Впервые багровый символ изменил цвет — по краям появились золотистые нити, смягчающие его агрессивную структуру.

«Ты отличаешься от него», — сказала тьма, и в ее голосе появились нотки, напоминающие человеческие интонации. — «Бизнесмен, привыкший видеть возможности, а не угрозы. Искать выгоду всех сторон, а не только свою. Возможно, этот подход… заслуживает проверки».

Феликс почувствовал, как напряжение между ним и символом начинает трансформироваться в нечто, напоминающее настороженное уважение.

«Скверна становится сильнее», — произнес голос, становясь деловым. — «Она просачивается через барьер в нескольких точках. Я могу помочь тебе увидеть их все одновременно».

«Покажи мне», — согласился Феликс, стараясь сохранять внутреннюю дистанцию. Взаимодействие — да, слияние — нет.

Багровый свет символа расширился, охватывая всё его внутреннее зрение. В этом свете возникла объемная карта мира, на которой пульсировали около десяти точек, соединенных тонкими линиями энергии. Каждая точка выглядела как рана в ткани реальности, через которую просачивалась маслянистая чернота.

«Лин знает о шести, — продолжил голос. — Три будут активированы перед затмением».

«А десятая?» — спросил Феликс, заметив, что один из узлов светился иначе — не обычной чернотой, а глубоким, засасывающим мраком с золотистыми искрами.

«Десятая уже активна», — ответила тьма. — «Это твоя печать».

Эти слова ударили Феликса точно в солнечное сплетение. Желудок свело судорогой, дыхание перехватило. Всё это время он сам был одной из точек проникновения скверны? Сам того не зная, он служил проводником разрушения?

«Печать была создана Михаилом как часть защитного контура», — объяснял голос. — «Но Чжан Вэй модифицировал ее перед смертью, после битвы с Михаилом, превратив в точку связи между мирами. Она стала десятой, незамеченной точкой проникновения».

Десятой. Неучтенной. Скрытой от глаз защитников.

В груди Феликса нарастала тяжесть, похожая на ужас. Он был ходячей бомбой, источником заразы, которую собирался остановить. Но следом накатило осознание иного порядка.

«Поэтому я не мог полностью предсказать действия скверны», — пробормотал он. — «И мастер в школе Каменного Сердца смог почувствовать меня. И Лин проявлял такой интерес…»

«Не пугайся», — продолжил голос, ощутив его смятение. — «Это не означает, что ты — пассивный проводник скверны. Скорее, ты — шлюз, который может быть открыт в обе стороны. Сейчас, приняв энергию Обратной Вероятности, ты получил возможность контролировать этот поток».

Феликс вгляделся в карту энергетических потоков внимательнее. Десять точек образовывали сложный узор, напоминающий созвездие. Девять из них располагались по кругу, а десятая — его печать — в центре, соединяясь со всеми остальными.

«Как мне закрыть эти точки?» — спросил он, чувствуя, как страх сменяется решимостью. — «Как остановить проникновение?»

«Не закрыть», — ответила тьма, и в ее голосе засквозило нетерпение, словно ученик в конце концов задал правильный вопрос. — «Перенаправить».

Мысли Феликса вернулись к бизнес-аналогиям. Когда проблема кажется неразрешимой в своих рамках, иногда нужно изменить сам контекст. Не бороться с конкурентом, а сделать его партнером. Не устранять симптом, а трансформировать саму систему.

«Скверна, как и любая энергия, не может быть уничтожена», — продолжала тьма. — «Но она может быть трансформирована».

И тогда Феликс увидел то, чего не замечал прежде — сложнейшую систему энергетических потоков, соединяющую печать с защитным контуром мира и десятью точками проникновения. Печать всегда была частью более масштабного плана — не просто персональным инструментом, а ключевым элементом защиты или разрушения мира, в зависимости от намерения владельца.

«И здесь недостаточно только моей силы, верно?» — догадался Феликс, вспоминая их слияние с Еленой и преображение печати после этого.

«Золото и серебро», — произнесла тьма с оттенком странного удовлетворения. — «Вероятность и жизнь. Твоя печать связана с измерением возможностей, ее — с гранью между жизнью и смертью. Вы двое — противоположности, способные создать равновесие».

