© Alfred Coppel. Jinx Ship to the Rescue. “Planet Stories”, Winter 1948

Младший лейтенант-коммандер Дэвид Фаррагут Страйкальски III из Теллурианского крыла Объединенного Соларианского Флота стоял по щиколотку в вязкой грязи базы Венуспорт и недовольным взглядом окидывал свое новое хозяйство. Горячий, мерзкий, зеленоватый дождь, заливавший Венуспорт в течение двух третей 720-часового дня, наконец прекратился, но теперь с окружающего болота поднимались туманные миазмы, перекатываясь через размокшую посадочную площадку к приземлившемуся космическому кораблю. Видимость быстро ухудшалась, и вскоре пришлось бы использовать портосонары, чтобы ориентироваться на территории базы. Это был обычный день на Венере.

Страйк с чувством проклял космического адмирала Гормана и всех его предков. Затем он устало махнул рукой своему спутнику, и они вместе, шлепая по грязи, направились к древнему монитору.

Чешуйчатая громада Теллурианского Ракетного Корабля «Афродита» печально вырисовывалась в густом воздухе над двумя мужчинами, добравшимися до подфюзеляжного клапана. Страйк неохотно поднял глаза на покатый борт огромного космического корабля.

– Выглядит, – с горечью заметил он, – как беременный карп.

Старший лейтенант Кобурн Уитли – «Коб» для друзей – кивнул в знак согласия.

– Это наша Возлюбленная… старушка «Афродизиак». Корабль со сварливым характером.

Коб был старпомом «Афродиты» и проработал на ней целый год… что было рекордом для старпомов «Афродиты». Обычно она отправляла их на Землю с нервными срывами за половину этого срока.

– Скажите мне, капитан, – с любопытством продолжал Коб, – как получилось, что именно вам, а не кому-либо другому, довелось взять на себя командование этой посудиной? Я думал…

– Вы знаете Гормана? – спросил Страйкальски.

Коб кивнул.

– О, да. Да, действительно. Старый Горман «Медная Задница»?

– Тот самый.

– Что ж, – Коб задумчиво провел рукой по подбородку, – я знаю, что Горман – настоящий мерзавец… Но вы командовали «Ганимедом». И, в конце концов, вы из старой военной семьи и все такое. Как же так?

Он выразительно указал на монитор.

Страйк вздохнул.

– Ну что ж, Коб, я вам расскажу. Вы будете работать со мной в одной команде, и, полагаю, вы имеете право знать худшее… Не то что вы не узнали бы этого в любом случае. Мой род традиционно очень хорош в подобных делах. Семь поколений офицеров и джентльменов. Вшивые традиции.

– Первый Дэвид Фаррагут Страйкальски, сын польского иммигранта, любившего море, вышел из Второй мировой войны четырехполосным[1] обладателем медали Конгресса. Затем появился Дэвид Фаррагут Страйкальски-младший, и за неудачную атомную войну, напугавшую мир в 1961 году, он получил награду Организации Объединенных Наций «За мир». А затем появился Дэвид Фаррагут Страйкальски-третий… я.

– Из таких скромных начинаний вырастают великие традиции. Но что-то произошло, когда появился я. Я не вписываюсь в их число. Назовите это удачей, темпераментом или чем угодно еще.

– Прежде всего, у меня, кажется, сверхъестественный талант говорить не то, что нужно, не тому кому нужно. Горману, например. И я слишком много делаю по собственной инициативе. Горману это не нравится. Я потерял «Ганимед», потому что покинул свой пост, где, как предполагалось, должен был осуществлять патрулирование сектора, чтобы помочь группе колонистов, которые, как я думал, находились в опасности…

– Люди с Проциона А? – спросил Коб.

– Итак, вы слышали об этом, – Страйк печально покачал головой. – Мой астрофизик-тактик предупреждал меня, что Процион А может превратиться в сверхновую. Я оставил свой пост и занялся колонистами. – Он пожал плечами. – Это была ошибка. Сверхновой не случилось. Я выставил себя полным идиотом и потерял «Ганимед». Горман отдал его своему бывшему старпому. Я же получил это.

