На другой день, часов около двенадцати утра, к дому доктора Гаукинса подъехала карета, из которой вышла мисс Эдвардс и позвонила. Доктор сам отворил ей дверь.

— Имею удовольствие видеть доктора Гаукинса?

— Он самый, он самый. А вы — мисс Эдвардс? Очень рад, очень рад. Едем, едем на Марс. Дорогой будем играть в карты. Вы играете?

— Играю. Но разве вы думаете дорогою взяться за карты?

— А что же мы будем делать 206 дней, пока не долетим до планеты?

— Хорошо, — засмеялась Мэри — но будет ли это удобно?

— Уж не думаете ли вы, что мы отправимся на каком-нибудь аэростате? Нет, сударыня, мы летим на большом корабле, в котором будет общая зала и у каждаго пассажира по отдельной комнате.

— Где же мои вчерашние знакомые?

— А, мои инженеры! В машинном отделении. Пойдемте туда.

Они направились к машинному отделению. Инженеры заметили их приближение и поспешили им на встречу.

— Здравствуйте, друзья, — сказала мисс Мэри: — покажите же мне ваше диковинное изобретение.

Все вместе вступили под навес машиннаго отделения.

— Честь этого изобретения, — заговорил Русаков: — принадлежит Краснову. Принцип его состоит в том, что совершенно закупоренное судно, в котором мы все четверо поместимся, получит настолько сильный толчок, что благодаря ему оно приобретет огромную скорость, достаточную для того, чтобы в течение 206 дней долететь до Марса. Здесь вы видите, мисс, два отделения. Первое представляет тот механизм, который выбросить нас в пространство; а там наверху, видите, находится вторая наша постройка, наше будущее жилище, уже положенное на место и приспособленное должным образом. Начнем осмотр по порядку с перваго.

— О, нет, нет! — возразила Мэри. — Что я тут разберу? Понять такой сложный механизм свыше моих сил. Здесь без конца колеса, цилиндры, рычаги, ремни!.. Оставим это и пойдемте лучше смотреть корабль. Но скажите, господа, по секрету, — кто вы такие? Ведь мы теперь — свои люди.

— Я — бывший профессор математики в русском университете, Гаукинс, то есть, собственно говоря, моя фамилия не Гаукинс, а Русаков.

— Ах, это вы. Я хорошо помню, как три или четыре года тому назад газеты много писали о загадочном исчезновении знаменитаго русскаго математика Русакова. Так вот чем объясняется ваше исчезновение! Это вы тот знаменитый профессор?

— Да, это я…

— Что-же мне сомневаться в успехе поездки, если за него ручается такое светило ученаго мира! А вы, господа, тоже профессора?

— Нет, мисс, — сказал Шведов: — я всего только бывший студент-математик, ученик Виктора Павловича…

— И лучший ученик, — перебил Русаков. — А вот Краснов так совсем самоучка-математик, но такой ученый, что перед ним сам Ньютон — только мальчишка и щенок. Если бы вы знали, как он остроумно интегрирует!..

— Вот как! Как же после этого мне не радоваться поездке на Марс; которая сводит меня с такими выдающимися людьми! Идемте же посмотреть наше будущее помещение.

Все поднялись по лестницам вверх. Корабль инженера Краснова представлял почти правильный конус, сделанный из какого-то неизвестнаго металла. По средине было небольшое круглое отверстие, которое изнутри легко можно было закупорить так, что судно закрывалось герметически. Стены были очень толстыя и состояли, по словам Краснова, из нескольких перегородок, между которыми находилось ничто иное, как обыкновенная вода, что требовалось для оказания необходимого сопротивления первоначальному толчку. Через весь корабль по боковой стене проходила витая лестница, достигавшая почти самой вершины конуса. Войдя внутрь, Мэри увидела, что корабль состоит из трех этажей. Первый этаж был предназначен для дорожных запасов пищи и воды, продуктов для добывания искусственнаго воздуха и поглощения углекислоты и для склада прочих необходимых в путешествии вещей. Почти весь первый этаж состоял из многочисленных шкапов с мягкими стенками, устроенными для того, чтобы защитить от первоначальнаго толчка хранящиеся в шкапах предметы. Весь корабль был выложен изнутри с тою же целью эластичной обивкой. В этом же этажи находились различные приборы и машины, а также резервуар для поглощения разных нечистот. Второй этаж занимала большая общая зала, а верхний был разделен на четыре квадранта, из которых каждый представлял отдельную комнату для одного из пассажиров корабля.

