- Проверь его карманы ещё раз, - второй голос, более спокойный, но от этого не менее опасный. Грубые руки вывернули карманы одежды, которую Феликс не помнил, чтобы надевал.

Тело, в котором он находился, казалось чужим, словно он провёл в нём всего несколько часов, не успев освоиться.

Новая волна боли накрыла, когда кто-то схватил его за волосы, заставляя поднять голову. Феликс с трудом разлепил опухшие веки, перед глазами заплясали чёрные точки, но сквозь них он различил размытые силуэты. Четверо мужчин в тёмной одежде окружили его.

Теперь, когда зрение прояснилось, он заметил детали, от которых по спине пробежал холодок. Главарь со странно пульсирующими венами на висках, словно чернила растекались под кожей. Громила в ботинках, чьи зрачки время от времени расширялись до неестественных размеров, почти поглощая радужку. Худощавый, с руками, покрытыми мелкой сеткой тёмных линий, напоминающих трещины на фарфоре. Четвёртый, державшийся в тени, с неестественно бледной кожей, под которой проступали тёмные прожилки.

И тогда среди хаоса мыслей и боли он внезапно увидел странное свечение. Нити? Линии? Они проявились ярче, когда один из нападающих, тот, с пульсирующими венами, приблизился к нему, словно новая способность активировалась в ответ на опасность, исходящую от этих людей.

Странное чувство отторжения поднималось откуда-то из глубины тела, на клеточном уровне оно распознавало угрозу. Мышцы непроизвольно напряглись, готовые к какому-то движению, которого Феликс не знал, но его новое тело, казалось, помнило.

- Может, он поглотил её? - предположил худощавый, и Феликс почувствовал, как холодная сталь лезвия прижалась к горлу. - Давай проверим.

Внезапное жжение в груди, в месте, где, судя по всему, находилась та самая печать, о которой они говорили, стало сильнее, когда лезвие коснулось кожи. Странно, когда он сосредоточился на светящихся нитях, физическая боль словно отступила на второй план, как будто его сознание нашло убежище в новом восприятии реальности.

Время замедлилось. Нити. Повсюду. Яркие и тусклые. Движутся. Связывают людей. Показывают варианты?

Он видел их все - десятки, сотни возможных исходов, в большинстве из них он умирал: от ножа, от удара в голову, от внутреннего кровотечения. Смерть плела свой узор, закрывая все пути к спасению.

Золотые нити чистых вероятностей резко контрастировали с темными извилистыми линиями, которые окружали его мучителей и, казалось, искажали пространство вокруг них. Чем больше он фокусировался на светлых, ясных линиях вероятностей, тем сильнее чувствовал отвращение к темным паттернам, которые окружали нападающих, словно его новый дар был естественным антагонистом этой странной тьмы.

Среди переплетения нитей мелькнула золотая искра, крошечная вероятность, почти невидимая среди более ярких линий. Не разум, а какое-то новое чувство, заложенное глубоко в сознании, потянулось к золотой нити. Это был отчаянный инстинкт самосохранения.

- Мастер Ю, - слова сорвались с его разбитых губ прежде, чем он осознал их смысл.

Имя возникло само собой, словно тело помнило то, что было недоступно его собственному сознанию.

- Мастер Ю, - произнесли губы, подчиняясь какой-то глубинной памяти. И что-то странное произошло: на мгновение темные прожилки на коже нападающих словно отступили, а их глаза расширились от страха.

- Мастер Ю должен знать, - продолжил Феликс, наблюдая, как нити вероятностей вокруг нападающих затрепетали и частично побледнели при упоминании этого имени. Оно явно обладало особым значением в борьбе с той странной тьмой, которую Феликс инстинктивно ощущал в своих мучителях.

Лезвие у горла дрогнуло. Феликс почувствовал, как напряглись его мучители - имя попало в цель.

- Что ты сказал? - главарь, тот самый, со спокойным голосом, наклонился ближе. В тусклом свете его глаза казались провалами в пустоту, обрамленными пульсирующими темными венами.

Феликс облизнул разбитые губы, чувствуя металлический привкус крови. Золотая нить пульсировала перед его внутренним взором, указывая путь.

