«Как и я», — произнесла она.

Эта фраза ударила Феликса как пощечина. Ладонь инстинктивно прижалась к печати, пульсирующей под кожей, словно пытаясь защититься от этого заявления.

«Ты — Чжан Вэй?» — спросил он, хотя уже понимал, что обращается к чему-то более древнему и сложному.

Тьма колыхнулась, выпуская волны тепла.

«Я — то, что осталось от его стремления», — ответила она. — «Желание защищать. Желание контролировать. Желание исправить несовершенный мир».

Рядом с Феликсом возникло движение — реальный Михаил сделал шаг вперед, его серебристое тело засияло ярче, создавая защитный контур вокруг медитирующего Феликса. Механический голос донесся словно издалека:

— Осторожно. Ты вступаешь в диалог с изначальным символом. Он опасен.

Но Феликс уже не мог остановиться. Багровый символ начал трансформироваться, показывая не просто абстрактный знак, а концентрированную историю его создания — все мысли, страхи и надежды, вложенные в него Чжан Вэем.

«Он не был злым», — продолжил голос из тьмы. — «Только испуганным».

Перед Феликсом развернулись образы — обуглившиеся стены деревянного дома, крики, тела родителей, выкашивающая деревню болезнь. Маленький мальчик, прячущийся в лесу, питающийся корнями и ягодами, дрожащий от холода и страха каждую ночь. Безымянный сирота, которого прохожие называли просто «мальчик» — «мо».

«Потеряв всех, он поклялся никогда больше не быть беспомощным», — объяснял голос, пока перед Феликсом мелькали сцены: голодный ребенок, крадущий еду на рынке; его же, сворачивающегося калачиком в заброшенном сарае; его первое столкновение с силами, которые он не мог понять — черными вихрями, пожирающими деревню за деревней.

«Напуганный тем, что любая защита может быть прорвана, любое равновесие — нарушено. Он хотел создать абсолютную защиту. Абсолютный контроль».

Феликс увидел весь путь сироты — от озлобленного, затравленного ребенка до блестящего ученика, измученного страхом потери. Мальчик, который не мог защитить себя, вырос в мужчину, одержимого идеей защитить всех, даже против их воли.

«Но контроль — это иллюзия», — возразил Феликс, вспоминая слова мастера Ю. — «Вода не контролирует русло, она находит путь наименьшего сопротивления».

«Вода может размыть любой берег», — парировала тьма, и Феликс ощутил эхо чужой уверенности. — «Достаточно времени — и она сточит даже горы».

«Именно поэтому он искал способ контролировать саму скверну», — продолжил голос. — «Использовать оружие врага против него самого».

Внезапное озарение пронзило Феликса — Чжан Вэй не просто исказил работу печати. Он изменил ее фундаментальную природу, превратив инструмент гармонизации в оружие концентрации. Не просто щит против скверны, а меч, способный разрезать саму реальность.

Феликс напрягся, пытаясь отстраниться от символа, но обнаружил, что не может — в процессе контакта между ними возникла крепкая связь.

«И ты хочешь того же?» — спросил он настороженно.

Символ пульсировал медленнее, словно задумавшись. Красные волны сменялись темно-багровыми.

«Я — лишь инструмент», — ответил он наконец. — «Моя функция зависит от того, кто меня использует. В руках Чжан Вэя я был бы мечом. В твоих…» — пауза, полная значения, — «…возможно, чем-то иным».

Феликс почувствовал, как вокруг него образуется своеобразное силовое поле — не угрожающее, а исследующее, словно символ изучал строение его души, пробовал его сущность на вкус.

«Ты принял энергию Обратной Вероятности», — констатировал голос. Теперь в нем звучало нечто похожее на уважение. — «Добровольно. Интересный выбор. Похожий на выбор Чжан Вэя и одновременно противоположный ему».

«Я сделал это, чтобы защитить тех, кого люблю», — ответил Феликс, и образ Елены возник перед его внутренним взором, теплый и яркий среди тьмы. — «Не ради власти».

«Как и Чжан Вэй, поначалу», — отозвалась тьма с оттенком грусти. — «Но грань между защитой и контролем тоньше, чем ты думаешь».

От этих слов по спине Феликса пробежал холодок. Пот выступил на висках. Действительно ли его путь так сильно отличался от пути Чжан Вэя? Разве он не принимал схожих решений — впустить в себя энергию скверны, рисковать своей сущностью, всё ради победы?

