По рядам сопровождающих пробежал тревожный шёпот, похожий на звук осеннего ветра в сухой листве. Даже те, кто решил следовать за Феликсом, не ожидали таких радикальных планов. Елена заметила, как некоторые начали медленно отступать, их лица исказились от страха — не перед скверной, а перед этими словами.

— Это… это безумие, — выдохнул один из старших учеников, пятясь назад. — Никто не может изменить прошлое! Даже величайшие мастера школы Текущей Воды лишь следуют потоку времени, но не направляют его!

— Прошлое и будущее — условные понятия для того, кто видит всю паутину вероятностей целиком, — возразил Феликс. Его голос звучал спокойно, но Елена чувствовала напряжение, скрытое за этой маской уверенности. — Скверна существует вне линейного времени. Она возникла из искажения самой сути вероятностей, из страха перед неизвестностью, из желания контроля.

Он сделал паузу, глядя на трещины в небе, сквозь которые просвечивали фрагменты иной реальности. В этих осколках виднелись парящие острова, башни невозможной геометрии, спирали из света и тьмы.

— Я видел её истинную природу, когда принял энергию Мира Обратной Вероятности, — продолжил он, подбирая слова, способные объяснить непостижимое. — Скверна — не просто враг, она — искажённое отражение нашего собственного страха перед неопределённостью. И единственный способ по-настоящему победить её — не уничтожить, а преобразовать, вернувшись к точке её зарождения.

Его ладонь легла на печать, и сквозь пальцы просочилось золотое сияние, образуя в воздухе сложную спиральную структуру — модель трансформации, которую он предлагал.

— Но какой ценой? — тихо спросил Лян, и в его голосе слышалась горечь понимания. — Если ты изменишь прошлое, изменится всё. Мы… мы перестанем существовать.

Феликс опустил взгляд. Его печать пульсировала в такт биению сердца, каждый удар отдавался в воздухе золотистой волной.

— Не перестанете, — ответил он. — Но изменитесь. Всё изменится. Будет другая реальность, где скверна никогда не существовала как разрушительная сила. Где нет барьера. Другие жизни, другие возможности.

Елена заметила, как среди последователей Феликса некоторые опустили глаза, явно потрясённые масштабом его плана. Другие, напротив, выпрямились, их лица приобрели выражение странного облегчения — будто только что им подтвердили то, что они давно подозревали.

— А ты? — спросила она, впервые вмешиваясь в разговор. В горле пересохло, но она должна была знать. — Что будет с тобой?

Феликс посмотрел на неё, и в его взгляде она увидела всю глубину его внутренней борьбы — не стремление к власти, как у истинного Чжан Вэя, а готовность пожертвовать собой ради возможного спасения миров.

— Я не знаю, — честно ответил он. — Моя печать связана с самой сутью скверны через изменения, внесённые настоящим Чжан Вэем. Если я изменю природу скверны… я могу исчезнуть полностью. Или стать чем-то иным.

Что-то сжалось в груди Елены. Образы из прошлой жизни вспыхнули в памяти: реанимационная палата, решение продолжать непрямой массаж сердца, когда все уже отступились, неистовое желание удержать чью-то жизнь вопреки всему.

Феликс протянул руку и коснулся её щеки — лёгкое, почти невесомое прикосновение, оставившее на коже ощущение тепла.

— Но если мы связаны так, как я чувствую… если наша связь действительно существует на уровне глубже, чем просто физический мир… может быть, мы найдём друг друга и в новой реальности.

Эти слова повисли в воздухе. Выбор становился всё более очевидным и всё более невыносимым. Следовать за Феликсом означало рискнуть всем, включая само существование. Повернуть назад — обречь мир на бесконечный цикл борьбы со скверной, на временные победы, сменяющиеся неминуемым поражением.

Елена вспомнила свою клятву Гиппократа из прошлой жизни. “Не навреди” — главный принцип медицины. Но иногда, чтобы спасти пациента, нужно причинить боль. Хирургический нож ранит, чтобы исцелить. Сильнодействующие лекарства отравляют организм, чтобы победить болезнь.

