— Твои родичи в южных городах в лучшем положении — там есть залы, куда скворцам попасть несложно. Я уже рассказывал однажды коапповцам, как в Ташкентском открытом летнем театре скворцы подпевали оперным артистам, причем очень точно.

— У меня тоже музыкальные способности, — доверительно сообщил Скворец. — Как вы думаете, примут меня в хор мальчиков? Я ведь любую мелодию сразу запоминаю! — и Скворец запел: «Слышали вы, как поют дрозды? Нет, не те дрозды, не полевые…»

— Хорошая песня, душевная… — вздохнула Сова. — Только я вот чего тебя попрошу: коли ты в Москве живешь, так разыщи, будь добр, того, кто ее сочинил, да шепни ему на ушко — мол, полевых-то дроздов не бывает, дрозд чисто лесная птица.

— А вот и нет! Отец говорил, что сейчас в Европе Черный Дрозд, как и мы, в городах стал жить круглый год — только молодые на зиму улетают. А ведь был пугливой лесной птицей. Цивилизация!

— Послушай, мальчик, — не выдержал Кашалот, — у нас идет заседание КОАППа. Если у тебя к нам дело, говори, а если нет…

— Есть дело — извините, что сразу не сказал: папа велел вам книжку передать.

— Какую книжку? — спросил Кашалот.

— Вот голова — засунул куда-то, а куда? В развилку между веток или в дупло? Сейчас найду… — Скворец вернулся на березу, откуда слетел, и, осматривая ее, продолжал говорить: — Ее отец написал, он там объясняет, почему решил поселиться в городе. Раньше что получалось…

— Ты ищи книжку, мы сами прочтем, — крикнула ему Мартышка.

— Этого вы не прочтете, это отец только мне рассказал. Раньше что получалось: как саранча налетает, так люди к скворцам — «Спасите, помогите, на вас вся надежда, вы наши избавители!» А как виноград созреет или там черешня, так сразу: «Разбойники, такие-сякие, треть урожая у нас склевали, вот мы вас!» Но ведь две трети скворцы людям оставляют!

— Без птиц и половины-то не было б, — поддакнула Сова.

— Это уж точно. Ну вот, так и жили: то скворцы полезные, то вредные. Отцу все это надоело, и он перебрался в город, тем более что возле людей прокормиться легче. А в книге он интереснее написал: мол, в небе стало тесно, много самолетов, так не будем мешать людям, не будем подвергать летчиков и пассажиров риску столкновения их авиалайнеров с птицами — ведь это чревато катастрофами и для тех, и для других. Поэтому призываю всех перелетных птиц переселиться в города! Здорово, а?

— Многие перелетные птицы и без книги твоего отца поселились в городах, — заметил Человек. ’— В Москве, например, сейчас круглый год живут грачи, утки-кряквы, чайки, даже лебеди…

— Ну, меня в город червяком не заманишь! — послышался голос Киви, и все увидели, что он возвращается. — Дышать круглый год выхлопами машин, да еще с моим тонким обонянием — нет уж, слуга покорный. А насчет вашей машины, в смысле, ее проекта, мы разобрались, — доложил он, подойдя к Кашалоту. — Я там посоветовал кое-что, Рак остался в Бюро патентов — в чертеж мои поправки вносит, — а мне на работу пора.

Председатель КОАППа сердечно поблагодарил пернатого консультанта за бескорыстную техническую помощь и спросил, не может ли и он, в свою очередь, оказать Киви какую-нибудь услугу. Тот ответил, что ничего ему не нужно, вот только…

— Ну, ну, что только? — подбодрил его Кашалот.

— Да насчет той книжечки, что я просил. Не достали?

Кашалот сокрушенно развел ластами:

— Дорогой Киви, мне очень неловко, но к большому моему сожалению…

Закончить фразу-извинение ему помешал Скворец, который с радостным воплем «Нашел!» слетел с той же березы, держа в лапах книжку небольшого формата.

