Мне больше не было страшно. Райна считала, что было бы грандиозно трахнуть его, пока он умирает. Я коснулась его губ своими, и его были холодными, сухими. Прижавшись к нему губами, я почувствовала, как этот огонь перетекает из меня в него.

Мои пальцы нащупали раны у него на груди и ударили, погружаясь глубоко в них. Врач вскрикнула и попыталась меня оттащить, но Джейсон и кто-то еще ее удержали. Я вонзала пальцы в рану, пока Натаниель не распахнул глаза и не застонал от боли. Его веки трепетали над бледными светло-лиловыми глазами в искусственном свете. Он смотрел, но не видел меня, не видел ничего.

Я покрывала его лицо поцелуями, и каждое прикосновение жгло. Вернувшись к его губам, я выдохнула в него. Отстранившись, я обнаружила, что он сфокусировал взгляд. Дыхание вырвалось слишком низким звуком, чтобы оказаться шепотом.

– Анита…

Оседлав его, я положила руки на его обнаженную грудь. Я закрыла его раны руками, но касалась его груди изнутри чем-то кроме рук. Я чувствовала повреждения. Могла погрузить его разбитое сердце в жар моих рук, который просачивался сквозь его кожу, наполнял его плоть.

Я сгорала заживо. Я должна была направить жар в него. Должна была разделить эту энергию. Оторвавшись от раны на его груди, мои руки скользнули на мою собственную рубашку. Рубашка расстегнулась и канула в траву, но майка попалась в плен наплечной кобуре. Чьи-то руки помогли мне стянуть ее с плеч. Кобура тяжело и неудобно шлепнулась мне на бедра. Я расстегнула ремень и, кажется, Марианна помогла мне вытащить его из петель. Знаю, что именно Марианна остановила меня, когда я начала расстегивать брюки. Райна у меня в голове зарычала.

Мою голую спину ласкали руки, и я поняла, что это Ричард. Он опустился позади меня на колени, переступив через ноги Натаниеля, но не садясь на них. Он прижал меня к себе. Я вдруг обнаружила, что мы были центром стаи. Они окружили нас стеной лиц и тел.

Руки Ричарда стянули с моей спины ножны и сам клинок. Его руки нашли застежку моего лифчика и расстегнули ее. Я попыталась возразить, удержать, но он начал целовать мне плечи, скользя губами вниз по моей спине, скользя руками, убирая лишнюю одежду.

– Обнаженная кожа для этого лучше всего, – прошептал он мне прямо в ухо.

Наблюдающих лукои наполнил жалящий поток нашей энергии, захватил их и вернулся ко мне. Энергия мунина питалась от этой силы, росла, пока я не подумала, что моя кожа от нее взорвется.

Ричард увлек мое тело к Натаниелю. Моя обнаженная грудь коснулась груди Натаниеля. Касание моей бархатной кожи и разорванной плоти его гладкой груди. Прижимаясь к нему, я задрожала, и от моей кожи начал изливаться жар. Сначала моя обнаженная плоть словно накрыла его кожу поверх капель пота, а затем я почувствовала, как его плоть начала отзываться. Я со вздохом упала на него, и наши тела будто стали пластичными, текучими. Наши тела сплавлялись в одну плоть, одно тело, я словно погружалась в его грудь. Я почувствовала, как соприкоснулись наши нетвердые сердца, ударяясь одно о другое. Я вылечила его сердце, закрыла его плоть своей.

Губы Натаниеля нашли мои, и между нами, как дыхание, потекла сила, поднимая волоски на моей коже, и вокруг не было ничего, кроме его обнимающих меня рук, его прижимающихся к моим губ, моих рук на его теле, и только далеким якорем я чувствовала Ричарда, а за ним – остальную стаю. Чувствовала, как они предлагают свою энергию, свою силу, и взяла их дар. А за всем этим, далеко, как во сне, я ощущала Жан-Клода. Чувствовала, как его холодная сила присоединяется и укрепляет нашу, жизнь от смерти. Собрав все воедино, я обрушила это в Натаниеля и изливала, пока он не оторвал от меня губы и не закричал в голос. Я почувствовала отдачу его тела под моим, его наслаждение хлестнуло по моей коже, и я выбросила его в ожидающую стаю. Взяв их энергию, я вернула им наслаждение.