- Мастер Ю ждёт, - каждое слово давалось с трудом, но он чувствовал, как меняется узор вероятностей вокруг, - печать должна быть доставлена.

Феликс обратил внимание, что каждый раз, произнося имя мастер Ю, он ощущает тепло в центре груди, а еще заметил, как нападающие бессознательно отшатнулись, словно это имя обладало силой, о которой он не знал.

Повисла тишина. Феликс видел, как нити будущего дрожат и перестраиваются, как неуверенность проникает в сердца этих людей, заставляя переглядываться друг с другом. Они не знали, блефует он или действительно связан с загадочным мастером Ю. А неуверенность - лучшая почва для страха.

- Проверь это, - наконец приказал главарь одному из подручных. - Если он лжёт…

Окончание фразы потонуло в темноте, накрывшей сознание Феликса, последнее, что он увидел перед тем, как провалиться в беспамятство, - золотую нить вероятности, уходящую куда-то вдаль, в неизвестное ему будущее.

Где-то на грани сознания ему послышался знакомый смех, хрустальный смех Фортуны, прозвучавший как диссонанс на фоне тьмы, словно серебряные колокольчики, разгоняющие тени.

- Неплохо для первого раза, - прошептала она. - Помни: твой дар видеть вероятности - противоположность тому искажению, с которым ты столкнулся. Где они искажают реальность, ты можешь видеть истинные пути. Ты почувствовал их неправильность, не так ли? Это только начало, мир полон таких искажений, и тебе предстоит научиться видеть их истинную природу.

Тьма сомкнулась вокруг него, унося прочь от боли, от загадочного мастера Ю, от собственного избитого тела. Последним проблеском сознания была мысль о том, что он понятия не имеет, в какой реальности очнётся в следующий раз, но почему-то это больше не пугало его.

Разве не этого он хотел всегда? Игры по высшим ставкам, где на кону стоит судьба миров. Феликс улыбнулся разбитыми губами и отпустил сознание, позволяя тьме увлечь его за собой. Впереди был новый мир, новая игра, новые правила. И он собирался выиграть её любой ценой.

Глава 3: Пробуждение в мире Расколотых Путей

Феликс приходил в себя медленно, словно выныривая из глубокого омута. Сначала появились запахи - горьковатый аромат трав, благовоний и что-то ещё, неуловимо тревожного, похожего на запах озона перед грозой. Затем вернулись звуки - тихое бормотание молитв, шорох шагов по каменному полу, далёкий звон колоколов. И только потом пришла боль.

Она накатывала волнами, пульсируя в такт сердцебиению, каждый вдох отзывался огнём в рёбрах, каждое движение посылало острые иглы по всему телу. Но было что-то странное в этой боли, она словно существовала отдельно от него, как будто принадлежала кому-то другому. Тело ощущалось неправильно - руки казались короче, грудная клетка уже, а кожа была грубее, чем он помнил.

- Вероятно, у вас ушибы пятого и шестого ребра, достопочтенный, - женский голос, спокойный и мелодичный, раздался откуда-то сверху. - Терпение. Настой ещё не готов. Скверна в соседней палате мешает травам набрать силу.

Скверна. Слово отозвалось в сознании Феликса смутной тревогой, словно отголосок чужого воспоминания. Он попытался открыть глаза, но веки словно налились свинцом. Сколько он здесь? Где это “здесь”? Последнее, что он помнил, - удары и вопросы о какой-то печати…

- Мастер Лин! - другой голос, молодой и встревоженный, прорезал тишину за тонкой перегородкой. - Пациент… его состояние ухудшается!

В этот момент Феликс почувствовал что-то новое - тончайшую паутину, пронизывающую пространство вокруг, он не видел её глазами, но каким-то иным чувством различал переплетение нитей, исходящих от каждого живого существа. Одни светились ровным золотистым светом, другие пульсировали разными оттенками, а некоторые были искажены, точно изъедены чем-то тёмным.

- Держите его! - голос мастера Лин стал жёстче. - Скверна распространяется слишком быстро. Сестра, принесите печати очищения. Живее!