Хафвин возложила руки на спину Галена, и кожа у меня пошла мурашками от силы, которую она устремила в него. Может, она просто останавливала кровь, но по ощущениям от потока ее магии я подумала, что она делает нечто большее.

– НЕТ! – заорала одна из связанных стражниц. – Ты его спасаешь!

Айслинг приставил меч ей к горлу. Ей пришлось выбирать – или умолкнуть, или напороться на острие меча.

– Сиобхан тебя за это убьет! – прошипела Меланжель.

Сиобхан была капитаном гвардии Кела. Не так давно она напала на меня, прихватив парочку помощников. Я убила двоих ее подручных, скорее по случайности, чем намеренно, а ее саму заставила сдаться. Я думала, что она уже мертва. Она совершила покушение на наследницу трона. Ее должны были казнить. Если бы здесь не было столько лишних ушей, я бы уточнила, что с ней сталось.

Хафвин выпрямилась с улыбкой.

– Сиобхан заперта в клетку в Зале Смертности и еще долго никому не сможет угрожать.

Гален вздрогнул в руках Готорна. Первый его вдох получился громким и болезненным, и он тут же рванулся встать, явно ничего не видя вокруг, но тут же свалился обратно, и только руки Готорна не дали ему ушибиться о пол.

– Тише, тише, – сказал Готорн. – Ты среди друзей.

Холод меня отпустил к нему. Не знаю, решил ли он, что Хафвин стоит доверия, или просто понял, что без драки меня не удержать. У меня все же хватило рассудка подбежать к Галену с другой стороны от Хафвин.

Готорн уложил Галена головой и плечами мне на колени. Я прижала его к себе, глядя в зеленые глаза, в любимое лицо, ловя его улыбку. По лицу у меня бежали слезы сквозь смех. Чувства хлестали через край, я была как пьяная.

– Мне десятилетиями не разрешали лечить. Это такое счастье, я и забыла...

Я перевела взгляд на женщину, стоящую на коленях посреди лужи крови. Она тоже плакала, и я не понимала почему.

– С чего кому-то пришло в голову запретить тебе применять свою силу? – спросила я.

– Это тайна, а я ни за что на свете не хочу попасть в искусные руки Иезекииля, но часть правды я сказать могу: я пыталась исцелить того, кого принц Кел не желал видеть здоровым. Я пошла наперекор его прямому приказу. Он сказал, что я буду нести смерть, а не жизнь, пока он не простит меня.

– Что за трата силы! – воскликнул Готорн.

Она бросила на него быстрый взгляд, но я ее интересовала куда больше:

– Но сегодня ради тебя я нарушила его запрет.

– Тебя за это изнасилуют и кожу с живой снимут! – крикнула одна из ее соратниц.

Ни я, ни Хафвин не удостоили ненавистницу взглядом.

– Почему ты решила так рискнуть ради меня? – спросила я. – Ты только что пыталась убить Галена, зачем же теперь его исцелять?

– Потому что я – целитель, это моя сущность, главное во мне и я не хочу больше быть такой. – Она ткнула пальцем в свой меч. – То, что я спасла Галена, стоит чего-нибудь в твоих глазах?

Я кивнула.

– Я не стану обещать, пока не услышу, чего ты хочешь, даже ради Галена, но да, это стоит многого.

Она коротко улыбнулась.

– Хорошо.

Она глубоко вдохнула, словно набираясь сил перед трудным шагом.

– Королева Андаис объявила сегодня двору, что тебе нужны новые стражи. Она сказала, что все, кто пожелает, могут предложить тебе свои услуги, но останутся с тобой только те, с кем ты станешь спать.

– Первую часть я слышала, но вторая – что-то новенькое, – удивилась я.

– Она сказала – любые стражи, кто пожелает.

– В чем твоя просьба, Хафвин?

Она наклонилась ко мне, прижав руки к бокам, и я поборола порыв отодвинуться. Я заметила вопросительный взгляд, брошенный Готорном на Холода. Как ответил Холод, я не знаю, потому что все, что я в этот миг видела, – это лицо Хафвин. Она поцеловала меня, легко, не закрывая глаз. В поцелуе не было страсти, не было обещания – просто касание губ.

