Дорога оказалась узкой и так плотно обсаженной деревьями, что машина ехала как по туннелю. Голые ветви деревьев тянулись вдоль дороги, словно заходящие друг за друга куски стены. Фары скользили по почти голым стволам, подпрыгивая, когда джип попадал на ухабину. Голые пальцы деревьев стучали по крыше машины. Развлечение не для страдающих клаустрофобией.

— Ну и ну, — сказал Ларри, прижимаясь лицом к стеклу, насколько позволяло сиденье. — Не знай я, что в конце этой дороги есть дом, я бы повернул назад.

— В этом и смысл, — сказал Жан-Клод. — Многие из старших более всего ценят уединение.

Фары выхватили из темноты яму, протянувшуюся поперек всей дороги. Похоже было на промоину, прорытую дождевыми потоками за десятки лет.

Ларри наклонился вперед, насколько позволял ремень.

— Куда девалась дорога?

— Джип здесь пройдет, — сказала я.

— Ты уверена? — спросил он.

— Вполне.

Жан-Клод откинулся на сиденье. Казалось, он полностью спокоен, почти отстранен, будто слышит музыку, неслышную мне, думает думы, которые мне никогда не понять.

Джейсон наклонился вперед, положив руку на спинку моего сиденья сверху.

— И чего она дорогу не замостит? Она ведь уже тут почти год.

Я глянула на Джейсона. Интересно было узнать, что ему больше известно о делах Жан-Клода, чем мне.

— Это ее крепостной ров, — сказал Жан-Клод. — Барьер от любопытных. Многим трудно принять наш новый статус, и они все еще изолируют себя.

Колеса соскользнули с края канавы. Как будто съезжаешь в воронку. Каким-то чудом джип вылез с другой стороны. Будь у нас обычная машина, пришлось бы идти пешком.

Дорога еще ярдов сто шла вверх, и вдруг справа от нее открылся просвет. На джипе туда было бы не проехать, разве что ободрав к чертям всю краску. Единственным признаком, говорившим о том, что там поляна, был лунный свет, пробившийся среди деревьев. Это означало, что там что-то есть. Сквозь гравий, который когда-то был подъездной дорожкой, проросла трава.

— Это здесь? — спросила я, просто чтобы проверить.

— Думаю, да, — ответил Жан-Клод.

Я направила джип в чащу, слыша, как скребут ветви по бортам. Надеюсь, компания Стирлинга выдала нам свой джип, а не взятый напрокат. Под металлический скрежет мы выбрались из деревьев. Перед нами расстилался акр открытой земли, посеребренный луной. Трава была низко срезана, будто осенью свели кустарник и оставили на зиму незаконченный газон. За домом виднелся заброшенный сад. Земля полого поднималась к подножию горы. И сразу за выкорчеванным газоном начинался лес, густой и неухоженный.

Дом стоял посередине этого пологого подъема, серебристо-серый под луной. Кое-где от него отслоились лохмотья краски и висели, как скорбные остатки одежды на жертве катастрофы. Большая каменная веранда перед домом скрывала в тени дверь и окна.

— Выключите фары, ma petite.

Я поглядела в темноту, и мне не хотелось выключать свет. Луна должна была бы проникать в эту тень.

— Выключите, ma petite.

Я выключила. Лунный свет окатил нас как видимый воздух, а веранда осталась темной, как чернильная лужа. Жан-Клод расстегнул ремень и выскользнул наружу. Мальчики вышли за ним, я — последней.

В траве лежали большие плоские камни, выстелившие дорожку к подножию ступеней, ведущих на веранду. Рядом с облупленной дверью — большое венецианское окно. Стекло выбито. Изнутри окно заколочено от ночного воздуха фанерой.

Окно рядом, поменьше, целое, но настолько грязное, что казалось слепым. Тени — вязкие, густые, почти ощутимые на ощупь. Они напомнили мне ту темноту, из которой появился летящий меч. Но они не были настолько густы. Сквозь них все же было видно. Просто тени, и все.

— Что это с тенями? — спросила я.

— Салонный фокус, — ответил Жан-Клод. — Ничего больше.

Он скользнул вверх по ступеням, не оглядываясь. Если он и волновался, это не было заметно. Джейсон плавно поднялся за ним. Мы с Ларри просто взошли — на лучшее мы не были способны. Тени были холоднее, чем должны бы, и Ларри рядом со мной поежился. Но в них не было ощущения затаившейся силы. Как Жан-Клод и сказал, салонный фокус.

