– Ну, у нас еще кое-какие дела есть, – многозначительно сказала Мэгги. – Так что всего хорошего.

Френсис на долю секунды встретилась взглядом с Оуэном, и стала очевидной вся ужасная неприглядность происходящего.

Она отвернулась, чтобы не выдать себя, понимая, что должна уйти, оставив его жить своей жизнью. Но сейчас она не могла этого сделать.

– Оуэн… могу я поговорить с тобой?

– О чем это? – спросила Мэгги.

– Это… да так… – Френсис на мгновение замялась. – В госпитале есть один пациент… Я думаю… думаю, ты его знаешь.

– Где это? – спросил Оуэн.

– В Королевском госпитале. Я обнаружила его на прошлой неделе, когда искала Дэви. Пожалуйста, не мог бы ты… Я думаю, тебе стоит повидаться с ним.

– О ком это она говорит? – не отставала Мэгги.

Оуэн явно был обеспокоен.

– Кто это, Френсис?

– Пожалуйста, не мог бы ты просто пойти со мной и посмотреть на него? Это очень важно.

– У него сейчас нет времени на это – мы только что вернулись, нам надо разобраться с вещами…

– Перестань, Мэг, – твердо сказал Оуэн. – Я скоро вернусь. Пойдем, – кивнул он Френсис.

Они ехали в автобусе в молчании. В какой-то момент Оуэн вздохнул и повернулся к Френсис.

– Френсис, я… – начал он, но, похоже, не решился закончить фразу.

Френсис только покачала головой. Она не могла и не хотела говорить, пока он не увидит лежавшего без сознания мужчину и не подтвердит то, что теперь знала Френсис, – то, что настойчиво подсказывала ей интуиция с самого начала и что теперь нашло подтверждение в полицейском участке. Тревога Оуэна усилилась еще больше, когда они зашли в госпиталь и Френсис провела его в маленькую палату, где лежал мужчина. За то время, что Френсис его не видела, тело мужчины, казалось, обмякло, а лицо сморщилось, и обозначились выступы черепа. Он умирал. Об этом даже не нужно было спрашивать – спокойное, невозмутимое выражение лица медсестры подтверждало то, что Френсис и так видела своими глазами. От него пахло застарелым потом, но повязки вокруг головы и над правым глазом сменили, и они казались безупречно-белыми на фоне местами розовой, местами желтой кожи.

– Он порой приходит в себя, но совсем ненадолго, – тихо сказала медсестра. – Со вчерашнего вечера. Однако с такой высокой температурой, как у него, думаю, он вообще не понимает, что происходит. Боюсь, вам не стоит обнадеживать себя.

– Понятно, – бесстрастным голосом произнесла Френсис.

У нее было не так уж много времени. Ее сердце бешено колотилось в груди.

– Ну? – обратилась она к Оуэну.

– Что «ну»? Кто это? – удивленно спросил тот, глядя скорее на нее, чем на умирающего. – Что происходит, Френсис?

– Пожалуйста, посмотри на него внимательно. А потом скажешь, – попросила она.

Оуэн нахмурился, но сделал, как она просила. Он всматривался в лицо незнакомца сначала сверху, затем склонил голову на один бок, потом на другой, словно собираясь в растерянности покачать ею. Но тут он замер.

– Подожди, – сказал он, вглядываясь все внимательнее. – Что за чертовщина?

Он схватил мужчину за плечо, и Френсис от этого передернуло.

– Это же…

Оуэн поднял на Френсис ошарашенный взгляд.

– Вот это да… это же Клайв! – сказал он напряженным от волнения голосом. – Что он здесь делает? Почему нам не сказали, что он здесь? Почему ты сразу не сказала? Что, черт возьми, происходит, Френсис?

Френсис закрыла глаза и увидела Клайва, там, на углу Холлоуэй, когда Вин уходила от нее, одна. Обаятельный муж Кэрис, который всегда был добрым, веселым и улыбчивым. Он наблюдал за Вин. И шел за ней следом. Теперь она знала, что это он обнаружил ее там, в старом сарае, в Уорли-Вейр. Запах крапивы, и сухой земли, и… Френсис затошнило. Когда она открыла глаза, Оуэн пристально смотрел на нее, и вид у него был почти сердитый.

– Я хочу послать за Кэрис, и мне нужно поговорить с доктором…

– Подожди! – спохватилась Френсис, удерживая его за руку. – Это был он, Оуэн.

