«Я покажу тебе», — сказал голос, и разум Феликса наполнился информацией — не словами или образами, а чистым пониманием, мгновенно интегрируемым в его сознание. Схемы энергетических потоков, принципы трансформации, техники перенаправления. Знания, на сбор которых у Михаила ушли столетия, а у Чжан Вэя — годы, теперь открывались перед ним.

И среди этого потока Феликс осознал ключевой принцип — для такой трансформации миров требовалось то, что практики называли “единым намерением” — согласованное направление воли всех вовлеченных в процесс. Чтобы выполнить этот план, ему нужны были союзники — все школы, все практики, все чемпионы богов.

Но кто из них согласился бы на полное преобразование существующего мира ради неизвестного будущего?

«Никто», — ответил голос на его невысказанный вопрос. — «Этот путь требует видения, которым обладаешь только ты — существо из другого мира, с иным опытом и пониманием».

Значит, действовать придется в одиночку. Или почти в одиночку.

«Возвращайся», — сказал голос. — «Михаил ждет тебя. И помни: ты принял энергию Обратной Вероятности не для того, чтобы изменить мир, а чтобы увидеть его таким, какой он есть. В этом разница между тобой и Чжан Вэем».

«Пока что», — подумал Феликс, и символ отозвался тихим смешком.

Сознание Феликса начало подниматься из глубин медитации. Багровый свет символа постепенно растворялся, но не исчезал полностью — теперь он стал неотъемлемой частью структуры печати, одним из оттенков в ее многоцветном сиянии.

Открыв глаза, Феликс увидел обеспокоенное лицо Михаила, склонившегося над ним. Механические веки трансформированного мастера моргали с повышенной частотой — эквивалент человеческого волнения.

— Ты был… далеко, — сказал Михаил. Шестеренки в его глазах вращались с невероятной скоростью. — Твое сознание почти покинуло тело. Я создал стабилизирующий контур, чтобы удержать тебя.

Феликс медленно поднялся на ноги, ощущая странную легкость. Будто его тело лишилось какой-то тяжести, о существовании которой он раньше даже не догадывался.

Мир вокруг по-прежнему выглядел иначе — нити вероятностей, следы скверны, энергетические потоки теперь были видны так же отчетливо, как прежде — цвета и формы. Но это больше не ошеломляло его, а казалось естественным, словно он родился с этим зрением.

— Что произошло? — спросил Михаил, протягивая серебристую руку, чтобы помочь ему подняться. — Ты контактировал с сущностью печати напрямую. Это очень опасно.

Феликс посмотрел сквозь пальцы Михаила, наблюдая, как в его теле струятся потоки голубоватой энергии, похожие на кровь, только движущиеся против обычных законов физики — снизу вверх, против гравитации.

— Я понял природу скверны, — ответил он, принимая помощь. — И понял, что моя печать — одна из точек её проникновения.

Михаил напрягся, его металлическое тело издало низкий гул.

— Десятая точка, — произнёс он. — Я подозревал… но не был уверен.

— Чжан Вэй изменил её после битвы с тобой, — кивнул Феликс. — Его последний акт перед смертью.

Он подошёл к стене храма, где древние символы переливались в тусклом свете. Сейчас, с его новым зрением, их истинное значение стало очевидным — не просто декоративные узоры, а сложнейшая система энергетических координат, карта точек соприкосновения миров.

— Я вижу путь, — сказал Феликс, не оборачиваясь. — Но не уверен, что другие примут его.

Физическое ощущение трансформации становилось всё заметнее. Кожа покалывала, словно под ней проскакивали крошечные разряды электричества. В костях зарождалась странная лёгкость, будто гравитация частично потеряла власть над ним. Самое сильное изменение — в восприятии времени: каждое мгновение теперь разворачивалось как целая история, со множеством ответвлений и возможностей.

— Что изменилось в тебе? — спросил Михаил, наблюдая за ним с настороженным любопытством.

Феликс провёл рукой по груди, где печать пульсировала в такт его сердцебиению, но уже не как чужеродный объект, а как неотъемлемая часть его существа.