Мунин оставил меня в потоке изумленных голосов. У Райны никогда не получалось брать силу у других. Это было целиком и полностью моей заслугой. Так что даже лучшая сука запада никогда не доставляла удовольствие стольким людям одновременно.

Я выпрямилась, все еще сидя верхом на Натаниеле. Он смотрел на меня своими фиалковыми глазами и улыбался. Проведя руками по его груди, я не нашла ран, только заживающий шрам. Он все еще был бледный как смерть, но живой.

Ричард протянул мне рубашку, которую я бросила в темноту. Накинув ее на себя, я застегнула пуговицы. Понятия не имею, что случилось с остальной одеждой. Наплечная кобура и клинок были у Джейсона. Это самое главное.

Попытавшись встать, я покачнулась и не упала только благодаря Ричарду. Он помог мне выбраться из толпы. Когда мы проходили мимо, все старались коснуться, провести по мне руками. Я то ли не возражала, то ли мне было все равно. Я обхватила рукой Ричарда за талию и на сегодня смирилась со всем этим. Подумаю, что все это значит, завтра, а может, даже послезавтра.

Из толпы вышел Верн.

– Проклятая девчонка, ну, ты даешь!

Рядом с ним появилась Роксана.

– Я исцелилась! Как это у тебя получилось?

Я улыбнулась и, продолжая идти, ответила:

– Поговорите с Марианной.

К нам рванули врачи. Я услышала, как одна из женщин воскликнула:

– Черт возьми! Это чудо!

Может, так и было.

– Я не буду искать другую лупу, – тихо сказал Ричард для меня одной.

Я обняла его второй рукой.

– Больше никаких проб?

– Ты моя лупа, Анита. Вместе мы можем быть самой могущественной парой из тех, которые я видел.

– Могущественными нас делаем не только мы двое, Ричард. Есть еще Жан-Клод.

Он неожиданно поцеловал меня в лоб.

– Я ощущал его, когда ты призвала силу. Почувствовал, как он отдает нам свою силу.

Мы остановились. Я повернулась, чтобы рассмотреть его в лунном свете.

– Мы навсегда втроем, Ричард, нравится это тебе это или нет.

– Menage a trois, – сказал он.

У меня взлетели брови.

– Нет, если только ты не занимался с Жан-Клодом ничем, кроме разговоров.

Ричард рассмеялся и обнял меня.

– Он еще не настолько меня испортил.

– Рада слышать.

И мы в обнимку пошли дальше по склону. У подножья холма на носилках лежала Шарлотта.

Она протянула к нам руки. Одна из рук была плотно перевязана.

– Почему ты мне не сказал, Ричард? – улыбнулась она.

– Думал, это будет иметь значение. Думал, ты перестанешь меня любить.

– Дурачок и засранец, – вздохнула она.

– Вот и я говорила ему то же самое, – улыбнулась я.

Шарлотта тихо заплакала, прижимая к губам руку Ричарда. Я просто улыбалась и держала ее за другую руку. Жизнь – не идеальна, но когда я стояла там и смотрела на Ричарда с его мамой, держа их за руки, она была очень близка к тому.

Даниелю сломали нос. Совершенный профиль стал не таким совершенным. Он говорит, что женщинам это даже нравится, придает ему крутости. Даниель никогда не говорил со мной о том, что произошло. Шарлотта – тоже, но на первом воскресном обеде после того, как они оба выписались из больницы, она не выдержала и расплакалась. Я вошла в кухню первой. Она позволила мне обнимать ее, пока она плакала, твердя, как глупо она себя чувствует, все ведь хорошо. С чего ей плакать?

Если бы я могла по-настоящему оживлять мертвецов, я бы подняла Найли и всех остальных и убила их еще раз, помедленней.

Семейство Ричарда думает, что я – само совершенство, и они не скрывают своих планов. Свадьба. Мы должны пожениться. В других обстоятельствах это было бы неплохой идеей. Но мы – не пара. Мы – трио. Трудно объяснить это родне Ричарда. Трудно объяснить это Ричарду.

Говард Грант, медиум, сидит за мошенничество. Он признался в кое-каких старых делишках. Я сказала ему, что если он не проведет некоторое время в тюрьме, я его убью. Все началось из-за его алчности. Он не прикасался к Шарлотте или Даниелю. Он был напуган тем, каким оказался Найли, и всем произошедшим, но это его ложь вызвала все события. Нельзя было дать ему уйти свободным, как ветер. Но я предоставила ему выбор наказания.