Михаил наклонил голову:

— Я не могу гарантировать полную обратимость. Энергия изменит тебя, как изменила меня и этих существ. Но я обещаю помочь тебе найти равновесие после, если оно будет нарушено.

Феликс глубоко вздохнул, ощущая тяжесть решения. В прошлой жизни он рисковал деньгами, репутацией, иногда — физической безопасностью. Теперь на кону стояло нечто более фундаментальное — его восприятие реальности, возможно, сама структура его сознания.

Но в памяти всплыло лицо умирающей Елены, и сомнения рассеялись.

— Делай, что должен, — сказал он, выпрямляясь во весь рост. — Какова бы ни была цена, я заплачу её.

Михаил кивнул и сделал жест рукой. Светящиеся фигуры медленно двинулись к Феликсу, окружая его плотным кольцом. Печать на груди запульсировала быстрее, соприкасаясь с иной энергией.

— Готов? — спросил Михаил.

Феликс глубоко вздохнул и закрыл глаза.

— Да.

Существа одновременно прикоснулись к нему, и мир вокруг взорвался невидимыми прежде красками и линиями. Феликс ощутил, как его сознание расширяется, захватывая измерения, которых он раньше не замечал. Печать на груди вспыхнула, принимая этот новый источник энергии, трансформируя его, интегрируя в свою структуру.

Внутренние ощущения изменились. Тело стало одновременно легче и тяжелее. В висках пульсировала боль, в глазах резало, словно в них насыпали песка. Волна тошноты поднялась к горлу и схлынула.

Когда он открыл глаза, реальность выглядела иначе. Нити вероятностей больше не были просто золотистыми линиями. Теперь они напоминали живых существ — пульсирующих, дышащих, реагирующих на малейшие изменения окружающего мира. Некоторые извивались как змеи, другие расцветали подобно экзотическим цветам, третьи растекались подобно жидкому металлу.

И среди них он увидел тёмные искажения — следы скверны. Они больше не были просто размытыми пятнами. Теперь он различал их структуру: чёрные вихри, словно воронки, искривляющие окружающее пространство, втягивающие нити вероятностей и выворачивающие их наизнанку. Каждый вихрь оставлял следы — подобие паутины, но с обратным направлением течения.

— Теперь ты видишь, — голос Михаила доносился откуда-то издалека, хотя он стоял рядом. — Видишь то, что скрыто от обычного восприятия.

Феликс медленно повернулся, и движение вызвало каскад новых ощущений. Его собственное тело оставляло след в пространстве и времени — золотистый шлейф, переплетающийся с серебристыми нитями, тянущимися куда-то вдаль, к Елене. Сам храм был окутан тысячами голубых линий, связывающих его с защитным контуром мира. А печать на груди сияла, как мост между измерениями — не просто символ на коже, а живой портал, через который разные реальности соприкасались, взаимодействовали.

— Это… невероятно, — прошептал он, и его голос отозвался эхом вероятностей — десятками вариаций одной и той же фразы, произнесённой с разными интонациями в разных возможных мирах.

Феликс сделал шаг, и пространство вокруг задрожало, словно поверхность воды от брошенного камня. Он увидел, как его действие порождает цепь реакций в узоре вероятностей. Сотни путей разворачивались перед ним, некоторые тут же обрывались, другие разветвлялись дальше. И среди них были странные, искажённые линии, которые нарушали все законы причинности — петли, в которых следствие предшествовало причине, перекрёстки, где противоположные решения приводили к одному результату.

— Это скверна, — понял он, указывая на искажённые узоры. — Её след в ткани вероятностей.

— Да, — подтвердил Михаил. Его голос теперь звучал как сложная музыкальная гармония. — Теперь ты можешь отслеживать её движение, предугадывать её действия, потому что видишь мир через призму обеих реальностей.

Изменённое восприятие ошеломляло, но Феликс не мог игнорировать настойчивое желание исследовать изменения в самой печати.

— Мне необходимо понять, что произошло с печатью, — он поднял глаза на Михаила и коснулся пальцами золотистого узора на своей груди. — Я погружусь в медитацию.