Коб слегка кашлянул.

– Я ещё слышал кое-что о Лей-Сити.

– Снова я. Весь экипаж «Ганимеда» оказался на гауптвахте базы Луна. Мы слишком бурно праздновали.

Коб Уитли с восхищением посмотрел на своего нового командира.

– Это было в ночь после того, как «Ганимед» побил рекорд в перелете по маршруту Центавр Б – Земля, не так ли? А потом было что-то…

– Каналополис?

Уитли кивнул.

– В тот раз я назвал марсианского посла шпионом. Это было на балу в посольстве Теллурии.

– Я начинаю понимать, что вы имели в виду, капитан.

– Коб, меня зовут Страйк.

Уитли широко улыбнулся.

– Страйк, я думаю, вам понравится наша старая жестяная кастрюля. – Он ласково похлопал «Афродиту» животу. – Она стара… но ещё полна сил. И вряд ли мы будем принимать на её борту каких-нибудь послов или адмиралов.

Страйкальски вздохнул, все еще думая о своем изящном «Ганимеде».

– Полагаю, она будет возить почту. И это все, что от неё потребуется.

Коб философски пожал плечами.

– В любом случае, это лучше, чем вонять ракетным топливом. Глубокий космос?

Страйк покачал головой.

– Венера-Марс.

Коб задумчиво почесал подбородок.

– Маршрут через перигелий. Горячая работенка.

Страйк снова окинул взглядом непритязательный внешний вид корабля.

– Да поможет мне импульсный монитор.

Коб кивнул в знак согласия.

– Последний в своем классе.

Он не был вдохновляющим зрелищем. Фантастически неправильно названный «Афродитой» двадцатипушечный импульсный монитор был построен около десяти лет назад, в период, непосредственно предшествовавший Инциденту Ионического Покорения. Корабль в первую очередь предназначался для использования атомной тяги, а его импульсный контур был настроен на межзвездные перелеты. По крайней мере, так считал его конструктор. В те дни межзвездная астронавигация находилась в стадии становления, и на момент запуска «Афродиты» импульсный контур считался последним словом в области космических двигателей.

Ее конструктор, Харлан Хендрикс, был награжден за нее Орденом Почетного Легиона, и каждый адмирал флота с серебряными галунами мечтал поднять свой флаг на корабле такого класса. Всего их было три. «Артемида», «Андромеда» и прототип… старушка «Афродизиак». Эти три корабля отправились на Каллисто после того, как рейд на Фобос положил начало вражде между ионийцами и Соларианским Синдикатом.

Все три корабля потерпели сокрушительные неудачи.

Энергичным офицерам, командовавшим тремя мониторами, схема показалась слишком привлекательной для их маленьких шаловливых ручек. Они использовали их… в некотором роде, неправильно.

«Артемида» взорвалась. «Андромеда» исчезла в направлении Волос Вероники, раскалившись добела от жара разорвавшейся камеры ядерного деления и извергая во все стороны гамма-излучение. А у «Афродиты» лопнули камеры правого борта, из-за чего она израсходовала свои запасы чудовищной разрушительной энергии, вращаясь, как вертушка на День Независимости, с двадцатикратной перегрузкой, пока все ее внутреннее оборудование – включая экипаж – не превратилось в кашеобразное месиво внутри герметичного корпуса.

«Афродита» была подготовлена для космоса. И поскольку импульсный контур был неотъемлемой частью ее конструкции, схема была перестроена… и опечатана. Она превратилась в рабочую лошадку, становясь с каждым годом все более сварливой. Она перевозила персонал… Она перевозила руду. Она перевозила скитерботы и была заправщиком ракетного топлива. Теперь ей предстояло развозить почту. Она должна будет вылетать из Венерпорта и отправляться в Каналополис, Марс, без задержек и отклонений. Этого требовали правила, традиции и адмирал Горман, командующий Флотом Внутренних Планет. И теперь Дэвид Фаррагут Страйкальски III должен был проследить за тем, чтобы так и было…