– Возьми меня, – прошептала она. – Возьми в свою постель, возьми здесь, если хочешь, где угодно – только, пожалуйста, во имя Богини, прошу, не оставляй меня Келу. Я не связана с ним никакими клятвами, так что не нарушу обетов, обратившись к тебе с просьбой. Я веками служила целителем у принца Эссуса. Когда тебе было шесть, он ушел в изгнание, и если б я знала, что королева отдаст меня Келу, я бы ушла вместе с ним. Но я тогда думала, что нет судьбы хуже, чем изгнание из волшебной страны. Я прошу тебя, дочь Эссуса, не оставляй меня здесь. Королева дала разрешение на просьбу – и я прошу, я умоляю! – В ее глазах заблестели слезы, и когда их уже было не сдержать, ска порывисто опустила голову, чтобы я этих слез не видела.

Галек потянулся к ней первым, но я отстала всего на секунду. Она упала в наши руки. Ее плечи содрогались от рыданий, но плакала она совершенно беззвучно. Сколько лет ушло, чтобы научиться плакать без единого звука? Научиться скрывать такую боль?

Я погладила ее по золотым волосам и сказала единственное, что могла сказать:

– Конечно.

Поднимаясь, Адайр пошатнулся и схватился за стену. Из-под кирасы у него капала кровь.

– Ты ранен! – воскликнула я.

– Воины Инниса искусны, как всегда, – отозвался он немного сдавленным от боли голосом.

Имя меня удивило. Иннис всегда держался нейтралитета. Казалось, ему было все равно, кто сядет на трон, лишь бы его и его клан оставили в покое. Его люди специализировались большей частью на некромантии всяческого рода. В давние времена кое-кто из них мог собрать настоящую армию из мертвецов. Специализацией Инниса было создание призрачных воинов, способных ранить и убивать. Их же ранить было можно, а вот убить – нет. Теперь я поняла, почему стражам пришлось утихомирить его так радикально: им нужно было лишить его способности колдовать.

Хафвин подняла голову от груди Галена. Слезы еще катились по бледному золоту ее кожи.

– У меня еще осталось немного силы. Если кто-то подошел к завесе так близко, как Гален, я вряд ли помогу, но я могу посмотреть твою рану. – Она взглянула на меня. – Я буду тебе полезна, принцесса Мередит, клянусь.

– Я верю, Хафвин. Займись раной Адайра, если ни у кого нет более тяжелых ран. – Я посмотрела на Кристалла, держащего меч у горла Киерана. После бравады Адайра я решила, что лучше спросить прямо: – Кто еще ранен?

Канна, единственная из пленников, у кого к горлу не был приставлен меч, сказала:

– Лорд Иннис, повелитель призраков, ранен тяжело. – Она выговорила это очень осторожно. Хвост каштановых волос у нее на затылке почти совсем растрепался, и волосы уже ложились тяжелой волной вокруг бледного лица. Глаза широко распахнуты, словно от шока, но в голосе следов волнения не было.

– А мне какое дело? – спросила я.

– Он свободный лорд двора, которым ты собираешься править, – ответила она.

– Один из многих, Канна. Не вижу в нем особой ценности только потому, что у него хватило силы и связей не попасть в гвардию.

– Многие считают, что свободные лорды значат больше, чем мы, гвардейцы.

– Потому что забыли о времени, когда получить приглашение в королевскую гвардию считалось большой честью. Тогда служба в гвардии была наградой, а не наказанием.

– Ты говоришь о таких давних временах, что помнить их не можешь, – возразила Канна. – Тебя тогда еще не было на свете. Откуда тебе знать?

– Я прислушиваюсь к рассказам, Канна. Я знаю нашу историю. Многих из лучших и наиболее одаренных воинов в гвардию пригласили, а не загнали угрозами. Повинностью и наказанием служба в гвардии стала... позднее.

– Так ты оставишь свободного лорда истекать кровью до смерти?

– Если встанет выбор между человеком, рисковавшим жизнью, чтобы спасти моего любимого, и человеком, пытавшимся его убить, то – да, пусть умирает. Если до этого дойдет, конечно. Не ты ли, лорд Киеран, сказал, что сидхе, способный умереть от потери крови, – это не сидхе вовсе?

Кристалл чуть отодвинул меч, чтобы тот мог ответить.

– Иннис – из чистейших сидхе, не какой-то полукровка-пикси.