— Вот, держите! — он протянул книжку Кашалоту. — А я полетел.

И он действительно полетел, а Кашалот, крикнув ему вслед:

— Передай своему отцу мою благодарность! — рассеяно глянул на обложку — и потерял дар речи… Молча, как в предыдущий раз Кивину бумажку, он протянул коллегам книжку.

На обложке крупными буквами было напечатано ее название:

— Ой, я ее узнаю — эта та самая книга! — воскликнула Мартышка и поспешно крикнула Скворцу, который еще не успел покинуть поляну:

— Мальчик, вернись!

— Оставил что-нибудь? — обеспокоенно спросил Скворец еще издали, повернув назад.

— Ничего ты не оставил. Скажи, дружок, твой отец имеет какое-нибудь отношение к ослам?

— Никакого, а что?

— Вот те раз, — Совав полном недоумении снова воззрилась на обложку. — По какой же такой причине батя твой книжку свою так назвал?

Теперь настала очередь удивиться Скворцу. Так и не поняв смысл вопроса, он глянул еще раз на книжку и сказал:

— Нормально назвал: «Почему я осел», то есть стал жить оседло.

Все уставились друг на друга, словно впервые увидели. Первым пришел в себя Удильщик:

— Нет, это какой-то всеобщий гипноз: мы упорно читали «ОСЁЛ», хотя тут не «Ё», а «Е» — безо всяких точек над буквой…

— Но нам пора, по-моему, поставить точку! — с этими словами Кашалот протянул книжку Киви. — Уважаемый Киви, возьмите эту злосчастную книгу и увезите ее к себе в Новую Зеландию.

— Или куда-нибудь еще подальше, — добавила Мартышка.

После чего Кашалот счел своевременным закрыть заседание КОАППа.

Известно, что кое-кто не прочь всю свою жизнь, от первого дня до последнего, только то и делать, что развлекаться и отдыхать (интересно — от чего? От развлечений?) Есть и такие, кто отдых и развлечение считают напрасной тратой времени: они трудятся в поте лица сутки напролет — и на рабочем месте, и даже дома, прерываясь, да и то с неохотой, лишь на сон и еду. Надо ли доказывать, насколько предпочтительней чередование и разумное сочетание того и другого, надо ли убеждать, что обе упомянутые выше крайности не на пользу ни индивиду, ни обществу…

К обществу животному это замечание относится в полной мере, как, впрочем, и народная мудрость: «Делу время, потехе час». Именно такой точки зрения придерживаются председатель КОАППа и его верные соратники, что они и подтвердили многократно, самоотверженно работая на благо обитателей нашей планеты, но и не упуская случая использовать для «потехи» любой мало-мальски подходящий предлог (включая, между прочим, День рождения КОАППа и День рождения его Отца-основателя).

Первым в истории КОАППа поводом для подобного веселого мероприятия послужил Новый год. Новогодняя встреча была организована с невиданным размахом. Большая Коапповская Поляна преобразилась до неузнаваемости. В качестве Новогодней Елки была выбрана огромная разлапистая ель, росшая на берегу коапповского озера. Ее роскошному убранству могли бы позавидовать елки, что устанавливают в рождественские дни на главных площадях крупнейших городов мира. Хотя, пожалуй, сравнение с ними не совсем уместно, ибо коапповская Новогодняя Елка отличалась от всех других кардинальнейшим образом: она не только сама была не срубленная, а живая (такое иногда еще случается) — живыми были и все украшавшие ее елочные игрушки, и разноцветные лампочки (благо, и на суше, и особенно в море столько разнообразнейших светящихся животных, что это позволяет осуществить самую причудливую, самую фантастическую иллюминацию). Даже ниспадавший с ветвей «золотой дождь», необычайно эффектно выделявшийся на фоне темно-зеленой хвои, представлял собой золотистые паутинные нити тропической паучихи Нефилы…