- Да, вы оба совсем ачехуели?! - вскинулась Фюрер, сверкнув своими зелеными глазищами.
- Ирина Адольфовна, попрошу выбирать выражения, - рыкнул Верчук.
- Вы что себе позволяете?!
- Это Вы оба себе позволяете дичь! И у меня на нее одни непечатные выражения! - сжав пальцы в кулаки, с ненавистью в голосе выпалила Ирина. - Ещё раз повторяю. Вы предлагаете незаконную схему отмывания денежных средств на федеральном проекте. По закону все закупки проводятся только через конкурсные торги. Вся документация и каждая потраченная копейка проверяется через вдоль и поперек. Я не под одним документом не поставлю свою подпись. Так же как и тогда, когда вы с прежним акционером устроили замут, который нам все ещё боком выходит.
Неделю назад Греков вышел на работу после месяца больничного. И все эти дни постоянно выступал в роли рефери в словесных баталиях между Верчуком и Гросси. И ещё не было ни одного вопроса, в котором бы Ирина оказалась не права.
И сейчас, выступая против предложения техдира, она говорила разумные вещи.
И Макс это прекрасно понимал. Он мог давно прекратить эту ненужную пикировку. Но…
Ему нравилось, что Ирина сидит недалеко от него.
Максим все это время любовался ею. Ловил кайф от её голоса. Чувствовал запах её духов и нежный едва уловимый аромат тела.
Прошло много времени, но он до сих пор помнил его. И ещё её вкус, который и сейчас в момент совещания бередил чувственные рецепторы языка.
При мысли о запахе и вкусе "розочки" этой манкой женщины Макс рефлекторно провел языком по верхнему небу, неслышно чокнул и сглотнул образовавшуюся слюну.
С момента их последней встречи и разговора тет-а-тет прошёл месяц.
Максим пожалел о своей настойчивости в минуту, когда после обсуждения сложного рабочего момента Ирина твердо заявила о необходимости поговорить.
- Максим Викторович, уделите мне несколько минут. Это по личному, - произнесла Курвеллочка.
Услышав даже не слова, а интонацию в голосе женщины, он понял - дело - швах. Сказать ей:"Нет. Не готов. Не хочу. Мне это не интересно!" - Макс уже не мог.
Да и, в принципе, рано или поздно разговор между ними должен был состояться. - Слушаю тебя, Ириша, - как можно мягче произнес Греков и сделал глубокий вдох, словно готовился нырнуть на глубину и долго не всплывать.
Ирина замерла на несколько минут. Затем встала и прошла по гостинной-кухне.
Оперлась спиной на столешницу барного стола, облизнула губы.
Макс видел, она думает и подбирает слова.
- Максим, - впервые за многое время Ирина произнесла его имя без отчества. С одной стороны это было хорошо, с другой совсем плохо. - Так дальше не может продолжаться. Лично я не могу работать в такой обстановке…
Сказав на выдохе, Ирина замолчала. Оттолкнулась от поверхности стола и прошла вдоль стены туда и обратно.
- Меня эта ситуация выбивает из колеи, раздражает, лишает возможности мыслить чётко, трезво, рационально. Понимаешь? - словно минёр Ирина шла от слова к слову, какими-то ей одной известными путями.
- Пока, Ириш, к сожалению, не совсем, - ещё мягче произнес мужчина, боясь её спугнуть,
Самому ему в этот момент хотелось сгрести её как ребёнка в охапку, гладить по голове, целовать макушку и шептать, что ничего страшного не произошло. Но…
Он терпеливо ждал продолжения её речи. Где-то глубоко внутри, Макс и так знал, что Курвеллочка ему скажет дальше.
- Максим, произошедшее в Межеве - ошибка. Между нами ничего не может быть. У меня свои планы на жизнь. Менять ничего не хочу и не собираюсь. Твоя настойчивость заставляет меня нервничать. Вот и сейчас я говорю сбивчиво, что мне не свойственно. Слышишь, у меня голос сбивается, - быстро выпалила Ирина, будто за ней гонятся. - Понимаешь, нужно забыть эту историю и исключить личный фактор. Из-за него рабочий процесс страдает.
