Барная стойка была усыпана обгоревшими спичками, и они напомнили ей о подарках Иоганнеса. Френсис попыталась вспомнить, что с ними стало, но их следы затерялись в водовороте того лета. Неужели она их выбросила? Или мать нашла их в ее шкатулке и уничтожила? Она не помнила, как они исчезли, забыла, когда видела их в последний раз. Шкатулка была полна удивительных вещичек, и все было замечательно, а потом все стало плохо и шкатулка оказалась пустой. Френсис постаралась вспомнить, что именно Иоганнес смастерил для них в последний раз, но ей это не удалось. «Посетите и другие места, где бывали в детстве. Может быть, вспомните что-то еще», – сказала ей сержант Каммингс. Мужчина из госпиталя, похоже, был связан с одним из таких мест, где она бывала в прошлом, когда-то давным-давно. Френсис задумалась, куда бы еще она могла пойти, поскольку лепрозорий оставался единственным местом, которое она не посещала с тех пор, как в последний раз видела Иоганнеса. Она складывала и сметала фигурки из горелых спичек на столешнице барной стойки, и вдруг в ее памяти всплыла совсем другая картина. И вместе с этим ее охватило чувство озноба и ощущение, что в дальнем уголке ее сознания зашевелилась какая-то черная тварь. Это была плотина в Уорли-Вейр.

– Ну что, поставила на них пару пенни? – весело спросил Оуэн, садясь рядом с ней.

Френсис подняла голову и с удивлением поняла, что игра уже закончилась.

– О, они столько не стоят, – ответила она. – Вы победили?

– А разве ты не смотрела? Мы их разгромили.

– Я просто… не уследила.

По глазам Оуэна Френсис поняла, что он тоже немного выпил. Его кожа блестела от пота, а на подбородке виднелась однодневная щетина, влажные волосы были растрепаны; от Оуэна исходил знакомый запах металла и машинного масла. Осознание его близости вызвало в ней внезапное острое желание. Она могла смотреть на кого угодно в этом людном месте и не замечать их присутствия, но, когда Оуэн был рядом, все менялось. Только он казался настоящим, в отличие от остальных.

– Я видел, как ты сидела здесь одна и наблюдала за всеми, – сказал он. – А почему ты не села рядом с теми женщинами?

– Я никого из них не знаю. Ждала тебя.

Френсис отвела взгляд, сожалея, что не может сказать ему ничего, что заставило бы его улыбнуться.

– Я ходила навестить Дэви на днях, но Кэрис… Она больше не позволит мне видеться с ним.

– Что?

– Так она мне сказала.

Френсис ожидала, что гнев снова вернется к ней при воспоминании о Кэрис, но бренди сделал свое дело. Она не почувствовала ничего, кроме печали.

– А потом я разозлилась и… сказала ей кое-что. Насчет Вин. Мы немного поссорились.

– О боже! – простонал Оуэн.

Он взял ее за руку, возможно, хотел просто пожать в утешение, но каким-то образом их руки так и остались сцепленными под столом, где их никто не мог видеть. Оуэн крепко сжимал ее ладонь и не отпускал.

– Ты не мог бы поговорить с ней об этом? – попросила Френсис. – Просто… Я представить себе не могу, что больше его не увижу. Если она не хочет, чтобы я присматривала за ним… Это я могу понять, учитывая, что случилось недавно. Пусть так, но мне бы хотелось хотя бы иногда навещать его. Провожать из школы домой… Не знаю… Ты поговоришь с ней?

– Я поговорю, – неуверенно ответил Оуэн. – Но ты же знаешь мою сестру.

– Она ведь послушает тебя, правда? Они все тебя слушают.

– Возможно, спустя какое-то время. Сейчас лучше дать ей успокоиться.

– А как же Дэви? Она… иногда она забывает покормить его, помыть и постирать одежду, из-за этого он плохо пахнет, а потом его дразнят в школе, и…

– Успокойся, Френсис, с ним все будет хорошо. Все будет в порядке. Ведь теперь он с моей мамой, ты же знаешь. Она не допустит, чтобы он был голодным, даже если Кэрис уйдет в запой. Правда?

– Да, правда, – ответила Френсис, чувствуя облегчение, хотя боль разлуки осталась.

– Еще по одной? – спросил Оуэн, постукивая по ее пустому бокалу.

