– До какой-то степени.

– Разум редко одобряет порывы чувств, и борьба между ними бывает порой весьма неприятной.

– Если бы только разум не был таким ужасающе скучным и невероятно предсказуемым! – заметила Симона с тихим смехом, который возбудил все его чувства. – Порывы чувств намного забавнее.

– Пока не приходит время платить по счетам. – Тристан подумал, что напряженность этой минуты – расплата за его поведение этим утром. Если бы его разум и совесть в тот момент действовали, он бы увидел, насколько опасно добиваться этой встречи.

– Да, счета, – задумчиво проговорила Симона. – Если бы мы с самого начала знали, какой окажется цена… тогда принимать решения было бы гораздо легче.

– Насколько я понял, ты пришла сюда для того, чтобы очень вежливо отклонить мое приглашение.

Несколько томительных секунд Симона пристально рассматривала его, прикусив нижнюю губу потам наконец вздохнула и покачала головой:

– Разум и чувства еще не закончили сражаться друг с другом.

Итак, он услышал в ее словах повод для надежды…

– То, что ты остановилась за пределами протянутой руки, говорит мне, что сражение практически закончено и я оказался проигравшим.

– Мне очень жаль.

– Не надо жалеть. По правде говоря, пока я дожидался тебя здесь, я и сам перебирал все «за», «против» и испытал такие же сомнения.

Симона быстро опустила взгляд.

– Но наверное, совсем по другой причине.

У Тристана было два варианта: заверить ее в том, что диктат общества для него все-таки имеет значение, и уйти или поведать всю гадкую и печальную правду и изо всех сил надеяться на то, что ему удастся отыскать некое равновесие между благородством и похотью.

– Есть некоторые вещи, которые тебе следует знать, – проговорил он, сделав окончательный выбор. – О том, что происходит вокруг меня: только тогда ты можешь понять, следует ли тебе проводить время в моем обществе.

Глаза Симоны задорно сверкнули:

– Неужели тебя разыскивают за совершенное преступление?

– Жаль тебя разочаровывать.

– Проклятие! – откликнулась она с тихим смехом. – Это было бы так увлекательно! Ну, так расскажи мне, что тебя тревожит.

Теперь, когда ему придется выразить все словами, она решит, что он совсем потерял рассудок…

– Тебе, наверное, стоит присесть. – Тристан указал на садовую скамейку рядом с воротами, обдумывая проблему, которую сам себе создал. – Это займет некоторое время.

– Согласна.

– Дойдя до скамейки, Тристан опустился на нее и подождал, пока Симона устроится рядом с ним, а затем начал с первой неплотской мысли, которая образовалась в его голове.

– Я всегда подозревал, что мой отец вел жизнь гораздо более широкую, чем позволяли его финансовые возможности. – Он глубоко вздохнул. – Конечно, никаких доказательств этого у меня не было и подтверждение я получил только недавно, в письме от моего брата Джеймса. Джеймс унаследовал имение после того, как погибли отец и старший брат, а когда и он умер, меня вызвали домой, где я обнаружил, что имение разорено, как Джеймс и сообщал мне. Если бы у меня не было моего личного состояния, чтобы расплатиться с долгами, то все пошло бы с молотка на следующий день после моего прибытия в Лондон.

– Если принять во внимание то, как живет Люсинда, – заметила Симона, – ты не очень-то жалеешь свои средства.

– Я не дал Люсинде и двух пенсов.

– Ну, тогда ведь должен встать вопрос о том, кто это сделал, верно? – Симона явно демонстрировала немалую сообразительность. – Если поместье балансировало на грани краха, она не могла получать такое пособие, которое позволяет ей вести жизнь миллионерши и при этом еще вывозить Эммалину в свет.

– Мне пришли в голову точно такие же мысли.

– И тебе удалось найти ответ?

– Да, но он мне не слишком нравится. Оказывается, Люсинда получила крупные денежные выплаты после смерти моего отца и братьев.

– Откуда? – Симона нахмурилась. – Или правильнее спросить, от кого?