Внешняя сетчатая дверь была сорвана с петель. Она лежала на крыльце, порванная и забытая. Даже защищенная верандой, внутренняя дверь покоробилась и облезла от перепадов температур и сырости. У перил крыльца лежали сугробами наметенные листья.

— Вы уверены, что это здесь? — спросил Ларри.

— Уверен, — ответил Жан-Клод.

Я поняла вопрос. Если бы не тени, я бы тоже сказала, что дом заброшен.

— Тени должны отпугивать случайных прохожих, — сказала я.

— С тенями или без них, меня сюда калачом не заманишь, — ответил Ларри.

Жан-Клод оглянулся:

— Идет наша хозяйка.

Облезлая растресканная дверь отворилась. Я ждала жуткого скрипа петель, как полагается в доме с привидениями, но дверь открылась бесшумно. На пороге стояла женщина. Комната за ее спиной была темна, и женщина силуэтом вырисовывалась на фоне тьмы. Но и в темноте я смогла понять две вещи: эта женщина — вампир, и она недостаточно стара, чтобы быть Серефиной.

Вампирша была лишь на пару дюймов выше меня. В поднятой руке она держала свечу. Волосы у меня на шее встали по стойке «смирно» — по комнате сочилась сила. Свеча зажглась; перед моим ночным видением заплясали звезды.

У вампирши были каштановые волосы, очень коротко остриженные и подбритые на висках. В ушах качались серьги с серебристыми заклепками. На левой серьге был эмалевый зеленый лист на серебряной цепочке. Она была одета в красное платье, туго облегавшее грудь. Подол платья доходил до лодыжек, расходясь от бедер. Кожаное парадное платье — вау!

Она усмехнулась, блеснув клыками.

— Я Айви.

В ее голосе была нотка смеха, но не такая, как у Жан-Клода — с легкой неопределенной сексуальностью или лаской. Этот смех был резок, как битое стекло, он должен был ранить, пугать, а не убаюкивать.

— Войдите в наше обиталище и будьте желанными гостями. — Слова прозвучали очень официально, как отрепетированная речь или заклинание, которое до конца не понимаешь.

— Благодарю тебя, Айви, за твое великодушное приглашение, — ответил Жан-Клод. Он держал ее за руку, хотя я не заметила, как это произошло. Будто пропустила кадр из фильма. Судя по выражению глаз Айви, она тоже. Ее это разозлило.

Жан-Клод очень медленно поднес ее руку к губам, не переставая глядеть ей в глаза. Так кланяются дзюдоисты на ковре, потому что, если отвернешься, можешь оказаться на спине.

По свече потекла струйка воска. Женщина держала свечу в руке, без подсвечника. Жан-Клод медленно поднес ее руку к лицу и коснулся губами. Воск закапал быстрее, чем должен был.

Жан-Клод отпустил руку как раз вовремя, чтобы Айви успела перехватить свечу, но она стояла неподвижно, и горячий воск тек по коже. Только легкое мерцание в глазах вампирши выдавало, что ей больно. Она подождала, пока воск на руке застынет. Кожа вокруг него покраснела, но Айви не обратила внимания.

Больше воск со свечи не капал. Обычно если свеча потечет, то течет и дальше. А на этой воск образовал наверху золотистую каплю, как вода под поверхностным натяжением.

Я поглядела на обоих вампиров по очереди и покачала головой. Вам что-нибудь говорит слово «ребячиться»? Но вслух я этого не произнесла. Насколько я поняла, это мог быть какой-то древний вампирский ритуал. Хотя я в этом серьезно сомневалась.

— Твои спутники разве не войдут? — Айви шагнула в сторону, прошелестев кожаной юбкой и высоко поднимая свечу, чтобы осветить нам дорогу.

Жан-Клод встал с другой стороны от двери, и нам пришлось проходить между двумя вампирами. Я доверяла Жан-Клоду — он меня не съест. Я даже верила, что он не позволит этого сделать и Айви. Но насколько он сейчас веселится, я не знала. И это меня нервировало. Никогда не было так, чтобы я оказалась в обществе веселящихся вампиров и дело не кончилось какой-нибудь гадостью.

Джейсон шагнул между ними в дом. Ларри покосился на меня. Я пожала плечами и вошла внутрь. Он проследовал за мной по пятам, решив, что если я вошла, то все будет в порядке. Наверное, так и будет. Наверное.