– Что значит «он»?

Оуэн удивленно покачал головой. Он не был лицемером, никогда им не был. Френсис увидела, что он действительно ошарашен ее словами, и почувствовала глубокое облегчение. Что бы он там ни думал, он ничего не знал о Клайве. Френсис захотелось крепко обнять его.

– Он убил твою сестру, Оуэн. Он убил Вин.

Повисла пауза, в течение которой оба они молчали. Затем Оуэн недоверчиво хмыкнул.

– Не говори глупостей, – сказал он, качая головой, но, глянув в лицо Френсис, побледнел. – Как… как он мог это сделать? Зачем? Френсис… ради бога, зачем ты это говоришь?

– Я… Я всегда это знала. Но я забыла – заставила себя забыть. Я была слишком напугана. И я не смогла… Мне было этого не вынести, Оуэн. Я не знала, что мне делать. А потом уже было слишком поздно, и… Иоганнеса повесили.

– Клайв никогда бы не причинил вреда ребенку! Он любил нас. Я знаю, что он… с годами… в общем, сбился с правильного пути, но он… он всегда был мне как брат!

– Да. – Френсис кивнула. – Он и мне всегда нравился, и я ему доверяла. Мы оба ему доверяли.

– Так почему же ты теперь говоришь, что он мог сделать такое с Вин?

– Потому что он… он обидел и меня.

Френсис нужно было присесть. Ее колени стали мягкими, как губка, и она ухватилась за спинку кровати, чтобы не упасть. Оуэн недоверчиво уставился на нее.

– В тот день мы все отправились в Уорли-Вейр на пикник. Мы играли в «сардинки», помнишь? Я спряталась в подлеске возле старого коровника. Я пробыла там очень долго, и… Клайв нашел меня там. Я только мельком увидела его, когда он подошел сзади, а потом он… он держал мою голову опущенной вниз, чтобы я не могла его видеть. Но я его уже увидела. Я знала, кто это был, и я… я почувствовала его запах. Масло «Босисто». Эвкалипт. Я… я не понимала. Я не знала, что делать дальше, а он просто ушел… И потом вел себя так, будто ничего не случилось.

Френсис уставилась на обмякшую фигуру на больничной койке. Наконец-то она поняла, почему при взгляде на него у нее всегда мурашки по коже бегали. Почему он появлялся в ее ночных кошмарах, – вернее, почему он всегда там был. Оуэн долго молчал, и Френсис заметила, что он дрожит.

– Ты хочешь сказать, что он… изнасиловал тебя?

Его шепот почти сорвался на крик.

– Нет, – ответила Френсис. – Нет, он… он прижал меня к земле. Закрыл мне рот одной рукой, а другая рука… другая рука была на мне, и он… он стал тереться о меня всем телом. Пока… не кончил.

В чем это у тебя платье? Френсис не могла смотреть Оуэну в глаза. Она чувствовала себя униженной, и ей было стыдно.

– Я не могла дышать, мне казалось, что я задохнусь… Я была так напугана. Я помню, как он хрипел. А потом… просто ушел. Я долго сидела там, а когда вышла, то не знала, что делать и что говорить. Он был точно таким же, как всегда, – улыбался, шутил, флиртовал с Кэрис. Подбрасывал свою чертову монету. Я чувствовала… ну… Я понимала, что это очень, очень неправильно, и мне хотелось скорее домой. Я просто не знала, что следует сделать. Его… вся эта дрянь была на моей юбке сзади. Господи, я помню, как моя мама скребла ее, пытаясь понять, что это такое.

Френсис замолчала.

– Наверное, я в некотором смысле легко отделалась. Он был уверен, что я никому ничего не скажу, понимаешь? Он знал, что я видела его, но также он знал, что я была напугана… и что мне было ужасно неловко, что я застенчивая. Но Вин ведь не стала бы молчать, правда? Вин ничего не боялась. И он это тоже знал.

Оуэн уставился в пол, как будто не мог заставить себя посмотреть еще куда-нибудь. Его руки были сжаты в кулак, а на скулах заходили желваки. Френсис склонилась над Клайвом.

– Очнись, – сказала она.

Затем она услышала слабое бульканье его дыхания. Френсис схватила его за руку и вонзила ноготь своего большого пальца в его ладонь, надавливая так сильно, как только могла.

– Сейчас же очнись! – яростно прошептала она.

Клайв издал высокий жалобный звук и слегка повернул голову.