«Когда Чжан Вэй начал изменяться?» — спросил Феликс, вспоминая холодную уверенность в глазах Лина перед ударом кинжала. — «Был ли момент, точка невозврата?»

«Первая капля яда всегда кажется безвредной», — ответила тьма. — «Он не заметил перехода. Каждое решение казалось неизбежным, каждый компромисс — оправданным. Откровение о судьбе Тан Сяо стало точкой перелома».

«Тан Сяо?» — это имя было Феликсу незнакомо.

В ответ тьма показала ему образ — хрупкая девушка с умными глазами, смеющаяся над чем-то рядом с молодым Михаилом, еще в его человеческом облике. Потом ее лицо, застывшее в спокойствии смерти, и безумный крик, рвущийся из горла трансформирующегося мастера.

«Возлюбленная Михаила, жившая пять веков назад. Жертва скверны. Когда Чжан Вэй узнал историю ее гибели из древних свитков и увидел, что защитный контур, созданный ценой жизни Тан Сяо, слабеет с каждым циклом, он поклялся, что больше не допустит такой беспомощности».

Феликс взглянул на Михаила, стоящего рядом с его телом в реальном мире. Теперь серебристый свет его кожи казался не признаком силы, а надгробием.

«Я не стану им», — твердо сказал Феликс, возвращаясь к основному разговору. — «Я не перейду эту грань».

«Это не вопрос намерения», — ответила тьма, и в ее голосе появились резонирующие обертоны. — «Это вопрос природы. Вода не решает течь вниз — таков ее путь».

Феликс вспомнил уроки мастера Ю о сущности воды — о том, как она обходит препятствия, не теряя направления, как адаптируется к любому сосуду, вбирая его форму, но сохраняя свою природу.

«Но у воды нет цели», — возразил он. — «У меня есть. И эта цель — не власть, а равновесие».

Ощущение равновесия всплыло из глубин его бизнес-опыта — идеальный контракт, где все стороны получают выгоду. Не нулевая сумма, где победа одного означает поражение другого, а решение, где выигрывают все.

«Интересно», — в голосе тьмы прозвучало любопытство. — «Странная позиция для чемпиона Фортуны. Ты говоришь о равновесии, но твоя богиня — воплощение неравного распределения шансов».

«Фортуна — не слепой случай», — ответил Феликс, ощущая, как внутренние части его личности — бизнесмен и воин, аналитик и интуитивист — сливаются в неожиданном прозрении. — «Она — вероятность. Возможность. Потенциал выбора».

Багровый символ мигнул ярче, высвечивая тени в углах сознания Феликса.

«Почему ты показываешь мне всё это?» — спросил он, не делая попыток разорвать контакт.

«Потому что теперь, когда ты принял энергию Обратной Вероятности, я пробуждаюсь», — ответила тьма, и Феликс почувствовал волну тревоги, исходящую от Михаила в физическом мире — защитный контур вокруг его тела стал плотнее. — «И нам нужно решить, кем мы станем вместе. Противниками, борющимися за контроль? Или союзниками, дополняющими друг друга?»

Феликс вспомнил слова мастера Ю о ключевом принципе школы Текущей Воды — нельзя противостоять потоку, но можно направить его. И предупреждение наставницы Сяо Мин о том, что старые методы бесполезны против скверны.

Он вспомнил свою прежнюю жизнь — годы выстраивания бизнес-империи на принципе взаимной выгоды, а не жесткой доминации. Создание ценности, а не перераспределение существующей.

И он вспомнил недавнее слияние с Еленой — как их энергии сплелись в единое целое, не поглощая, но усиливая друг друга.

Это был выбор не между добром и злом, а между разными формами одного стремления. Между навязыванием своей воли реальности и поиском гармонии с ней.

Феликс сделал глубокий вдох.

«Я не доверяю тебе полностью», — честно сказал он. — «Ты был создан с иной целью, и я чувствую в тебе отголоски жажды власти Чжан Вэя».

Символ сжался, словно от удара.

«Но я вижу потенциал для чего-то нового», — продолжил Феликс. — «Для сотрудничества, где каждый сохраняет свою сущность, но вместе мы создаем нечто большее. Не доминирование, а синергию».