Тристан усмехнулся:

– Эти «кто» – различные страховые компании. Так уж получилось, что Люсинда е невероятной предусмотрительностью обзавелась страховыми полисами на жизни любимых родственников, и каждый раз это происходило всего за несколько недель до их неожиданной кончины.

– Это не предусмотрительность! – воскликнула Симона. – Один раз – еще куда ни шло, но три. Три раза складываются в мотив для убийства. Она вдруг засмеялась. – Скажи, а на тебя она тоже взяла полис?

Тристан пожал плечами.

– Пока мне не удалось этого выяснить: конфиденциальность и все такое прочее. Однако по логике вещей все должно быть именно так – ведь Люсинда очень любит деньги.

– А ей гораздо важнее избавиться от человека, который ее подозревает и способен добиться правосудия.

Тристан покачал головой:

– У меня нет никаких доказательств. Смерти отца и братьев были сочтены естественными при дознании, а в отношении Люсинды нет никаких подозрений.

– Ее финансовые дела были рассмотрены до того, как власти пришли к такому выводу?

– Похоже, никому даже в голову не пришло, что она не просто сраженная горем вдова и мачеха.

– А если бы ты предоставил финансовую информацию, власти согласились бы на новое расследование?

Тристан пожал плечами:

– Это нашли бы любопытным, но недостаточно весомым для того, чтобы тратить средства короны на официальное расследование.

– А им известны твои доводы. И они где-то записаны?

– Известны. Записаны.

– И Люсинда знает про это?

– Нет.

Симона на мгновение задумалась:

– А почему ты в этом уверен?

Уверен в чем? Насколько легко он смог бы заключить ее в объятия? Как мало усилий понадобится для того, чтобы прижать ее к себе теснее?

На самом деле он в считанные секунды мог усадить ее себе на колени, и она оказалась бы в идеальном положении для того, чтобы его руки смогли исследовать такие манящие формы ее попки…

– Тристан? Я спросила тебя, откуда такая уверенность в том, что Люсинда не знает о твоем разговоре с властями?

Огромным усилием воли Тристан прогнал навязчивое видение.

– Как только я сошел на берег, то сразу отправился к поверенному, а затем я поехал искать Ноуланда. Все это было сделано в первые два часа моего пребывания в Англии и задолго до того, как Люсинда могла получить весть о моем возвращении.

– Почему ты поехал искать Ноуланда?

– Он сотрудничает со Скотленд-Ярдом.

– Ну надо же! – тихо проговорила Симона, качая головой. – А выглядит таким безобидным!

– Такой он и есть. Ноуланд специализируется по шифрам и бумажным свидетельствам. Когда его расследование требует применения силы, он просто дает указания тем, у кого она есть.

– Мне и в голову бы не пришло его заподозрить!

Тристан улыбнулся:

– И Люсинде тоже.

Нимфа, сидевшая рядом с ним, медленно кивнула:

– Значит, Люсинда должна позаботиться о том, чтобы ты не прожил достаточно долго и не дал им нужный толчок. Как ты считаешь: она сама делает всю грязную работу или нанимает кого-нибудь для этого? Впрочем, я и так догадываюсь: скорее всего сама. Для таких действий нужны точный расчет и удача; одна неловкость, один просчет – и у нее будут крупные неприятности. – Симона покачала головой.

– Я с этим согласен.

– И если учесть, что трое мужчин из твоей семьи уже погибли… – Она тихо кашлянула.

– Да?

– Видишь ли, Хейвуд счел своим долгом рассказать мне историю о Безумных Локвудах в первый же вечер.

Ну да, конечно! Тристан вздохнул и ему отчего-то стало неловко.

– Не тревожься, Симона, я знал: он сделает это, как только я выйду из кареты. К тому же, это всем известно.

– Если учесть, что твои отец и старший брат погибли, как все считают, совершив убийство и самоубийство, а твой другой брат оказался в Темзе, Люсинда должна считать, что ее везение может когда-нибудь окончиться. Вместе с тобой это будет уже четыре смерти, и если четвертая смерть окажется насильственной, то даже самые наивные люди начнут задумываться. Скорее она решит сделать так, чтобы твоя смерть выглядела как результат несчастного случая.