Бахтин М. М. Эстетика словесного творчества. М., 1986. С. 360.
62
Борхес X. Л. Проза разных лет. М., 1984. С. 200. (Мастера современной прозы). Укажем важнейшие среди этих метафор: 1) весь мир — театр; 2) река времен; 3) волны поколений; 4) колесо фортуны; 5) жизнь — игра; 6) ярмарка тщеславия; 7) столетия — фонарики; 8) архив или библиотека.
63
Шекспир У. Полн. собр. соч.: В 8-ми т. Т. 5. М., 1959. С. 47–48.
64
Аникст А. А. Трагедия Шекспира «Гамлет»: Лит. комментарий. М., 1986. С. 179–180.
65
Французская классическая эпиграмма. М., 1979. С. 219 (Перевод Вл. Васильева).
66
Гегель. Философия истории // Гегель. Сочинения. Т. VIII. М.; Л., 1935. С. 263; Эккерман И.-П. Разговоры с Гёте в последние годы его жизни. М., 1986. С. 434; Экштут С. А. В поиске исторической альтернативы: Александр I. Его сподвижники. Декабристы. М., 1994. С. 31–36.
67
Вяземский П. А. Стихотворения. Л., 1986. С. 118, 463–464 (Б-ка поэта. Большая серия).
68
Английская поэзия в русских переводах. XX век. М., 1984. С. 153.
69
Маршак С. Я. Лирические эпиграммы. М., 1970. С. 49.
70
Лотман Ю. М. Культура и взрыв. М., 1992. С. 195–196. Эта мысль была исключительно дорога автору, который еще раз дословно повторил ее в статье «Смерть как проблема сюжета», ставшей его последней прижизненной публикацией. Ср.: Ю. М. Лотман и тартуско-московская семиотическая школа. М., 1994. С. 427.
71
Лотман Ю. М. Культура и взрыв. С. 196.
72
Ахматова А. А. Сочинения: В 2-х т. Т. 1. М., 1990. С. 263–264.
73
Гавришина О. В. Историческая наука в ситуации «постмодерна». По материалам работы Ф. Р. Анкерсмита «Эффект реальности в трудах историков» (Обзор концепции) // Культура и общество в Средние века — раннее Новое время. Методология и методики современных зарубежных и отечественных исследований. М., 1998. С. 150.
74
Пави П. Словарь театра. М., 1991. С. 104–105, 276–277.
75
Бродель Ф. Время мира. Материальная цивилизация, экономика и капитализм, XV–XVIII вв.: В 3-х т. Т. 3. М., 1992. С. 554.
76
Парамонова М. Ю. «Несостоявшаяся история»: аргумент в споре об исторической объективности? Заметки о книге А. Деманда и не только о ней // Одиссей. Человек в истории. 1997. М., 1998. С. 341. «Проблема особой значимости формы для исторического исследования, его нарративности, является предметом оживленного обсуждения в современной полемике. См.: White Н. Historical pluralism // Critical Inquiry. 1986. 12. P. 486; MacHardy K. J. Geschichtsschreibung… S. 344 ff.; Kellner H. K. Narrativity in history: Poststructuralism and since // History and Theory. 1987. 26. P. 259» (Примечание автора // Там же).
77
Это рассуждение применимо к любой форме научного знания, а не только к гуманитарным наукам. Сошлюсь на выразительное признание авторов классической книги: «Мы испытываем душевный подъем, ибо начинаем различать путь, ведущий от того, что уже стало, явилось, к тому, что еще только становится, возникает. Один из нас посвятил изучению проблемы такого перехода большую часть своей научной жизни и, выражая удовлетворение и радость по поводу эстетической привлекательности полученных результатов, надеется, что читатель поймет его чувства и разделит их. Слишком затянулся конфликт между тем, что считалось вечным, вневременным, и тем, что разворачивалось во времени. Мы знаем теперь, что существует более тонкая форма реальности, объемлющая и время и вечность» (Пригожин И., Стенгерс И. Порядок из хаоса. С. 37–38).
78
Еще более 20 лет тому назад известный советский историк был вынужден печатно извиняться перед собратьями по цеху за отступление от канона: «Пусть простят меня строгие судьи — мои собраться по цеху историков-специалистов, и взыскательные читатели, не любящие каких-либо отклонений от установленных норм, за то, что вместо изложения подтверждаемых точными документами подробностей решающего для судьбы Демулена заседания я пошел несколько иным путем. Я попытался, опираясь на предоставленное историку право дивинации, нарисовать ту же картину исключения Демулена из Якобинского клуба, но несколько иначе: через восприятие его женой Камилла — Люсиль Демулен» (Манфред А. З. Три портрета эпохи Великой французской революции. М., 1979. С. 378). Автор этих строк не пояснил, кто именно предоставил историку «право дивинации» и в чем именно оно заключается. Полагаю, что А. З. Манфред сделал это сознательно, дабы не усугублять свою вину за отступление от марксистского канона: «величайшим мастером исторической дивинации» был Вальтер Скотт, ее теоретическое обоснование было впервые дано Огюстеном Тьерри, и это право неоднократно использовалось французскими романтическими историками эпохи Реставрации. «…Способность „дивинации“, как выражается Тьерри, — одна из главных способностей историка; это не что иное, как сила сочувствия, на которую он способен. Поэтому она зависит от его личного и общественного опыта, от эпохи, свидетелем и участником которой он был. „Пусть каждый благоразумный человек… проверит своими собственными воспоминаниями то, что он читал или слышал о событиях прошлого: он тотчас же почувствует жизнь под пылью веков…“» (Реизов Б. Г. Французская романтическая историография (1815–1830). Л., 1956. С. 119).
79
«Представителям постмодернизма свойственно полное отрицание традиционной иерархии „исторических источников“, как она сформировалась в академической науке XIX века. Отрицание исключительной значимости „исторических документов“ и редукции анализа литературных текстов к „квазидокументальной“ интерпретации было осуществлено уже „социальными историками“. „Новая литературная критика“ довела этот процесс разрушения „идолов“ до критической точки, провозгласив традиционный подход „архивным фетишизмом“ и отрицая всякую возможность анализа исторических текстов с целью извлечения или реконструкции „реальных фактов“» (Парамонова М. Ю. Указ. соч. С. 340–341).
80
Шкловский В. Б. Гамбургский счет: Статьи — воспоминания — эссе. (1914–1933). М., 1990. С. 34, 79, 93.
81
Репина Л. П. Что такое интеллектуальная история? // Диалог со временем: Альманах интеллектуальной истории. 1 / 99 / Под ред. Л. П. Репиной и В. И. Уколовой. М.: ИВИ РАН, 1999. С. 6.
Сравни рассуждение Ролана Барта: «В общем, литература проходит сразу по двум ведомствам: по ведомству истории, в той мере, в какой литература является институцией; и по ведомству психологии, в той мере, в какой литература является творчеством. Следовательно, для изучения литературы требуются две дисциплины, различные и по объекту, и по методам изучения. В первом случае объектом будет литературная институция, а методом будет исторический метод в его самой современной форме; во втором же случае объектом будет литературное творчество, а методом — психологическое исследование» (Барт Р. Избранные работы: Семиотика: Поэтика. М., 1989. С. 211).
