– Просто поразительно.

Симона сдвинула брови:

– О чем ты?

– О твоем уме. Ты рассуждаешь совершенно неожиданным образом.

«И я нахожу это невероятно сексуальным», – хотелось добавить Тристану, но он вовремя остановился.

– Правда? – Симона улыбнулась, и искры в ее глазах заплясали ярче.

Боже, как ему хотелось ее любить! Прямо здесь, прямо сейчас! Тристан протяжно выдохнул, стараясь сдержать свой порыв и привести мысли в порядок.

– А тебе не пришло в голову, что, оказываясь рядом со мной, ты тоже подвергаешься опасности?

– Нет. – Симона поджала губы и секунду-другую смотрела в ночное небо, а потом жизнерадостно объявила: – Ну вот, теперь об этом подумала. А где была Люсинда в ту ночь, когда загорелся особняк?

Догадывается ли Симона о том, какие муки она заставляет его испытывать?

– Предполагается, что дома, но наверняка я этого не знаю. Она могла уйти после того, как мы с Эм уехали. Ты считаешь, что Люсинда могла устроить пожар, пытаясь меня прикончить?

– Такая возможность не исключается. Власти не увидели в этом пожаре ничего подозрительного…

– Ну, не знаю. Думаю, Люсинда предпочла бы нечто более личное. – Тристан улыбнулся. – Понимаешь, ей было бы приятнее видеть мое лицо в тот момент, когда она задавит меня колесами своей кареты.

– Ты слишком большой, чтобы тебя можно было задавить насмерть.

Тристан удивленно взглянул на свою собеседницу.

– Откуда ты знаешь?

– Я смотрела тем вечером, как ты спускался по веревке, сильный, ловкий…

«И полный мужской силы», – усмехнулся про себя Тристан.

– А я и не знал, что ты на меня смотрела.

– Но надеялся по крайней мере! – со смехом предположила Симона, отклоняясь в сторону, чтобы удариться плечом о его плечо точно также, как они с друзьями толкали и пихали друг друга, когда были детьми. – Никак и ты собираешься выманить Люсинду и разоблачить ее?

Тристан мрачно посмотрел на нее:

– А разве я говорил, что это входит в мои планы?

– Если не входит, то ты мертвец, но, как я полагаю, ты все же обдумываешь способы отмщения.

– Вот как? И какую тактику ты могла бы предложить? – спросил он, отчаянно пытаясь не отвлекаться от запретной темы.

– Не знаю. А вот ты наверняка уже что-то придумал.

Что я готов послать к черту Люсинду и что мне надоело думать, мог бы ответить Тристан, но вместо этого он лишь протяжно вздохнул.

– Полагаю, Люсинда больше волнуется о том, как набить себе карманы, чем об опасности быть пойманной. Жадность часто делает людей слепыми и чересчур самоуверенными, так что, если ею движет именно это, тогда логично предположить, что она захочет получить от моей смерти как можно больше прибыли.

– Логичное предположение.

– Теперь давайте предположим, что меня нашли раздавленным на улице…

– И Люсинда, комкая платочек, плачет крокодиловыми слезами, получая деньги по страховке…

– А потом она выходит из конторы страховой компании и отправляется прямо в контору моего поверенного, чтобы еще немного поплакать, выслушивая, как читают мое завещание.

– О Боже! – прошептала Симона.

– Вот так-то. Я не имею ни жены, ни наследников, и мне некому оставить состояние, не считая моей сестры.

– А поскольку Эмми несовершеннолетняя…

– Да. Я уверен, Эм будет жить очень хорошо, по крайней мере какое-то время, а потом…

– Потом ее тоже постигнет трагический конец, и тогда Люсинда, ее убитая горем матушка, унаследует твое состояние как единственная ближайшая родственница.

Тристан кивнул:

– Это потребует некоторого терпения, но зато до окончания года она сможет стать очень богатой женщиной.

– Правда, если ты умрешь раньше, чем женишься. – Симона прищурилась. – После женитьбы твое состояние унаследуют жена и дети, если таковые будут, а не Эмми.

– Все верно.

– В этом случае, – проговорила Симона задумчиво, – объявление о твоей помолвке повергнет Люсинду в панику. Тебе придется умереть раньше, чем ты произнесешь в церкви слово «да», иначе ей ничего не достанется.