- Ириша, я ничего и не делаю. И так стараюсь быть максимально корректным особенно на глазах посторонних. Я даже в кабинет твой за все это время лишь раз зашёл, - Макс попытался объяснить, но увидев в глазах Иры слезный блеск, замолчал.
- Да, да! Стараешься. А люди шепчутся по углам, что у нас с тобой личные отношения. Говорят, конечно, иначе, значительно грубее, - произнесла Ирина и скривилась, будто дольку лимона в рот взяла. - Плохо это все. Некрасиво. Мне не нравится такая ситуация. Дай мне доработать до отпуска и уволиться спокойно.
- Ир, я тебе не нравлюсь? Совсем? - произнеся эту фразу, Макс снова упал в свои самые неприятные воспоминания, когда девочка, задрав нос, отказала ему в дружбе, потому что он - несимпатичный. Вернее, девчонка назвала его страшным.
Максим тогда в подростковом возрасте сильно переживал об этом и, украдкой по ночам, плакал.
Он с детства прекрасно знал о своей достаточно нестандартной внешности. Мать с отцом, пока были живы, любовью родительской старательно держали его самооценку на должном уровне. После их гибели это пришлось делать Максу самому.
В кадетском корпусе, куда он попал уже не мальчуганом, девочек не было. В курсантские годы на первых курсах сначала было не до женского пола, а потом девушки сами на него начали вешаться. Пусть не с первого мгновения встречи, но минут через пятнадцать они точно переставали обращать внимание на его внешность.
Курвеллочка оказалась для Максима приятно-неприятным исключением из правил.
Сугубо интуитивно он ощущал, что у Ирины к нему несколько странное, двоякое, отношение. Макс это видел по ее оценивающему взгляду из-под ресниц, словно она за ним подсматривала. По неконтролируемой улыбке, которую женщина постоянно пыталась скрыть.
Тело и лицо Курвеллочку всегда выдавали. Мужчина помнил, как она тяжело дышала и дрожала под напором его торса, когда он прижал Ириху к стене в кабинете. Ее пульс можно было считать по венкам на виске и шее.
И при всех невербальных признаках симпатии женщина упорно отрицала это. Если делала, то, значит, у неё на это были веские причины. Мужчины в настоящий момент у неё не было, Макс это знал точно.
Исходя из этого, Греков сделал единственно возможное и правильное, по его мнению, умозаключение: он ей был неприятен внешне.
"Да, все как сказала в Межеве, так и есть. Я не её пиджак, потому что она - красавица, а я - чудовище! Как бы сейчас Ирина не пыталась сгладить свои слова другими причинами. Например, стыдом, что занялась сексом будучи нетрезва. Ерунда это все! Некрасив, потому и не мил! Чего человека мучить собой напрасно," - покрутив мысли свои печальные, решил Максим.
Приняв реальность, с трудом смирившись со своим вторым фиаско, мужчина посмотрел на все другими глазами.
Вздохнув и выдохнув, Макс поднял на Курвеллочку глаза.
Она, вероятно услышав его громкое дыхание, тоже перевела на него взгляд от своих рук, которые упорно терла.
- Хорошо, Ириша! Я все понял. Не буду тебя больше мучить и беспокоить. Работай столько, сколько решишь. Внесешь ссуду, сразу подпишу твоё заявление.
После слов Грекова всякое желание что-то объяснять и пояснить у Ирины отпало. Кивнув головой, она стала прощаться.
В коридоре, словно пытаясь исправиться, Курвеллочка долго на него смотрела. О чем-то думала, жуя губу.
- Извини меня, пожалуйста, Максим. Вот такая я - еблань! Ты - мужик хороший. Очень! Встретится тебе ещё нормальная девушка. Извини, - произнесла она слова, которыми просто отхлестала его по щекам.
Как человек чести, Макс свое слово сдержал после их разговора, он больше Ирину не тревожил. Пока еще находился на больничном писал и звонил ей сугубо по рабочим вопросам. И то крайне редко. Если что-то нужно было уточнить или узнать, делегировал полномочия первой замше.
Вернувшись с больничного Греков усиленно старался избегать личного общения с Курвеллочкой. Благо для этого хватало таких совещаний как это.
