— Что-то изменилось, — пробормотал он, всматриваясь в энергетический узор. — Вижу тебя… но это не ты.

Его пальцы скользнули по светящейся нити, и он вздрогнул, словно от электрического разряда.

— Невозможно… иная душа? — голос упал до шёпота. — Золотой узор вместо червонного…

В тот момент, когда избитый Феликс произнёс имя мастера Ю, Михаил выпрямился. Его лицо, обычно неподвижное, отразило глубокое потрясение.

— Он назвал его имя, — в голосе дрожало недоверие, смешанное с проблеском надежды. — Но откуда он знает? Доступ к воспоминаниям?

Михаил провёл рукой над поверхностью часов, и одна из стрелок сдвинулась к месту события. Сапфировое сияние пробежало по его телу, как электрический импульс по проводнику.

— Золотая вероятность внутри искажённой печати… — задумчиво произнёс он. — Это меняет всё.

Он сделал сложный жест, и голубоватое свечение усилилось, формируя канал связи со слугами. Главарь нападавших замер, словно прислушиваясь к неслышимому голосу. На лице появилось странное выражение — как у спящего, которому что-то говорят во сне.

— Оставьте его, — произнёс главарь голосом, в котором отчётливо звучали металлические нотки Михаила.

— Но мы не нашли печать, — возразил один из подручных.

— Она внутри него, — ответил главарь словами Михаила. — Но изменилась… стала чем-то иным. Нужно понаблюдать.

Его губы двигались, но слова исходили не от него — Михаил использовал его как проводник своей воли.

— Судьба привела нового игрока, — продолжил он. — Он может стать либо спасением, либо окончательной гибелью для этого мира. Мы должны дать ему шанс. Мастер Ю поймёт… будет наблюдать и направлять.

Слуги подняли тело Феликса, странно бережно для тех, кто минуту назад избивал его. Тёмные прожилки на их коже пульсировали синхронно, проводя волю создателя.

— Новая душа в теле предателя… — задумчиво произнёс Михаил, наблюдая через энергетическую сеть. — Чемпион Фортуны? Храбрый, но отчаянный ход…

Он прикоснулся к механизму часов, и одна из стрелок дрогнула, показывая новое направление. На его металлическом лице промелькнуло что-то, похожее на надежду.

— Возможно, не всё потеряно, — прошептал он. — Возможно, эта золотая душа сможет исправить искажённое.

Глава 60: Наследие предательства

Видение растаяло, обрывая последние нити связи с прошлым. Феликс моргнул, возвращаясь в полуразрушенный храм. Тишину нарушало лишь едва слышное жужжание механизмов внутри тела Михаила — тихий ритм, похожий на дыхание металлического существа. Снаружи начинался рассвет, первые лучи проникали сквозь трещины в куполе, прорезая пыльный воздух золотистыми клинками.

— Теперь ты знаешь, — произнёс Михаил. В его многоголосом металлическом тембре звучали оттенки, которые человеческое горло не способно воспроизвести. — Тело, ставшее твоим, принадлежало человеку, едва не уничтожившему мир из-за своих амбиций. Печать, которую ты носишь — его изобретение, искажение моего плана защиты.

Феликс провёл ладонью по груди. Под пальцами пульсировал узор — не просто символ на коже, а нечто живое, вплетённое в саму ткань его существования. Теперь печать воспринималась иначе — странное создание под кожей со своей волей и сознанием.

— Слияние с Еленой изменило её, — сказал он, вспоминая момент их единения в школе храме целителей. — Спиральный символ, который вспыхнул во время медитации… Он интегрировался в общую структуру. Я чувствовал, как линии перестраивались.

Михаил приблизился, оставляя за собой искрящийся след в воздухе. Механизмы в его глазах вращались медленно, словно он обдумывал каждое слово:

— То, что активировалось при вашем слиянии, действительно изменило внешнюю структуру печати, — серебристые пальцы начертили в воздухе светящуюся схему. — Но глубоко внутри всё ещё сохраняются элементы исходного замысла Чжан Вэя. Склонность к доминированию, жажда контроля — они спят, похороненные под новыми слоями, но не исчезли полностью.

