— И величественное донельзя, — с очень серьезным видом кивнула Тер-Симонян. — Имперская мощь в концентрированном виде.

Ярослав закусил губу. До крови.

В каком-то смысле Анна-Мария была даже права. Именно эти корабли служили видимым олицетворением той самой «имперской мощи». Эти силуэты хорошо знал каждый патриотично настроенный школьник ещё до войны, а снимать или хотя бы рисовать столь же подробно мегалинкоры новых серий настоятельно не рекомендовалось по соображениям безопасности.

Со шпионов Конфедерации даже по заретушированному до полной неразличимости газетному снимку сталось бы вычислить не только точное число стволов главного, универсального и зенитного вооружения, но и длину волны корабельных радиолокаторов.

Поэтому, когда плакат над трибуной или квитанцию облигации очередного «добровольного военного займа» требовалось украсить чем-то «очень имперским», в ход снова и снова шли фотографии с предвоенного морского парада.

Тогда полтора десятка плавучих монстров типа «Император Мирослав Мотохито» сформировали костяк первой бригады мегалинкоров. Теперь же на плаву осталась «меньшая половина» былой красы и гордости Имперского флота, и числилась она лишь в четвертой бригаде, как и свита таких же морально устаревших тяжелых крейсеров. Их более легким одногодкам и эсминцам повезло куда меньше. Дешёвый расходник большой войны уцелеть в сопоставимых пропорциях не мог в принципе.

Тем не менее, как отлично знал фон Хартманн, от кандидатов на службу на этих кораблях отбоя не было. Во-первых, проектировщики короткого межвоенного периода еще не выработали должную степень безжалостности к потребностям экипажа, и не перекашивали тоннаж в пользу сотой процента какой-нибудь «чистой боевой» характеристики — миллиметра брони, пары снарядов гэка или спарке «металлорезок».

Число гальюнов для матросов ещё оставалось в пределах санитарной нормы, спал рядовой состав на койках в кубриках, а не гамаках в коридорах, и даже корабельный лазарет и гауптвахта еще представляли собой два совершенно разных помещения.

К тому же, шансы пересечься с вражеским флотом в классическом артиллерийском бою для «Двойных эМ» с каждым годом падали. Новые конфедератские бронебойные снаряды практически не оставляли старикам «зоны свободного маневрирования».

Конечно, это здорово снижало их «боевую стоимость», но потеря мегалинкора, пусть и «морально устаревшего», все же не самый приятный пункт в послужном списке любого адмирала.

Которые — это уже третий пункт, — в большинстве своем успели послужить на «Двойных эМ» еще в чинах помладше, а потому и сохранили к этому типу кораблей нечто вроде ностальгической симпатии.

Подводя итог — служба на «консервном флоте» для всех, кто сумел устроиться, органично сочетала удобства мирного времени, усиленный флотский боевой паёк и практически нулевую реальную опасность боевой службы. Даже настолько же старые мегалинейные крейсера и то использовали активнее, изредка отправляя в рейды «стереть с лица земли соломенную хижину с радиостанцией залпом общей стоимостью в трёхэтажный каменный особняк».

— Это, наверное, признак подготовки к большому наступлению, правда, командир? Мы наконец-то покажем этим заморским поганцам…

— Ничего мы им не покажем! — выдавил фон Хартманн. — Показывалка не отросла.

— Но…

— Командир, вас берег вызывает по УКВ. Переключаю на мостик.

— Зажмите все уши, — почти радостно приказал Ярослав, беря микрофон, — и отвернитесь. Вам такое рано еще даже по губам читать!

К большому сожалению, фрегат-капитана, сеанс переговоров с дежурным по гавани позволил ему лишь стравить немного пара, но не более того. Его собеседник явно уже стал настолько замучен, задолбан и затрахан нуждами «Двойных Эм» и положенной им свиты, что сделал всего лишь одну вялую попытку оставить субмарину болтаться на внешнем рейде.

Правда, фраза «причал я вам найду, а дальше вы уж как-нибудь сами» фон Хартманна слегка насторожила, но уточнить свои опасения фрегат-капитан так и не успел — его собеседник попросту отключился.

— Капитана, купи свинья! Холосый свинья, сочный! Вкусный как собака!

