Бельгийскому комиссару что-то не понравилось поведение крестьян: он их обвинил в нелояльности, в нерадивом исполнении указаний. Доводов у него не было, но он был облечен неограниченной властью. Взял и приказал сжечь всю деревню. В роли исполнителей выступали не бельгийцы, а конголезские солдаты, навербованные на службу. От деревни остались одни головешки. Население ушло в лес. А потом пришли в Оналуа и с разрешения вождя поселились здесь.

С поразительной бесцеремонностью бельгийцы вторгались в семейную жизнь африканца, издеваясь над вековыми традициями. Соберут народ на площади, мнимых виновных заставят раздеться донага и прикажут им стоять долгие часы под палящим солнцем. Батетела — требовательный в нравственном отношении народ. Они и сами наказывали своих соотечественников, но никогда не издевались над ними, не унижали их достоинства. Патрис наказывал сыну:

— Отомсти им, когда сможешь. Пусть у тебя будет меньше слез, чем у меня. Пусть у тебя будет больше гнева, чем у меня. Пусть у тебя будет больше разума, чем у меня. Пусть у тебя будет больше веры, чем у меня. О богатстве я не упоминаю — его у тебя будет ровно столько же, что и у меня…

Что же он, Окитоленга, передаст своему сыну? Что он станет ему говорить, когда тот подрастет и обрушит на него тысячи вопросов? Какой даст ответ? Патрис-старший видел первых завоевателей, пробравшихся в Санкуру из Европы. Его сын Окитоленга родился и вырос при упрочившемся колониальном режиме. Сын Окитоленги появился на свет не в лучшие времена. Что ждет его, Патриса-младшего?

Грустные размышления не покидали его.

Памятуя слова мамы Онемы, он направился в лес.

Аэропорт Нджилли, или Джилли, построен совсем недавно. В разгар холодной войны стратеги Запада обратили усиленное внимание на свои африканские тылы и развернули на материке строительство объектов военно-стратегического значения. Таким был и Нджилли, расположенный в двадцати с небольшим километрах от Леопольдвиля.

С аэродрома Лумумба направился вместе с встретившим его Жозефом Лутулой в коммуну Лемба, на улицу Каанге, где проживал Жозеф. Они ехали на мотоцикле. Жозеф сел за руль, а Лумумба пристроился сзади. Они ворвались в город, свернули около центрального почтамта влево и подались в родную стихию африканских хижин. На ходу Жозеф бросал короткие фразы, то выспрашивая у Лумумбы о делах в Аккре, то сообщая Патрису о событиях, происшедших за время его отсутствия.

Политика, политика, одна политика, всюду политика! О политике говорили все. Лумумба радовался этому и в то же время это обстоятельство вызывало у него настороженность и раздумья. Он понимал, что далеко не каждому, даже образованному, африканцу под силу разобраться в сложных задачах страны на ее историческом перекате. Бельгийцы распускали на сей счет немало язвительных анекдотов: они зло высмеивали африканских лидеров, но в этом саркастическом смехе была и своя доля истины. На то и существует пословица батетела: «Даже собачий лай надо понимать».

Все сводилось к одному: предоставлять Конго суверенитет рано. Народ не готов взять на себя управление огромной страной, где так бурно начала развиваться современная промышленность, нуждающаяся в квалифицированных кадрах. Конголезцы умеют, да и то не все, разъезжать на велосипедах, сделанных на Западе. Да и что они вообще умеют производить? Делают пироги, плетут циновки, копают мотыгой землю, рубят лес, охотятся, рыбачат, пьют пальмовое пиво, обзаводятся детьми, прокормить которых не в состоянии, а это значит — плодят нищих. И им дать в руки руль управления? Нет, Бельгия, которая взялась цивилизовать Конго, не совершит этого необдуманного шага. Только плохой хозяин рвет с дерева зеленые, незрелые плоды. Бельгия — хороший и опытный хозяин, она не допустит ошибки…