Феликс вглядывался в начерченную схему — сплетение линий, напоминающее не столько символ, сколько анатомический чертёж сложного организма.

— И что произойдёт, если эти элементы… проснутся?

Шестерёнки в глазах Михаила на мгновение замерли, потом резко сменили направление вращения:

— В худшем случае — повторение истории. Жажда власти, заложенная Чжан Вэем, может возобладать. В лучшем — внутренний конфликт, который потребует новой интеграции.

По металлическому телу Михаила пробежала рябь — не эмоция в человеческом понимании, а отголосок древних чувств, преобразованных в алгоритмы и энергетические импульсы.

— Когда боги выбрали тебя чемпионом, произошло непредвиденное, — продолжил он. — Твоя душа не просто переселилась в тело – она вступила в резонанс с печатью. Форма осталась, но суть изменилась. То, что задумывалось как инструмент власти, стало проводником возможностей.

Феликс прокручивал в голове историю предательства. Мастер и ученик, учитель и предатель, создатель и исказитель. Тысячи нитей вероятностей, где темнели пятна неизбежного конфликта.

— Значит, в каком-то смысле, я — противоположность Чжан Вэя? — спросил он, собирая осколки правды в единую картину.

— Не совсем, — Михаил склонил голову, отчего световые рефлексы пробежали по его лицу причудливым узором. — Скорее, вы — две стороны одной монеты. Одна и та же сила, направленная в разные стороны. Он стремился подчинять, ты — направлять. Он жаждал власти над реальностью, ты ищешь гармонию с ней.

Михаил сделал паузу, его голос стал глубже:

— Но искушение властью всегда рядом. Особенно когда имеешь дело со скверной.

Феликс обвёл взглядом полуразрушенный храм — молчаливое свидетельство битвы, произошедшей пять веков назад и повторившейся недавно. Время закольцевалось, события отражались друг в друге, как в бесконечной галерее зеркал.

— Почему символ полностью пробудился только сейчас? — спросил он, возвращаясь к своим ощущениям. — Почему не сразу после моего появления в этом теле?

— Потому что печать — живой организм, — ответил Михаил. В его голосе прозвучали обертоны, похожие на звон хрустальных колокольчиков. — Она адаптируется, ищет единение с носителем. Твоё столкновение со скверной в школе Каменного Сердца создало необходимые условия. И, возможно… — он замолчал на мгновение, — …где-то глубоко остатки сознания настоящего Чжан Вэя тоже сыграли свою роль.

От этих слов по спине Феликса пробежал холодок. Мысль о том, что где-то глубоко внутри него может существовать осколок сознания Чжан Вэя, была неуютной.

— Что произошло с его душой? Она просто… исчезла?

— Души не исчезают, — ответил Михаил. — Они трансформируются. Часть сущности Чжан Вэя, вероятно, растворилась в ткани мироздания, как происходит со всеми после смерти. Но какие-то фрагменты могли остаться связанными с печатью — отпечатки памяти, эмоциональные узлы, элементы личности. Недостаточно для самостоятельного существования, но достаточно, чтобы влиять на структуру печати.

Свет в храме изменился — лучи солнца больше не проникали сквозь трещины, а растворялись у самого входа, создавая эффект вечных сумерек. Время здесь текло иначе.

— Я вернул тебя назад во времени, когда Елена погибла, — сказал Михаил, возвращаясь к настоящему. — Это потребовало огромной энергии и дестабилизировало защитный контур. Каждое вмешательство в ход времени критически ослабляет барьер. Я выбрал момент, когда обе ваши судьбы оказались на грани.

Феликс вспомнил ту боль — кинжал, вонзившийся между рёбер Елены, тёмную кровь, растекающуюся по каменному полу, застывающую в её глазах жизнь. Это не было просто горем или печалью — это было ощущение физического разрыва, словно часть его самого умирала вместе с ней.

— Зачем? — голос охрип от сдерживаемых эмоций. — Почему ты решил спасти нас? Двух чужаков в этом мире?

Михаил отвернулся, глядя на циферблат с тринадцатью стрелками — сердце защитного механизма.