Люсинда?

Тристан почувствовал, что совсем ничего не понимает. Судя по изумленному возгласу герцога, тот тоже находился в растерянности.

– Бедняжка! – Эммалина печально вздохнула. – Твой разум…

– «ДА У МАРКО».

На этот раз недоумение Эммалины было неподдельным, и Симона кивнула.

– Это было написано на задней стенке наемного экипажа, который отъехал от постоялого двора после того, как труп бросили в фургон. Не сомневаюсь, что когда-то это была «ЕДА У МАРКО», но краска с «е» облупилась. Как ты думаешь, много ли шансов на то, что в Лондоне найдется два фургона со стершимся «е» и что я увижу эту надпись дважды на протяжении получаса? Один раз фургон отъезжал от постоялого двора, а второй отъезжал, когда я приехала сюда.

Эммалина судорожно сглотнула и затравленно посмотрела на Симону.

– Эмми? – тихо окликнул ее Тристан.

Эммалина вздрогнула.

– Она бы и меня тоже убила! Считайте, что это была самозащита.

– Самозащита? – Симона мрачно усмехнулась. – Если бы ты вернулась спасти нас с Сарой, а потом поехала за Тристаном, то на этом все закончилось бы – ты бы добилась цели и даже стала бы героиней. Но ты этого не сделала, Эмми; ты приняла план своей матушки и стала его осуществлять.

– Может, кто-то из вас, – негромко произнес герцог, – потрудится сообщить нам, что это был за план?

Грудь Эммалины быстро вздымалась, дыхание стало быстрым и неглубоким, поэтому за нее ответила Симона:

– Все должно было выглядеть так, будто Тристан убит вследствие ссоры в любовном треугольнике. Тристан, Сара и я. Угадывая остальное, я бы предположила, что трупы Люсинды и ее кучера будут найдены в течение сегодняшнего дня среди обломков кареты.

Райленд кивнул.

– В итоге леди Эммалина осталась бы единственным выжившим членом семьи.

– И единственной наследницей, – уточнил Тристан. – Именно так Люсинда и планировала, но только в роли выжившей она видела себя.

По лицу Эммалины медленно расплывалась улыбка.

– Все равно вы ничего не докажете! – Эммалина с вызовом оглядела собравшихся. – Против меня нет никаких свидетельств!

– Ошибаешься, Эмми, – холодно заметила Симона. – Нам достаточно будет найти тех людей, которые вытащили половик с постоялого двора. К тому моменту, когда они закончат спасать свои задницы, твоя шея окажется в петле.

– Моему слову поверят больше, чем словам неотесанных преступников! – презрительно бросила Эммалина.

– Это так, но когда к их словам присоединятся мои…

Улыбка Эммалины дрогнула, потом окончательно погасла; она обвела комнату беспомощным взглядом, и слезы ручьями побежали по ее щекам.

– Успокойся, Эм, все будет хорошо. – Тристан протянул руку и погладил сестру по плечу. – Ты не пойдешь на эшафот; вместо этого мы найдем тебе врача, и он вернет тебе разум.

Эммалина медленно покачала головой, потом, шмыгнув носом, неуверенно спросила:

– У меня нет никакого выбора, да?

– Нет. – Достав из кармана носовой платок, Тристан шагнул к ней. – Игра закончена, Эм.

Эммалина медленно подняла взгляд.

– Но я не хочу всю оставшуюся жизнь провести в Бедламе!

Тристан вздохнул.

– Есть и другие места, где…

– Нет, Тристан. Раз уж мне суждено окончить свои дни в сумасшедшем доме, тогда справедливо, чтобы ты… – она перевела взгляд на Симону и вынула руку из кармана, – отправился в ад!

Тусклый блеск металла поверг Тристана в смятение; на секунду он замер на месте, и тут же мир взорвался обжигающим жаром, словно на него пахнуло оглушительным грохотом дьявольского огня.

Уэйд Грегори стоял в дверях и смотрел на кровать, где, обложенный подушками, лежал Тристан.

– Вы уверены, что он поправится?

Симона кивнула.

– Врач сказал, что Тристан пролежит в постели больше недели.

Грегори печально вздохнул.

– Надеюсь, все это время вы будете с ним?

Симона пожала плечами.

– Похоже, у меня нет выбора.

