— Конечно, — пропищала Стрекоза, — ведь у нее почти сотня рук!
— И в честь нее, в честь моей перламутровой лодочки, — проникновенно произнес Наутилус, — я спою сейчас песню… — и он запел:
Если друг оказался вдруг
И не друг, и не враг, а Рак,
Крепко панцирь его вокруг
Обхвати сотней рук…
И скорее в мой клюв неси,
Чтоб я мог его раскусить,
Если вкусный — тебе «мерси»
Я скажу, мой друг».
— Это я должен сказать «мерси», — проворчал Рак. — Ну и гость пошел — того и гляди хозяина слопает…
Мартышка попыталась сгладить неловкость:
— Но он же имел в виду не вас, а морских раков!
— По правде-то говоря, что в лоб, что по лбу, — молвила Сова.
Наутилус прислушался, ничего не понял и на всякий случай поинтересовался:
— Что-нибудь не так?
— Все в порядке, — поспешил успокоить его Гепард. — Ничто так не сближает, как хорошая песня — мы уже имели случай в этом убедиться в самом начале «Голубого огонька».
В этот момент из-за ближнего столика вышел грациозный зверь, напоминающий большую Кошку. Подойдя мягкой походкой к Наутилусу, «Кошка» вкрадчиво произнесла:
— Вы, изобретатели, прямо как дети. Неужели не ясно: находясь в таком обществе, слова песни нужно отбирать очень тщательно.
— Кошка-то умна, видать, — одобрительно сказала Сова.
— А большущая какая! — восхитилась Стрекоза. — Прямо как Рысь!
— Положим, я не Кошка, а Фосса, родственница Мангусты и самый крупный хищник Мадагаскара, но это не важно — все равно вам не помешает воспользоваться моим опытом. Так вот, слушайте и мотайте на ус — у кого он есть, разумеется. Если вы хотите кем-то закусить, никогда не говорите этого прямо. Вот я например, люблю лакомиться лемурами…
— Лемурами?! — ошеломленно переспросила Мартышка. — Моими дальними родичами?! Их еще называют полуобезьянами…
— Мартышка, я вас умоляю, — в голосе Кашалота сквозила тревога, — если мы сейчас начнем выяснять, кто кем лакомится…
— Да, не стоит, — поддержала Фосса. — Тем более, что полуобезьянам до полных обезьян, прямо скажем, еще очень далеко. Так вот, послушайте, что я пою лемурам — по-французски, разумеется, на Мадагаскаре этот язык распространен достаточно широко… — и она запела, грассируя на французский манер:
О, Лемур, тужюр Лемур,
Мон амур, мон амур…
О, амур, тужюр амур,
Мон Лемурчик, мон Лемур!
— Что, очевидно означает, — перевел Гепард, — «О, Лемур, всегда Лемур, моя Любовь, о, любовь, всегда любовь, мой Лемурчик!» — как всегда в такого рода песнях, непонятно, но здорово.
— Очень здорово! — согласился Наутилус.
— Ну, принцип ясен? — спросила Фосса. — А вот тому, кого вы есть не собираетесь, вы можете сообщить об этом прямо и честно. Скажем, местные жители, мальгаши, почему-то панически боятся меня, хотя я никогда не нападаю на людей, так вот при встрече с ними я пою — правда, пока без особого успеха… — и она запела на мотив зажигательной, задорной, необыкновенно ритмичной лезгинки:
Я всего лишь Фосса,
Ты меня не бойся,
Я тебя не трону,
Ты не беспокойся!
То один, то другой из гостей стал подхватывать мелодию, напевая без слов, те, у кого были инструменты (скажем, у кузнечиков и сверчков), начали подыгрывать, а Зайчик подбежал к бамбуковому стволу и забарабанил по нему передними лапками, отбивая ритм…
— Ой, не могу усидеть! — закричала Мартышка и пустилась в пляс. Не прошло и пяти минут, как ее примеру последовало большинство присутствовавших. Самые упорные некоторое время лишь покачивались в такт, но и они в конце концов, не в силах удержаться, присоединились к танцующим.
Дольше всех крепился, конечно, Рак, и все о нем в пылу танца как-то забыли, пока Сова, выделывавшая ногами самые немыслимые па, случайно не обнаружила его за кустиком: полагая, что никто его не видит, он отплясывал на кончиках усов!
— Гляди-кась, председатель, — Сова подмигнула Кашалоту и махнула крылом в сторону Рака, — Рак-то наш и про обиду забыл!
— Будем надеяться, дорогая Сова, — ответил Кашалот, танцуя на своем могучем хвосте, — что все, кто здесь присутствует, забудут на нашем празднике свои обиды и ни одну из них не возьмут с собой в наступающий год… Но какое прекрасное завершение года минувшего — всеобщий танец, нежданно-негаданно!!! — и он еще азартнее пустился в пляс, лихо выкрикивая в ритме лезгинки:
— Фосса, Фосса, Фосса!!!
А танцующая в паре с ним птица-Секретарь не менее лихо выкрикивала в том же ритме:
— Коапп, коапп, коапп!!!
«СКАЗКИ КОАППОВСКОГО ЛЕСА»,
или
ЗАЧЕМ КАШАЛОТУ АВТОГЕН?
Заседание, на котором выясняется, что среди животных, как и среди людей, есть и созидатели и разрушители, причем люди приложили все усилия к тому, чтобы первых стало как можно меньше, а вторых как можно больше…
— Вы не могли бы раздобыть автоген?
С такой странной просьбой обратился к Человеку Кашалот в самом конце заседания Комитета охраны авторских прав природы, состоявшегося в самом начале года.
Для чего председателю КОАППа понадобился автоген? Уж не собирался ли он разрезать листы металла? Или, наоборот, сваривать?
Не менее загадочным представляется то обстоятельство, что заседание это, первое в этом году, было созвано в день, когда все-все-все — люди, животные, и даже растения (особенно елки) отсыпаются после встречи Нового года.
Что же заставило сотрудников такой уважаемой, солидной организации, действительных членов и членов-корреспондентов КОАППа, прервать отдых и в свой законный выходной день собраться на Большой Коапповской Поляне? Неужели нельзя было отложить заседание хотя бы на сутки?
Подобные вопросы могли бы возникнуть только у тех, кто находится в полнейшем неведении о предшествующих событиях…
Началось с того, что утром первого января Стрекоза обзвонила всех коапповцев и каждому взволнованно прокричала одну и ту же короткую фразу: «Они…» Впрочем, нет, все началось гораздо раньше — еще осенью, когда коапповцы, устроив грандиозный субботник (он состоялся во вторник и в среду), методами народной стройки соорудили на Большой поляне Большую теплицу, натаскали туда специально приготовленный грунт, посадили семена и стали с нетерпением ждать результатов.
