Пантера, с уже изодранным в кровь боком и прокушенным ухом, теряющая на глазах устойчивость, отскочила от врага и, яростно рыча, хлестнула себя хвостом по здоровому боку. В пылающих гневом желтых глазах ее определенно виделась угроза, которой, однако, ее враг внимать не собирался. Он ответил на злость неприятеля неприветливым, негромким ворчанием, в которое, как, во всяком случае, показалось наблюдающим за ними зрителям, причудливо вплелась откровенная насмешка. Создавалось впечатление, что Чеслав снисходительно интересуется, что же намерен предпринять его противник, сам уже с явным трудом удерживаясь на ногах. Сам-то он, к вящему сожалению многих созерцателей, отделался, можно сказать, легким испугом и из этого боя выходил явным победителем. Лишь тоже надкушенное ухо, да легкая хромота, во время которой он слегка припадал на левую переднюю лапу, в общем-то, пострадавшую еще когда оборотень пребывал в человеческой ипостаси, говорили о том, что пантера вовсе не принимала на себя роль бойцовской груши и сопротивление противнику предоставила сполна. Однако же, беспокоящийся за хозяина, очень привязанный к нему, хранитель памяти никак не мог полностью сосредоточиться на битве, уделить ей больше внимания, а это вполне могло грозить самым плачевным исходом.
— Дэйв… — чей-то хриплый голос, оборвавшийся надсадным булькающим кашлем, внезапно вмешался в битву, легко прекращая ее. Пантера, дернувшись, словно от удара, резко обернулась, как-то сразу забывая про остающегося за спиной врага. Последний же, впрочем, не планируя нападать, неприязненно оскалился в сторону приподнимающегося с очевидным трудом, упираясь ладонями в землю, Ричарда. Трава под ним покраснела от крови, некогда белая рубашка была сплошь покрыта бурыми подтеками, а черные волосы, и без того лежащие не слишком аккуратно, растрепались еще больше, и несколько прядей их, упав на мокрый от холодного пота лоб мужчины, прилипли к нему, застывая причудливыми изгибами.
Дышал он с трудом, иногда, казалось, вообще забывая, что нужно делать это, да и кровь, появившаяся после кашля на его губах, виделась отнюдь не признаком хорошего здоровья и самочувствия.
Эрик, стоящий практически вплотную к клетке, касающийся пальцами невидимой преграды между ее прутьями, скрипнул зубами. За прошедший год Ричард успел стать молодому графу, как, впрочем, и другим обитателям замка, настоящим другом, верным и преданным, очень дорогим и близким человеком, практически родственником, и сейчас смотреть, как он почти умирает, было просто невыносимо. Эрику чудилось, что душу его режут на части, казалось, что это он сам умирает, что именно его ранили, да еще и так сильно.
Вне себя от бессилия, он ударил кулаком по невидимой преграде и, сжав губы, покачал головой.
— Впервые жалею, что у меня уже нет той силы, что прежде… — прошептал молодой человек, не сводя взгляда с находящегося, казалось бы, совсем недалеко от них и все-таки вне зоны досягаемости, оборотня.
— Думаешь, будь ты также силен, смог бы пробить ее? — Влад, искоса глянув на «сокамерника», невесело усмехнулся и отрицательно качнул головой, — Нет… Будь все так просто, Альберт бы не посадил нас сюда. Я думаю, что эта штука, — он ткнул кулаком невидимую стену и вздохнул, — Будет покрепче самого прочного сплава.
— Весьма признателен за утешение, — Эрик, чей голос просто сочился ядом, слегка развел руки в стороны, — Мне сразу стало так легко на душе!
— А это видно, — не остался в долгу Цепеш, — То ты был красный, как вареная свекла, а теперь побледнел.
Граф медленно втянул воздух, определенно подыскивая слова для достойного ответа, однако, Татьяна, вмешавшись, решительно пресекла этот разговор.
— Хватит, — она недовольно нахмурилась и, немного передвинувшись, встала так, чтобы находится между обоими молодыми людьми, — Что с вами обоими такое? Нашли время шутить, тоже мне! Это на вас присутствие Романа и Людовика так влияет?
— Ну, а почему бы и нет? — приподнял брови Эрик, — Я им, вроде бы как, обоим брат…
— Семейка клоунов, — перебил его Цепеш, и девушка, закатив глаза, была вынуждена даже немного повысить голос.