— Кокосовый самогон! Почти даром! Первая кружка за счет заведения!

— Древний магия жриц. Член стояк в три раза! Можно гвозди забивай!

— Рыба-пила! Лечит от всех болезней. Особенно насморк!

— Доска класть, моя-твоя туда-сюда ходи! Осенна нада!

Острая логистическая нужда ела островитянина так сильно, что раструб пламегасителя ручного пулемета в лицо он попросту игнорировал. Хозяйка оружия на палубе тем временем дошла уже до крайней точки кипения и почти выбрала свободный ход спуска.

Остальные рыбаки оказались поглазастее. Двое чернокожих самцов просто нырнули куда-то в груду ящиков на корме старой джонки, а капитан, чей статус подтверждали клочковатая бородёнка и самые настоящие форменные штаны, пусть и с изрядной вентиляцией от бесчисленных дыр, спрятался в рубке.

Шансов на выживание, как меланхолично решил фон Хартманн, это никому из них так и не прибавило. В упор корабельные «семь-с-полтиной» шили всю их посудину от носа до кормы, не сильно теряя в скорости.

— Чего этот дикарь хочет?

— Положить сходни чтобы перебираться на причал через нашу палубу! — «перевел» Ярослав, одновременно пытаясь вспомнить, как правильно составлять рапорт «стрельба по неосторожности с незначительными последствиями, раздел вэ — потерь и повреждений вверенного имперского имущества нет, жертвы среди гражданских».

— Но… — пикнула Анна-Мария, — это же будет нарушение секретности.

— Секретности⁈ Какой… — фон Хартманн честно попытался найти хоть сколь-нибудь цензурные слова, не сумел и просто взмахнул рукой, пытаясь очертить как можно более широкий круг.

Когда-то давно — при дедушке или даже прадедушке нынешнего Императора — этот уголок порта мог считаться относительно приличным. Кирпичные стены и металлическая крыша складов, изрядно ржавая и перекошенная ажурная башня портового крана, да и сам причал когда-то строили в расчете на более крупные суда, чем каботажная и рыболовная мелочь вокруг субмарины.

Беглый взгляд сквозь дыры в настиле подтверждал, что с настолько гнилыми опорными балками к транспортировке грузов лучше подходить с большой опаской. А еще лучше — не подходить вовсе.

Картину дряхлости, запустения и убогости нарушал только собрат «Имперца» по несчастью — лидер эсминцев типа «Орландо». Из-за «северной» камуфляжной окраски выглядел он среди местных посудин айсбергом, волей богов и течений понемногу тающим среди коряг мангрового болота.

— … какой еще секретности⁈

— С нас особый допуск не снят. Эти мины, которые мы назад привезли… они тоже все насквозь секретные!

Фон Хартманн вздохнул. Попытался разглядеть торгаша кокосовым самогоном, но тот уже канул в толпу.

— Сейчас переоденусь в парадку и пойду в местный штаб, выбить какую-то охрану. Вы пока организуйте тут… на палубе, демоны с ними, пусть лазят. Главное, чтобы с рубки оптику и ремнабор не свинтили. Разрешаю стрелять поверх голов…

— Мряу-у-у!

— … и Завхоза поймайте, — закончил Ярослав, — пока кот в самоволку не удрал!

Корабельный, точнее подводно-лодочный кот действительно каким-то тайным кошачьим способом просочился на палубу, оповестил всех окружающих о своем подвиге истошным мявом и начал подбираться к одному из канатов. С тумбы швартового кнехта на истосковавшегося по противоположному полу кавалера с интересом поглядывала небольшая трёхцветная кошь.

— Котик! Стой! Не надо!

Отчаянные вопли девушек привели к строго противоположному результату. Кот оглянулся, узрел несущихся к нему с распахнутыми объятьями матросок и незамедлительно сообразил, какой облом романтического свидания несут ему эти загребущие человеческие руки.

Завхоз пронзительно заорал, подпрыгнул на добрый аршин вверх, прямо в полете поменял траекторию, сместился к причалу… не дотянул каких-то пару дюймов и с утробным плеском, как часы в унитаз, канул вниз, между причалом и бортом сумбарины.