Оуэн некоторое время стоял в очереди у стойки, а когда вернулся, на его лице играла странная улыбка. Он отвел взгляд и спросил:

– Итак, что же ты сказала Кэрис о Вин?

– Ну-у… – протянула Френсис.

Она встряхнула головой, вспоминая, как вел себя Оуэн, когда они в последний раз говорили об этом. Ее не покидало чувство, что он не до конца откровенен с нею. Всем своим сердцем она не желала в это верить.

– Я просто…

Она сунула руку в карман, где была спрятана брошь Вин. Она могла бы показать ему брошь, сказать, что она была на Вин в тот день, когда та исчезла, и выслушать от Оуэна те же аргументы, что и от Каммингс. Но Френсис решила оставить пока все как есть.

– Я просто злилась на нее за то, что она сдалась, когда Дэви пропал, и даже не помогала его искать. Полагаю, я обвинила ее в том, что ей известны какие-то обстоятельства, связанные со смертью Вин.

– И что, ты думаешь, ей известно? – спросил Оуэн.

– Не знаю. Просто… Когда тело Вин нашли у ее дома, на заднем дворе… Уверена, Иоганнес не имеет к этому никакого отношения! И я… – Френсис снова встряхнула головой.

– Ты думаешь, Кэрис что-то знает? Зачем ей молчать? Ты что, считаешь, мы все что-то знаем? – Оуэн казался потрясенным.

– Нет! Конечно же нет. Но… Оуэн, если бы ты хоть что-то знал… если бы у тебя были подозрения… ты ведь мне рассказал бы, правда?

– Ну конечно, – сказал он, глядя в свою кружку с пивом. – О чем ты вспомнила в лепрозории?

– Я вспомнила, куда собиралась Вин, когда зашла ко мне в день ее исчезновения. Она направлялась в лепрозорий и хотела, чтобы я пошла вместе с ней. А еще я вспомнила, где прятался Иоганнес… Я поклялась никому не говорить об этом месте.

Френсис рассказала о том, как за что-то обиделась на Вин и отослала ее одну; о том, что сообщила полиции, где именно искать Иоганнеса.

Оуэн слушал, нахмурившись.

– Да ладно, Френсис, вы же были детьми! Все дети ссорятся. И уж конечно, ты должна была сообщить полиции, где найти Эбнера! Независимо от того, обещала ты держать это в секрете или нет. Ты поступила правильно. И они все равно нашли бы его, рано или поздно.

– А может, и нет. Наверняка у него был шанс сбежать, если бы я им не сказала.

– И скорее всего, это было бы ошибкой. Он мог это сделать, Френсис.

– Сержант Каммингс тоже так считает. Но я… я не могу в это поверить.

– Полиция все еще уверена, что это был он? – В голосе Оуэна послышалось облегчение.

– В данный момент – да. До тех пор, пока я не найду доказательств. – Френсис сделала большой глоток и почувствовала, как бренди обжигает ей горло. Голова слегка закружилась. – Ты помнишь, как мы все поехали на плотину в Уорли-Вейр? – сказала она и тут же пожалела об этом.

– Мы бывали там много раз.

– Но я лишь однажды была там с вами. Я и Вин. Там были твои школьные друзья, я не помню их имен. – Она подождала, но Оуэн лишь пожал плечами. – Мы купались несколько часов и устроили пикник.

– Возможно… К чему это ты?

– О, просто так. – Френсис допила остатки бренди и задумалась. – Я помню, как ужасно боялась, что твой отец узнает о тех вещах, которые мы относили Иоганнесу. Мы тогда взяли немного еды, а Вин свое одеяло. Можешь представить, что бы он сделал, если бы узнал? Тем более что мы таскали все это ради фрица. Он пришел бы в ярость.

– Он бы вам все ребра пересчитал, это точно. – Оуэн кивнул. – Помнишь, как я воровал у него сигареты и продавал их приятелям? Пытался таким образом накопить денег на футбольные бутсы…

– Я этого не помню.

– Нет? Отец тогда так разозлился. Я испугался до чертиков, да и все остальные тоже. Он думал на Клайва, а Кэрис заставила меня купить ему новую пачку сигарет и во всем признаться.

– И он пожал тебе руку и сказал: «Молодец, сынок, что повинился»?

– Не совсем. – Оуэн усмехнулся. – С тех пор нос мой стал кривым. – Он пожал плечами. – Трепка была что надо. Но в этом не только его вина.

– Да, Вин рассказывала мне о его первой семье.