— Всё, — честно ответил он. — И ничего. Я по-прежнему Феликс, но теперь я вижу… продолжения. Каждое решение, каждое действие — это лишь шаг на более длинном пути, чем я мог представить раньше.

Он обернулся к Михаилу.

— Ты пожертвовал своей человечностью ради защиты мира. Готов ли ты пойти дальше?

Михаил сделал шаг назад, впервые проявляя что-то похожее на замешательство.

— О чём ты говоришь?

Феликс посмотрел сквозь крышу храма, туда, где сходились и расходились нити вероятностей, создавая узор, похожий на ветви древа, раскинувшегося над всем миром. Где-то вдалеке, едва различимо, пульсировала серебристая точка — Елена. Их связь выдержала трансформацию и даже усилилась.

— О шансе изменить всё, — ответил он. — Но сначала мне нужно вернуться к Елене.

Он сделал шаг к выходу и замер, ощутив странное сопротивление пространства. Время вокруг него замедлилось — пылинки в лучах света застыли, как насекомые в янтаре. Михаил, двинувшийся к нему, казался статуей.

— Ты ещё не решил, стоит ли рассказать ему всю правду, — произнёс в его сознании голос символа. — Его реакция может быть… непредсказуемой.

— Я знаю, — мысленно ответил Феликс. — Но мне нужен союзник. Хотя бы один.

— Тебе нужны все, — заметил голос. — Все школы, все точки силы. Но начинать лучше с самой сильной связи. С Елены.

Феликс согласно кивнул, и время снова потекло нормально. Михаил завершил свой шаг, ничего не заметив.

— Я должен вернуться, — сказал Феликс вслух. — Скверна не ждёт, а теперь я могу видеть её движения.

Он направился к выходу из храма, ощущая на себе пристальный взгляд Михаила. Трансформированный мастер явно чувствовал, что Феликс не рассказал ему всей правды.

— Твой путь становится опасным, — произнёс Михаил ему вслед. — Не забывай, ради чего Фортуна выбрала тебя. Не ради власти. Ради равновесия.

Феликс остановился в дверном проёме, обернувшись. Солнце уже клонилось к закату, окрашивая облака в золотистые и багровые тона, так странно перекликающиеся с цветами его печати.

— Равновесие, — повторил он задумчиво. — Но что, если само равновесие требует изменения?

Михаил промолчал, а Феликс шагнул за порог храма. Мир снаружи дрожал от переплетения вероятностей и возможностей, словно огромная паутина на ветру. Теперь он видел каждую нить, каждое соединение. И видел путь, ведущий к самому радикальному решению.

Нужно вернуться к Елене. Вместе они смогут сделать то, что невозможно поодиночке.

Но смеет ли он рассказать ей о цене этого решения?

Глава 62: Серебро и тени

Храм целителей, обычно наполненный спокойной сосредоточенностью, сейчас больше напоминал военный госпиталь. Елена двигалась между циновками, где лежали пациенты, привезенные из пограничных деревень. Её руки работали автоматически — промывали раны, накладывали травяные компрессы, проверяли пульс. Тело знало свое дело, но мысли были далеко.

Второй день без вестей от Феликса.

Она закончила обрабатывать рану старика с седой бородой, закрепила повязку и выпрямилась. Поясница отозвалась тупой болью. Через их связь она ощущала, что Феликс жив, но что-то изменилось. Часть его стала другой — непонятной, чужой. Иногда по связи пробегали волны острой боли, и тогда Елена замирала, зажмурившись, стараясь послать ему поддержку. Иногда приходило ощущение глубокого, почти мистического понимания, словно ему открылись тайны вселенной, и тогда она чувствовала себя исключенной, лишенной доступа к чему-то важному.

— Ты слишком много работаешь, — голос Сяо Мин вывел её из задумчивости. — Даже самые одаренные целители нуждаются в отдыхе.

Старшая целительница стояла рядом. Её кожа, несмотря на возраст, казалась удивительно гладкой в свете масляных ламп. Только глаза выдавали усталость — красные от недосыпания, окруженные тонкой сеткой морщин.

— Не могу сидеть сложа руки, — ответила Елена, одной фразой говоря и о раненых, и о Феликсе.