Феликс внутренне содрогнулся, представив масштаб этой измены — пять лет притворства, пять лет игры в идеального ученика, всё ради власти.
В видении Чжан Вэй извлёк из-за пазухи свиток и расстелил его на полу. Тонкая бумага светилась изнутри, будто напитанная жидким золотом. На ней была изображена сложная схема, в точности повторявшая ту, что показывал Михаил, но с тонкими модификациями. В центре узор оставался прежним – та же сложная комбинация знаков, наложенных друг на друга, но с одним ключевым отличием – небольшим символом в форме замкнутой спирали внизу.
— Пять столетий работы, — шептал Чжан Вэй, проводя пальцами над схемой, оставляя в воздухе светящиеся следы, — и никто не понял истинный потенциал этой системы. Они видят только щит, но не меч.
Его руки двигались в точных, выверенных жестах, повторяя узор печати. С каждым движением кристалл в центре комнаты пульсировал ярче, словно сердце, бьющееся всё быстрее от волнения.
— Они считают меня просто инструментом, — продолжал Чжан Вэй, и его голос становился глубже, жёстче, теряя все интонации идеального ученика. — Винтиком в их машине защиты. Но я буду больше. Я буду сердцем новой системы.
Он засмеялся, и этот смех заставил Феликса вздрогнуть — в нём был оттенок безумия. С каждым словом черты лица Чжан Вэя менялись — становились острее, хищнее. Маска совершенного ученика растворялась, обнажая истинную сущность Мо.
— Он использовал мои знания против меня, — объяснял Михаил из настоящего, и шестерёнки в его глазах вращались медленно, словно от тяжести воспоминаний. — Модифицировал печать так, чтобы она концентрировала энергию в его теле, а не распределяла её по защитному контуру. Та самая печать, которую ты сейчас носишь, но с этим замкнутым спиральным элементом, искажающим её работу.
Феликс невольно коснулся своей груди, чувствуя болезненную пульсацию печати под пальцами.
— Он разработал свою версию печати за пять лет, — продолжил Михаил. — Мне потребовались столетия, чтобы создать систему равновесия, а ему всего несколько лет, чтобы найти способ её исказить. Такой врождённый талант к энергетическим структурам встречается раз в тысячелетие. Если бы только эта одарённость служила благу…
Глава 59: Битва мастера и ученика
Воздух в центральном зале храма вибрировал, напитанный концентрированной энергией. Металлический привкус оседал на языке. Концентрические круги на полу вращались всё быстрее, волны голубоватого света расходились от них, словно круги по воде. В центре возвышался механизм — циферблат с тринадцатью стрелками, каждая указывала на защитный узел мира. Михаил назвал его «сердцем защитного контура». Металл, дерево и камень срослись с кристаллическими образованиями, превратившись в единый организм — живой и пульсирующий.
Чжан Вэй стоял у механизма, вскинув руки, словно дирижёр перед невидимым оркестром. Грудь обнажена, на ней уже виднелась та самая печать, что сейчас Феликс носил на своей груди. Сложное переплетение знаков с замкнутым спиральным элементом внизу. Линии пульсировали золотистым светом, но в их структуре ощущалось что-то неправильное — энергия не растекалась наружу, а концентрировалась внутрь, искажая естественный поток.
С другой стороны зала возник трансформированный Михаил. Его серебристое тело искрилось яростью, голубые молнии срывались с кончиков пальцев. Шестерёнки в глазах вращались с бешеной скоростью, слившись в светящиеся диски.
— Что ты наделал?! — прогремел его голос, отразившись от стен металлическим эхом.
Чжан Вэй обернулся, не опуская рук. Вежливость идеального ученика исчезла, испарилось притворство. Черты лица заострились, словно маска наконец упала, обнажив истинное лицо — лицо Мо, в глазах которого полыхало пламя освобождённой амбиции.
— То, что ты боялся сделать сам, Хранитель, — ответил он, впервые не скрывая высокомерия. — Взять контроль над системой, а не просто обслуживать её.