По пути он разговаривал с Жозефом Лутулой о положении в Лео. Город был населен представителями чуть ли не всех племен и народностей Конго. Когда запрет на поселение африканцев был снят, в Леопольдвиль устремились потоки людей со всех концов страны. Шли целыми семьями. Африканцы родственные и земляческие узы понимают конкретно, и чувства близости они выражают не в письмах и телеграммах, посылаемых в праздничные дни. Батетела, пришедший в столицу и нашедший вполне сносную работу, сообщает об этом своим родственникам в касайских деревушках, приглашает их к себе, обещает помочь во всем. И держит слово. Он радушно встречает новоселов, сколько бы их ни было. Живут двумя, а то и тремя семьями. Весь заработок хозяина уходит на питание — до тех пор, пока пришлые не найдут работу. Так проходит месяц-другой. Наступают трудности. Работу найти нелегко, а денег не хватает, чтобы прокормить всех. Что-то продается на африканской толкучке, кто-то выручил и дал несколько франков взаймы. Кое-как перебились. Снова появились надежды на лучшее. Совместно пережитое трижды роднит, делает людей близкими. Испытание горем и радостью — самое верное и неподдельное. Проживающие в Леопольдвиле батетела создали свое землячество — секретарем его вот уже несколько лет был Жозеф Лутула. О его бескорыстии знали все. Если Жозеф опять шлепал босиком, значит отдал кому-то свои ботинки. А как же: парню хочется пойти в кино или встретиться с девушкой, а надеть на ноги нечего. Лутула расшнуровывает свои и предлагает. При этом у него одна-единственная забота: тот ли размер обуви! Подходит — бери и щеголяй себе на здоровье. Надевай и сорочку. Сам приладит и галстук жениху…

Лумумба говорил ему:

— Тебе, Жозеф, в новом правительстве можно доверять все, за исключением министерства финансов. Раздашь все деньги и ни за что ни про что сядешь в тюрьму. Правда, там ты тоже не пропадешь: к тебе будет стоять длинная очередь с передачами. А впрочем, у меня остались деньги. Возьми, пожалуйста, ты их истратишь с большей пользой, чем я.

Вскоре в комнату пожаловали гости: пришел Жозеф Окито, которого все называли папой, отдавая дань его годам. Высокий, с сединой, которая бывает особенно прекрасной у черноволосых. Сняв ботинки, уселся на полу друг Лумумбы с детских лет Эмери Рафаэль Пене Сень-ха Лупака. Сын вождя и сам вождь, он по традиции носил имя, в котором объединились имена наиболее знатных предков. Вошел совсем юный Эммануэль Нзузи, всегда восторженно относившийся к Патрису. Веселый, жизнерадостный Лутула принес тарелочки с поджаренным арахисом, поставил на пол несколько бутылок пива, разложил початки кукурузы, только что вынутые из кипятка.

— Патрис, это в честь твоего приезда, — сказал Лутула, приглашая гостей к скромной трапезе. — Больше ничего нет. Позднее приготовим ужин.

— Что ты, что ты, Жозеф! — отвечал Лумумба. — Разве ты не знаешь, что в настоящее время для любого конголезца самой лучшей закуской является политика? Начнем с нее…

— И кончим ею, Патрис! — вставил папа Окито.

— Ты был на родине, папа? — обратился к нему Лумумба. — Что говорит, что думает народ? С кем ты встречался? Как поживают мои родители?

— На тебя возлагают большие надежды, Патрис. Тебя любят и доверяют тебе. Встречался я почти со всеми жителями твоей деревни. Бельгийские власти усиленно следят за приезжими. Приходилось уходить в лес, на рыбалку. Сидим с удочками так, для виду, а сами обсуждаем политические проблемы, словно мы уже у власти и сами правим своей страной.

Это хорошо. Батетела всегда были молодцы. Их ничто не сломит, ничто не остановит.

— Говорил я с вождями, — продолжал Окито. — Они предлагают поднять восстание. Бельгийцев не так уж много, и с ними можно покончить в два счета. Военный гарнизон Лулуабурга поддержит население. Замысел таков: провинция Касаи первой в Конго провозглашает независимость. Мы формируем свое правительство. Немедленно информируем об этом Организацию Объединенных Наций и великие державы. Брюссель будет поставлен перед свершившимся фактом. За нами последуют и другие провинции. В случае необходимости мы им окажем военную помощь. Ты должен, Патрис, выехать в Касаи, чтобы взять руководство восстанием на себя…