– Это, конечно, принудило бы ее к определенным действиям, – признал Тристан. – Не думаю, что в процессе избавления от меня она остановится перед тем, чтобы устранить и мою избранницу. Именно этот обременительный для моей совести факт мешает мне предложить какой-либо молодой женщине смело ступить на путь, который окажется смертельной ловушкой. Объяснение всех обстоятельств скорее убьет интерес большинства женщин, которые могли бы подумать о том, чтобы принять мое предложение.

Симона неожиданно рассмеялась:

– Тебе нужна молодая женщина, у которой есть немного отваги и глаза на затылке. И не мешало бы, чтобы она была достаточно безжалостна.

«Да, и еще раз да. И кстати, она могла бы оказаться неплохой любовницей».

– А теперь признавайся: когда ты в первый раз подумал обо мне, как об ответе на все твои вопросы?

– Все зависит от того, о чем мы говорим. – Тристан усмехнулся. – Если о моей тоске по прекрасной и страстной возлюбленной, то ты стала этим ответом в первое же мгновение, как я увидел тебя в тот вечер. Ты стояла рядом с Эм у столика с пуншем. А если речь идет о моей сообщнице… – Он вздохнул.

– Честно говоря, это не приходило мне в голову до того момента, пока вчера утром я не посмотрел, как ты уезжаешь от особняка. В часы, прошедшие с тех пор, моя похоть сражалась с совестью в отношении этого вопроса – ведь тут присутствует немалая опасность…

– Не волнуйся, никто не поверит, что я готова согласиться на замужество, и конечно, я не готова согласиться. Это будет сделано исключительно для вида и только на то время, которое понадобится, чтобы заставить Люсинду предпринять что-то против тебя в присутствии Ноуланда. Как только это будет сделано, мы расторгнем помолвку и разойдемся.

– Но я еще не решил…

– Меня придется принудить к помолвке, – продолжила Симона, явно игнорируя его благородные намерения. – В противном случае об этом начнут сплетничать по всему городу. Сплетни пойдут в любом случае, но если меня не принудят, то они будут не слишком убедительны. Наш план сработает гораздо лучше, если Люсинда не заподозрит ловушки.

– И все же…

– Понятно, что нам понадобится скандал, который принудит нас к браку. Чем ближе срок женитьбы, тем быстрее Люсинде придется действовать. Мы смогли бы закончить все это дело еще до конца недели.

– В идеальном случае. Но идеальных случаев не бывает.

– Впрочем, если после всего нам удается остаться в живых, твой опекун все равно захочет меня убить за то, что я подверг тебя опасности и вовлек твою семью в ужасающий скандал. На мой взгляд, он будет иметь полное право сделать это по обеим причинам.

– На самом деле тут есть и светлая сторона, – попыталась прояснить ситуацию Симона. – Дело не в том, что Дрейтон захочет тебя убить: он вряд ли это сделает, зато он разозлится на меня. В результате он может исполнить свою угрозу и отправить меня в свое сельское поместье. Тогда я избавлюсь от необходимости терпеть целый сезон светских увеселений, и…

– И твоя репутация будет погублена окончательно.

Симона кивнула в знак согласия.

– Полностью. Это очень впечатляюще, поверь.

– Но тогда у тебя больше не будет возможности выезжать в свет!

– И это можно считать доказательством того, что Бог действительно проявил ко мне милосердие! – воодушевленно воскликнула Симона.

– Но твои близкие! Им в этом случае придется совсем несладко…

Симона моментально растеряла свою уверенность.

– Да, это верно, – признала она и тихо вздохнула.

– Давай мы сперва все как следует обдумаем, – предложил Тристан, испытывая одновременно удовлетворение от собственного благородства и острое разочарование. – Нам не обязательно принимать решение ночью – это вполне можно сделать завтра, послезавтра или даже через полгода. Люсинда не станет ничего предпринимать, пока ее не вынудят обстоятельства, так что в ее интересах пока выжидать. Чем дольше ситуация останется неизменной, тем меньше подозрений возникнет, если со мной что-то случится. Я поднял этот вопрос только потому, что ты должна знать об опасности, которую я представляю для всякого, кто хочет общаться со мной.