– Когда он очнется, успокойте его, пожалуйста, я сумею управиться без него в конторе столько времени, сколько будет нужно. – Уэйд Грегори осторожно кашлянул. – И еще скажите ему, что я ужасно сожалею насчет леди Эммалины и его мачехи.

– Я все сделаю, мистер Грегори, и… спасибо вам за вашу помощь.

– Рад был служить, леди Симона. – Уэйд поклонился и вышел, после чего в комнате появилась домоправительница.

– Добрый вечер, мадам, – сказала она, гремя связкой ключей. – Полагаю, вам уже пора чего-нибудь поесть. – Она опустила нагруженный поднос на столик у дальней стены. – Здесь также блюда для его милости, если он почувствует голод, когда проснется.

Прошло уже шесть часов… Когда же наконец прислуга поймет, что она не хозяйка этого дома?

– Спасибо, миссис Дэвис.

– Если вам еще что-то понадобится, мадам, – сказала домоправительница, остановившись на пороге, – просто потяните сонетку.

– Еще раз спасибо. Разумеется, я так и сделаю. – Симона улыбнулась и повернулась к постели.

– Привет, Тристан, – сказала она, присаживаясь на кровать рядом с ним, затем, наклонившись, нежно поцеловала его. – Не стану спрашивать, как ты себя чувствуешь.

Тристан с трудом открыл глаза. Он обвел взглядом ее фигуру.

– С тобой все в порядке?

– На мне нет ни царапины. – Симона демонстративно подняла руки. – Фиона говорит, что я живуча, как кошка. А ты, надо полагать, ждешь подробного рассказа обо всем, что происходило после твоего ранения?

– Нет, если все было так гадко, как я подозреваю.

– Эмми по-прежнему живехонька, если тебя это тревожит.

Тристан снова закрыл глаза и протяжно вздохнул.

– Думаю, ты угадал – она по-прежнему совершенно безумна, – с грустью добавила Симона. – Теперь она все время под наблюдением и не сможет повредить ни себе, ни кому-либо из окружающих, поскольку Дрейтон поместил ее в частную больницу около Бата. Ноуланд отправил с ней трех служащих, чтобы она добралась туда без всяких приключений.

Тристан кивнул.

– А Люсинда?

– Карета разбилась за Лондоном. – Взгляд Симоны сделался суровым. – Обломки обнаружили под каким-то мостом. Люсинда и ее кучер были мертвы, как я и предполагала.

Тристан ласково сжал ее руку.

– Ты не перестаешь меня изумлять, – тихо проговорил он, гладя большим пальцем ее ладонь, – и ты самая невероятная женщина из всех, какие мне встречались.

«Невероятная?» Он так говорит просто потому что не знает и половины.

– По-моему, ты преувеличиваешь… – неуверенно произнесла Симона. – Лучше скажи мне, что у тебя болит?

Тристан вздохнул:

– Кажется, левый бок.

– Это от пули Эмми. Если бы ранение не было сквозным, хирургу пришлось бы ее вырезать. К счастью, это не понадобилось.

Тристан хмыкнул:

– Готов держать пари, что его работа оказалась легкой.

– Если тебе интересно, то серьезных внутренних повреждений у тебя не нашли, но какое-то время рана будет болеть.

В глазах Тристана загорелись озорные искорки.

– Наверное, у меня останется шрам, а я слышал, что женщинам шрамы нравятся.

Симона вздохнула. Похоже, они с Хейвудом два сапога пара.

– А где еще тебе больно? – спросила она.

– Плечо чертовски горит. – Тристан чуть пошевелился. – У Эмми, случайно, был не двухзарядный пистолет?

– Однозарядный.

– Тогда кто же еще в меня выстрелил?

– Никто. – Симона потупилась. – Но, боюсь, в твое плечо воткнулся мой нож, а синяк у тебя на лбу оттого, что ты ударился об угол стола, когда падал на Эмми.

Тристан отпустил ее руку и осторожно пощупал лоб.

– Но как твой нож оказался в моем плече?

– Я бросила нож в Эмми, – объяснила Симона, – а ты оказался прямо на траектории полета, когда попытался отнять у нее пистолет. К счастью, острие вошло не очень глубоко, потому что, как сказал врач, у тебя стальные мышцы. Там у тебя тоже будет шрам, но маленький: чтобы зашить рану, понадобилось всего пять швов.