— Как же называется ваше судно? — спросила Мэри.

— Ах, об этом мы еще не подумали, — отвечал профессор. В самом деле, как нам его назвать?

— Нужно подумать, промолвил Шведов.

— Я предлагаю назвать его «Галилеем», — сказал Краснов. — Галилей первый проник умственным взором в небесныя тайны; пусть же и теперь «Галилей» первый посетить другую планету!

— Отлично, отлично! — воскликнула Мэри. — Я в восторге. Так вы все согласны, господа, чтобы наш корабль назывался «Галилеем»? Профессор и Шведов не протестовали.

— Ну, как вам нравится, мисс, наш «Галилей»? — спросил Краснов.

— Судно прелестное! Я уверена, что дорога отнюдь не будет нам тягостна.

— Тягостна! — воскликнул Русаков. — Не повторяйте больше этого наивнаго выражения! Дорога будет очень интересная и веселая, а не тягостная. Эти 206 дней промелькнут, как одна неделя. У нас будет порядочная библиотека, будут различныя игры и развлечения… Будем играть в винт, я вам буду читать лекции, будем дифференцировать, интегрировать…

— Нет, mercи, я отказываюсь от вашей математики, — сказала Мэри.

— Как! Вы не хотите слушать лекции?

— Да, конечно, не хочу. Я уже забыла алгебру с геометрией, а вы навязываетесь с вашими интегралами!

— Я вам сначала прочту повторительный курс элементарной математики.

— Не хочу я вовсе вашей математики: я ее терпеть не могу.

— Как же это!… Не знать математики!.. Это, это… Пусть лучше на земле остается, чем едет на Марс, не зная дифференциальнаго и интегральнаго исчислений. Я не хочу, чтобы жители Марса смеялись над нею…

— Да они даже и арифметики, может быть, толком не знают! — заметила Мэри. — Вы мне лучше скажите, почему я не вижу окон? Неужели мы весь путь и будем сидеть, как в тюрьме, не видя, что вокруг нас делается? Это электрическое освещение, ведь, надоест до крайности.

— Окна у нас имеются со всех сторон корабля, не безпокойтесь, — отвечал Краснов. — Только они теперь пока закрыты, чтобы не разбились от толчка. А когда мы вылетим в пространство, солнечный свет заменит нам электрический, который нам будет светить только сначала. Электричество — это безподобная вещь: оно будет нас и освещать, и согревать, и обед нам готовить.

— Не нужны ли вам, господа, деньги? — спросила Мэри. — Пожалуйста, говорите, пока не поздно. У меня их, кажется, очень много, более миллиона, и оне мне теперь, как жительнице Марса, совсем не нужны.

— Очень благодарны! — отвечал Русаков. — Глубоко ценим ваше предложение, но должны от него отказаться только потому, что нам также деньги будут уже безполезны: все необходимое в дороге у нас будет, а без роскоши мы обойдемся.

— Напрасно отказываетесь; вы этим меня сильно огорчаете. Зачем отказываться от роскоши и комфорта, если они нам доступны!

— Ну, хорошо. Мы поручаем вам меблировать корабль и приобрести необходимый дорожный инвентарь.

— Охотно принимаю это почетное поручение и постараюсь не ударить лицом в грязь. Земля не должна вызвать порицания на Марсе.

— Но предупреждаю, что вам будет очень много работы. Видите, корабль совершенно пустой. А нужно все закупить и покончить все дела к десятому сентября.

— Тем лучше, что много дела: я, следовательно, не буду скучать. Чтобы не тратить напрасно времени, я отправляюсь сейчас по делам. Вечером я буду снова у вас. Вы же приготовьте мне список нужных вещей, и завтра я начну ездить по магазинам. До свидания!

— Не смеем удерживать, — сказал профессор. Смотрите же, вечером приезжайте снова, мы так рады будем вам.