Трансформированный мастер кивнул, его серебристая кожа мягко засветилась в полумраке храма.

— Это верное решение, — тихий металлический перезвон сопровождал его слова. — Только погрузившись в её сущность, ты сможешь полностью интегрировать эту силу.

Феликс опустился на каменный пол, принимая позу для медитации. Голубоватый свет отражался от стен, создавая подобие сумерек — не тьма, но и не свет, переходное состояние между мирами.

Закрыв глаза, он начал контролировать дыхание — плавно, равномерно, позволяя сознанию отделиться от внешних ощущений. Вдох, выдох… С каждым циклом он опускался глубже в собственную сущность.

Сначала он ощутил привычную пульсацию печати, теперь обогащенную новыми ритмами. Если раньше это была монотонная вибрация, то теперь она напоминала сложную симфонию — несколько партий, звучащих одновременно, создающих богатую гармонию противоположностей.

Углубившись в медитацию, Феликс смог визуализировать структуру печати до мельчайших деталей. Перед его внутренним взором развернулась сложная система символов — живой, пульсирующий организм, сотканный из энергетических линий. Золотые и серебряные узоры печати переплетались с тончайшими переливчатыми нитями, напоминающими масляную пленку на воде — элементы энергии Обратной Вероятности.

Но среди этого великолепия он заметил нечто неожиданное — скрытый в самом центре печати спящий символ, окруженный защитными контурами. В отличие от золотисто-серебряного сияния остальной структуры, этот элемент пульсировал темно-багровым, почти черным светом. Его линии были резкими, агрессивными, направленными внутрь.

Феликс мгновенно узнал его — первоначальный спиральный символ, созданный Чжан Вэем. Оригинальная печать, которую показывал Михаил в видениях — инструмент контроля и доминирования. Он не исчез, а словно ушел в глубину, стал частью фундамента, на котором построилась новая структура.

Феликс изучал этот символ со смесью любопытства и тревоги. Что если этот элемент не нейтрализован полностью? Что если он может активироваться при определенных условиях?

Эта мысль вызвала странный отклик внутри — не страх, а нечто более сложное. Тень узнавания, словно часть него знала об этом символе больше, чем должна была.

Влекомый непреодолимым желанием понять, Феликс потянулся сознанием к этому тёмному символу. Его внутренняя рука, сотканная из чистого намерения, медленно приблизилась к пульсирующему центру печати.

Когда его сознание коснулось древнего символа, время замерло. Пульсация печати остановилась. Тишина, абсолютная и бескрайняя, охватила его существо.

А затем тьма начала двигаться.

Глава 61: На перекрестке сущностей

Тьма начала двигаться.

Сначала это было едва заметное подрагивание, как у спящего зверя, потревоженного во сне. Затем волна осознания прокатилась по символу — нечто внутри него пробудилось и обнаружило присутствие Феликса. Воздух вокруг сгустился, обретая вязкость меда.

«Кто ты?» — прозвучало в глубине его разума. Голос не принадлежал ни Феликсу, ни Чжан Вэю — он был древнее, глубже, словно сам символ вскрыл запечатанную шкатулку и выпустил нечто, существовавшее задолго до них обоих.

«Я Феликс», — ответил он без слов, одной мыслью.

«Ложь», — отозвалась тьма. В этом слове мелькнула не злоба, а что-то похожее на терпеливое разочарование, как у учителя, заметившего списывание. — «Ты носишь чужое имя в чужом теле. Кто ты на самом деле?»

Вопрос вонзился в сознание Феликса, как осколок льда. Кем он был теперь? Всё меньше от уверенного бизнесмена, всё больше от воина школы Текущей Воды. Уже не Феликс, но и не Чжан Вэй. Память о рукопожатиях и сделках в стеклянных небоскребах блекла рядом с ощущением меча в руке и потоками энергии, струящимися по меридианам.

«Я тот, кто сейчас защищает этот мир», — наконец ответил он.

Тьма вокруг символа сгустилась, обретая текучесть живого существа. Через алую полупрозрачную пелену проступали очертания спирали с острыми лучами.