— Время выбирать, — произнёс Феликс, обращаясь ко всем, кто ещё оставался с ними.

Несколько учеников переглянулись, их лица отражали мучительную борьбу. Небо над ними продолжало раскалываться, с каждой минутой линия горизонта становилась всё более чуждой, неземной.

— Я с вами, — неожиданно сказала молодая целительница Мэй, делая шаг вперёд. Её голос дрожал, но в глазах светилась решимость. — Если выбор между медленной смертью от скверны и шансом на новое начало… я выбираю второе.

— И я, — кивнул один из воинов школы Текущей Воды, крепко сжимая древко копья. — Мастер Ю учил нас, что вода не борется с преградами, а меняет своё течение. Может быть, пришло время изменить само русло.

Один за другим, последователи делали свой выбор. Не все остались — часть, бросив последние взгляды, полные сомнения, направились к главному входу храма, где собирались силы под руководством Михаила и мастера Ю. Но двенадцать человек остались с Феликсом и Еленой — маленький отряд, готовый следовать к северо-восточному входу.

— Спасибо, — просто сказал Феликс. — Что бы ни случилось, помните: вы выбрали не слепо следовать древним традициям или покориться хаосу, а создать новый путь.

Он повернулся в сторону храма, где сквозь трещины в пространстве просвечивала энергетическая структура — тринадцать точек соединялись в сложный узор, центром которого была северо-восточная секция.

— Пойдёмте, — сказал он. — Времени очень мало.

Глава 65: На грани миров

Небо над долиной продолжало раскалываться. Новые трещины ползли по куполу реальности, словно паутина, сплетаясь в сложный узор. Воздух вибрировал, словно натянутая струна. Каждый вдох давался с трудом, словно лёгкие заполнялись не кислородом, а тягучей субстанцией.

Феликс ощущал вибрации печати под одеждой, пульсация становилась всё сильнее — не болезненной, но настойчивой, словно печать тянулась к чему-то впереди. Её золотой свет просачивался сквозь ткань, отбрасывая странные тени, которые двигались не вместе с телом, а словно с запозданием, будто принадлежали другой реальности.

Они двигались к северо-восточному склону, где, согласно видению Феликса, находился второй вход в храм. Вдали полыхало зарево сражения — мастер Ю и Михаил сдерживали основной напор скверны у главных ворот. Вспышки их энергии разрывали сумрак — голубые волны техник школы Текущей Воды, серебристые молнии от тела Михаила.

Елена коснулась плеча Феликса.

— Что-то не так, — прошептала она. — Скверна… она словно намеренно не замечает нас.

Это было правдой. Тропа перед ними оставалась странно свободной. Чёрные потоки скверны огибали их маршрут, словно река, обтекающая валун. Там, где группа Феликса проходила, тени отступали, а потом смыкались вновь, как тёмные воды после прохода лодки.

— Ловушка? — тихо спросил Лян, пальцы которого нервно поглаживали рукоять меча. Его глаза постоянно двигались, изучая каждую тень, каждый камень.

— Хуже, — ответил Феликс, не замедляя шага. — Она изучает нас. Скверна — не просто разрушительная сила. Она… исследователь.

— Нам расчистили путь специально, — добавила Елена, наблюдая, как чёрные потоки словно разрезаются невидимым лезвием перед их отрядом. — Словно приглашают.

Один из молодых целителей споткнулся, с трудом удержав равновесие. Его лицо покрылось испариной, зрачки расширились.

— Я слышу… голоса, — прошептал он, вцепившись в руку Елены. — Они поют. Все вместе. И песня… она красивая.

Елена положила ладонь на его лоб. Кожа целителя была горячей, как при лихорадке. Тонкие серебристые нити её дара проникли под кожу юноши, нашли точки концентрации скверны — крошечные чёрные узлы, формирующиеся в местах пересечения энергетических меридианов.

— Блокируй разум, — скомандовала она, надавливая на точку между его бровей. — Вспомни первое правило целителя: не верь тому, что кажется красивым, если оно противоречит здравому смыслу.