— Ты не понимаешь, с чем играешь! — Михаил шагнул вперёд, но наткнулся на невидимый барьер. Голубые разряды пробежали по его металлической коже, заставив поморщиться от боли. — Эта система создавалась не для контроля, а для баланса. Без баланса всё рухнет! Уже сейчас скверна проникает глубже из-за твоего вмешательства.
Чжан Вэй усмехнулся, и в этой усмешке читалась вся накопленная за годы горечь и презрение.
— Баланс — удел слабых, — золотая печать на его груди пульсировала в такт сердцебиению. — Сильные не уравновешивают — они подчиняют. Разве не этому учит нас скверна? Она не хочет равновесия – она хочет победы. И я дам ей достойного противника.
Руки Чжан Вэя прочертили сложную фигуру в воздухе, оставляя огненные следы. Печать вспыхнула, отзываясь на движение, и волны золотистой энергии разошлись по залу, заставляя дрожать древние стены.
— Тан Сяо отдала жизнь, чтобы защитить этот мир, — голос Михаила дрожал от едва сдерживаемой ярости, смешанной с давней болью. Голубые линии на его теле запульсировали быстрее, создавая впечатление внутреннего шторма. — А ты используешь её жертву для удовлетворения своих амбиций?
На лице Чжан Вэя что-то дрогнуло — тень сомнения? Проблеск человечности? Что-то настоящее промелькнуло под маской самоуверенности. Но эта слабость исчезла мгновенно, как отблеск свечи, задутой сквозняком.
— Она действительно верила в это, не так ли? — тихо произнёс он, и в голосе звучала странная задумчивость. — В защиту, в жертву, в долг перед миром. А ты… ты любил её за это?
Он засмеялся — смех отразился от стен странным эхом, словно смеялось не одно существо, а множество голосов внутри одного тела.
— Ты мог бы спасти её. С твоим контролем над временем, с твоим даром. Но ты позволил ей умереть, потому что так было “правильно”. Потому что так требовал “баланс”.
Тысячи крошечных голубых искр сорвались с тела Михаила, как слёзы света. Феликс видел, как эти слова ранили его, задевая что-то невыразимо глубокое и личное — рану, не зажившую за столетия.
— Её смерть не была напрасной, — тихо сказал Михаил, и звон в его голосе сменился глухим рокотом. — И я не позволю тебе извратить её наследие.
Резким жестом он замедлил время в зале — всё застыло, кроме него самого. Пылинки зависли в воздухе, световые лучи растянулись в спектры, энергия в механизмах загустела, как мёд. Михаил двигался сквозь замедленный мир, обходя барьер. Но к его видимому изумлению, Чжан Вэй тоже оставался подвижным, хотя и явно с усилием.
— Думал, я не подготовлюсь к твоим трюкам с временем? — усмехнулся Чжан Вэй, отступая к центральному механизму. Его движения были скованными, но всё же свободными среди застывшего мира. — Последний год я модифицировал печать, защищая себя от временных манипуляций. Слишком долго я изучал тебя, Хранитель.
Он прикоснулся к циферблату часов, и одна из стрелок дёрнулась. По залу прокатилась волна энергии цвета запёкшейся крови. Стены задрожали, покрываясь сетью тончайших трещин, из которых сочился чёрный туман.
— Безумец! — выкрикнул Михаил. Контуры на его теле пульсировали всё чаще, сигнализируя о критической опасности. — Ты дестабилизируешь всю систему! Раскол в защитном барьере растёт с каждым мгновением!
Воздух вокруг Михаила загустел, сформировав четыре человеческие фигуры — создания из очищенной энергии скверны. Их полупрозрачные тела с пульсирующими венами голубоватого света. Глаза — неестественно расширенные, горящие тем же сапфировым огнём, что и механизмы в глазницах Михаила. Кожа — испещрённая тонкими трещинами, сияющая изнутри.
— Остановите его, — приказал Михаил, и существа заскользили к Чжан Вэю с нечеловеческой грацией ледяных статуй, внезапно обретших подвижность.
Чжан Вэй отреагировал мгновенно. Печать на груди вспыхнула ослепительным светом, и волна силы отбросила первое существо. Оно врезалось в стену, рассыпавшись на потоки энергии, которые тут же начали собираться заново, как ртуть, стекающаяся в единую лужицу. Трое других разделились, окружая его.