— Да перестаньте же вы! Мы в клетке, а не на арене цирка Шапито!
— Это мы так снимаем стресс, — развел руки в стороны Владислав, оправдывая и себя и графа, — А цирк там и без нас творится. Во всяком случае, в подавляющем большинстве ситуаций.
Трудно было не признать, что он прав. Луи и Роман, чье присутствие определенно плохо влияло на их брата, уже, кажется, совершенно забыв о том, что они здесь делают и зачем были сюда приведены, мирно болтали о чем-то, периодически посмеиваясь над шутками друг друга. На лицах их цвело совершенно идентичное выражение удовольствия от происходящего общения, — кажется, оба брата были абсолютно счастливы не спорить или ругаться, а просто беседовать.
Винсент, ввиду невозможности покинуть огненную клетку и прийти на помощь Дэйву или, по крайней мере, Ричарду, абсолютно искренне наслаждался тем, как маленькая милая кошечка гоняет по огороженной пламенем площадке большого дядю Анхеля, периодически не сдерживая смеха и, пожалуй, сейчас только Чеслав, Дэйв и Ричард могли считаться настоящими участниками боя, приковывая к себе внимание и беспокойство наблюдателей.
Последний из перечисленных, сильно пострадавший от атаки своего, судя по всему, личного врага, оборотень, медленно, с огромным трудом сел, бросая неприязненный взгляд на рыжего волка и, едва не упав при этом, слабо похлопал по траве рядом с собой.
— Дэйв… — шепот его, хриплый, едва различимый, который, казалось бы, должен был затеряться среди прочих звуков, тем не менее, достиг ушей пантеры, к коей и был обращен, — Иди сюда. К черту его.
Пантера, повинуясь по чистой привычке всегда слушаться приказов хозяина, шагнула, было, к нему, однако, уже в следующую секунду, очевидно, сообразив, что оставлять за спиною врага будет глупо, вновь повернулась к тому, зло рыча. Волк же, всем своим видом демонстрируя полнейшее равнодушие по отношению к хищнику, как и к его угрозам, преспокойно улегся, немного вытянув больную лапу и теперь с равнодушным спокойствием созерцал происходящее.
— Дэйв!.. — в голосе Ричарда прозвучала отчаянная мольба, и Дэйв на сей раз внял. Он любил хозяина всем сердцем, был безмерно привязан к нему, предан и без колебаний отдал бы за него жизнь, что, по-видимому, и намеревался сделать сейчас, однако, приказов, а уж тем более — его просьб ослушаться он не мог, просто не желая причинять страданий еще больших, чем уже были пережиты им.
Одним великолепным прыжком, едва не завершившимся падением, ибо раны все-таки мешали хищнику нормально передвигаться, он перемахнул расстояние, разделяющее его и хозяина и, остановившись так, чтобы заслонить его собой, оскалился. Весь вид пантеры говорил, что битва еще не окончена и попыток вновь напасть на Ричарда лучше не предпринимать.
Чеслав, глядя на это, вздохнул и медленно поднялся с земли. Затем, окинув противника, а в перспективе даже двух, ибо Ричарда из списка врагов никто не вычеркивал, взглядом, пренебрежительно фыркнул и, не желая продолжать бой, принял человеческий облик.
Лэрд, как обычно опасающийся за других куда как больше, чем за себя и отчаянно пытающийся оттолкнуть пантеру, дабы вновь заслонить ее собой, замер, настороженно, с некоторой опаской взирая на «рыжую сволочь», как очень емко характеризовал его Винсент.
Чеслав же, между тем, совершенно не выказывал желания драться. Оглядевшись по сторонам и найдя на земле пистолет, он поднял его, абсолютно игнорируя как противников, так и собственные раны. Вообще действовал он обеими руками довольно свободно, и у наблюдающих за ним людей возникло неприятное ощущение какого-то странного обмана, казалось, оборотень только прикидывался раненым, притворялся, что ему больно.
Осмотрев оружие, парень провел ладонью по его стволу, затем протер полой пиджака и, прищурив один глаз, придирчиво осмотрел еще раз. После чего, сдув какую-то пылинку, небрежно сунул пистолет за пояс, и принялся отряхивать пиджак и рубашку, каковые, в общем-то и прежде не блистали особой чистотой и, лишь закончив приводить себя в порядок, соблаговолил вновь обратить внимание на пантеру и мужчину, заслоняемого ею.