Феликс вспомнил ощущение их единения, когда серебристый свет Елены сливался с его золотым, создавая нечто большее, чем просто сумма. Тепло разлилось по его телу от этого воспоминания, смывая остатки страха.

«Но есть нечто большее», — продолжил голос, и в нем проступила новая нота — что-то похожее на трепет открытия. — «То, чего не видел даже Чжан Вэй. Скверна не просто искажает реальность — она стремится к слиянию с ней. К созданию гибрида, который разрушит оба мира».

Перед внутренним взором Феликса развернулась новая картина — два мира, наш и Обратной Вероятности, медленно движущиеся навстречу друг другу. В точке их столкновения возникало нечто третье — реальность с искаженными законами, где не действовали правила ни того, ни другого мира.

«Существующая система защиты не останавливает этот процесс», — голос символа стал жестче. — «Она лишь замедляет его. Каждое затмение сдвигает миры ближе друг к другу».

Феликс вспомнил, что говорил Михаил о повторяющихся волнах скверны каждые пятьсот лет. Это не были отдельные вторжения — это был один и тот же процесс, растянутый во времени.

«Что произойдет при полном слиянии?» — спросил он, хотя внутренне уже знал ответ.

«Конец обоих миров», — ответил голос. — «И рождение третьего — искаженного, непригодного для жизни, но идеального для скверны».

В сознании Феликса начала формироваться новая мысль — радикальная, почти невозможная, но логичная. Если каждый цикл противостояния лишь отсрочивает неизбежное, возможно, нужно изменить сам подход к проблеме.

«Можно ли предотвратить это полностью?» — задал он вопрос, которого раньше не задавал никто. — «Не отсрочить, а предотвратить само формирование скверны?»

Тишина была почти осязаемой. Затем символ начал медленно пульсировать, как бьющееся сердце.

«Теоретически — да», — ответил он, и в его голосе сквозило удивление, будто эта мысль никогда не приходила ему в голову. — «Если вмешаться не в пространстве, а во времени. В точке, где произошло зарождение злого намерения, которое вы называете скверна».

«Как?» — выдохнул Феликс.

«Слияние», — ответил голос. — «Но не миров, а намерений. Вместо того, чтобы бороться со скверной, нужно вернуться к моменту ее формирования и изменить изначальное намерение».

«Это возможно?» — спросил Феликс.

«Теоретически — да», — повторил голос. — «Практически… потребуется сила всех десяти точек, объединенных единым намерением. И полное преображение печати не как инструмента борьбы, а как проводника трансформации».

Феликс почувствовал, как его сознание расширяется от этой идеи. Это был не просто новый план действий — это было фундаментальное переосмысление самой проблемы. Вместо того, чтобы видеть скверну как врага, нужно увидеть ее как искаженное стремление к единству.

«Это означает…» — начал он, но остановился, осознав масштаб последствий.

«Да», — подтвердил голос. — «Это означает каскадное изменение реальности, затрагивающее все миры, где скверна когда-либо влияла на ход истории. Произойдёт фундаментальная перестройка, будто скверны никогда не существовало. И этот мир — лишь один из множества, которые подвергнутся трансформации. Не просто слияние миров, а полное переписывание истории всей реальности — словно удаление опухоли, поразившей ее ткань».

Феликс вспомнил лицо Елены, улыбку мастера Ю, азарт тренировок с Сяо Ином. Все это исчезнет. Или преобразится до неузнаваемости.

«Почему ты рассказываешь мне это?» — спросил он. — «Почему помогаешь?»

«Потому что я не Чжан Вэй и не печать», — ответил голос. — «Я — результат синтеза. Твоя часть, родившаяся на пересечении твоей сущности, сущности печати и энергии Обратной Вероятности. И я вижу выход там, где другие видят только стены».

Феликс почувствовал, как нечто внутри него смещается, перестраивается. Символ уже не был чем-то внешним, наложенным на тело. Он стал частью самого Феликса — не инструментом, а продолжением его сознания.