В конце концов, терзаемый сомнениями, стоит ли позволять стае полудисциплинированных провинциалов предпринимать то, что, скорее всего, станет единственной экспедицией года, пока войска Его Величества стоят на страже свиных бочек и бэто Олбани, Аберкромби обратился за советом к генерал-майору Уинслоу. Что произойдет, если Аберкромби прикажет регулярным войскам отправиться к озеру Джордж, чтобы присоединиться к кампании против Краун-Пойнта? Поскольку Уинслоу служил в регулярном полку во время войны короля Георга и все еще числился капитаном в британской армии, его личные альтернативы сводились к двум: он мог подчиниться приказам Аберкромби или подвергнуть себя аресту и суду за неповиновение. Поэтому он заверил Аберкромби, что лично с радостью выполнит любой полученный приказ, но предупредил его, что большинство провинциальных полевых офицеров скорее сложат свои полномочия, чем будут выполнять приказы регулярных офицеров, намного младших их по званию. Еще более зловещим было предсказание Уинслоу о том, что простые солдаты экспедиции массово дезертируют, прежде чем подчинятся плетям и петлям регулярной дисциплины^[175].

Аберкромби счел такой ответ весьма тревожным и созвал своих старших офицеров на военный совет, чтобы посоветоваться, как поступить, — они настоятельно рекомендовали ему не настаивать на этом, — а Уинслоу пообещал обсудить этот вопрос со своими офицерами на озере Джордж. Там вопрос и завис, провинциалы начали «грандиозные дебаты» на трехдневном военном совете, а Аберкромби корчился в нерешительности, когда 22 июля H.M.S. Nightingale бросил якорь у Сэнди-Хук. Рано утром следующего дня генерал-лейтенант Джон Кэмпбелл, граф Лаудун — пятидесятилетний, «невысокий, крепкий и… пригодный для действий» — сошел с лоцманского судна на причал в Нью-Йорке. Проблемы Аберкромби были решены, проблемы Уинслоу и его офицеров только начинались; но первым, кто почувствовал на себе силу воли лорда Лаудуна, был Уильям Ширли^[176].

Лаудун привез с собой все атрибуты своего звания и должности. Для его поддержки было выделено еще шесть тысяч солдат, включая два полка (35-й футовый и 42-й футовый, «Черный дозор»), присланные из Британии. Новый, уникальный полк из четырех батальонов, 62-й футовый (или Королевский американский, вскоре переименованный в 60-й), должен был быть сформирован в колониях, в основном из немцев Пенсильвании. Поручения и инструкции Лаудуна предоставляли ему самые широкие гражданские и военные полномочия за всю историю британского имперского правления — полномочия почти вице-королевские, насколько это было возможно по конституции, — и он также имел поручение губернатора Виргинии. Его свита насчитывала не менее двадцати четырех человек, включая любовницу и ее горничную, семнадцать личных слуг и одного «чрезвычайного секретаря» — Томаса Поуналла^[177].

В течение всего двухмесячного перехода Лаудун и Пауналл обсуждали, как лучше вести американские дела, и Лаудун прибыл с убеждением, что первым делом необходимо уладить отношения со своим предшественником. Так он и поступил, вызвав Ширли 24 июля для консультаций о ходе кампаний. Их первая встреча была сдержанной и корректной, но в дальнейшем отношения между двумя мужчинами резко ухудшились. Практически с момента своего прибытия Лаудун услышал обвинения в неподобающем поведении от толпы врагов Ширли, которые собрались, чтобы приветствовать его в Нью-Йорке. В первые дни пребывания в Америке Лаудун услышал, в частности, обвинения в том, что Освего находится в опасном положении; что Ширли нарушил все мыслимые армейские процедуры при наборе, продвижении по службе и распределении контрактов на поставки; что он опустошил военный фонд путем несанкционированных и неучтенных трат; что его подрядчики были нерадивы в закупке припасов и расточительны в расходовании денег на них; что он позволил провинциальным офицерам экспедиции в Краун-Пойнт действовать так, как будто они были автономными силами, разрешив им набирать войска на условиях, которые фактически изолировали их от контроля главнокомандующего^[178].

Когда Лаудун предъявил Ширли эти обвинения, Ширли впервые понял, что в будущем его вполне может ожидать судебное преследование, и начал забрасывать главнокомандующего письмами с самооправданиями (девять только за первую неделю). Его светлость принимал каждое из них с еще большим неудовольствием, чем предыдущее, аннотировал их критическими замечаниями и отправлял в Англию, где они становились частью досье, которое Камберленд и Фокс составляли для использования против несчастного губернатора. Вскоре Лаудун и Ширли перестали разговаривать.

Джон Кэмпбелл, четвертый граф Лаудун (1705-82). Лорд Лаудун был энергичным человеком, профессиональным военным администратором и острым критиком американских слабостей, изображенным на картине Аллана Рамсея за пятнадцать лет до своего назначения главнокомандующим. Несмотря на формальные полномочия, которые делали его чуть ли не вице-королем Америки, его неумение работать с провинциальными войсками и колониальными законодательными лидерами не позволило ему реализовать преимущества в живой силе и материальной части, которые он создал, будучи верховным главнокомандующим. Любезно предоставлено Национальными галереями Шотландии.

Больше всего Лаудуна беспокоило то, в каком положении Ширли оставил провинциалов во время экспедиции в Краун-Пойнт. Лаудун, в высшей степени аккуратный человек, который в своем поместье в Айршире развлекался тем, что высаживал вдоль аллеи к дому лес «в виде полка [пехоты], выстроенного в шеренгу, по дереву на человека», не мог терпеть столь карнавальную кампанию. Для такого генерала, как он, преданного администратора и приверженца дисциплины, было почти непереносимо, что необмундированные, необученные, толпы провинциалов из армии Уинслоу должны слоняться по самому прямому пути в Канаду, отделяя королевские регулярные войска от врага. Хуже всего были результаты военного совета провинциальных офицеров на озере Джордж, на котором обсуждались последствия совместных операций с регулярными войсками, когда Лаудун прибыл в Нью-Йорк. Как сообщал Уинслоу о ходе совета, большинство его полковников согласились с тем, что любая попытка поставить их и их людей под совместное командование с редкатами закончится «распадом армии». Причиной такого замечательного вывода они назвали то, что условия, на которых они принимали свои комиссии, и договоренности с войсками во время их зачисления на службу носили договорной характер, и эти договоры будут нарушены, если провинциалы перейдут под прямое регулярное командование. Как только соглашение, на основании которого она была создана, будет нарушено, армия перестанет существовать^[179].

Подобные рассуждения показались Лаудуну бессмыслицей, и он сразу же назвал Ширли «первым зачинщиком и разжигателем всех противодействий, которые оказывают люди Новой Англии, чтобы их присоединили к королевским войскам». На самом деле Лаудун, которого подчиненные Уинслоу не оценили по достоинству, сделал все возможное для улучшения статуса провинциальных офицеров, служивших совместно с регулярными войсками; перед отъездом из Британии он позаботился о том, чтобы положение о старшинстве было изменено таким образом, чтобы провинциальные полевые офицеры и генералы приравнивались к «старшим капитанам» при совместной службе с регулярными войсками. Это так называемое Правило 1755 года означало, что двадцатилетние субалтерны больше не могли отдавать приказы старшим колониальным офицерам, хотя самые младшие майоры в красных мундирах по-прежнему могли это делать^[180].

По мнению Лаудуна, это была большая уступка. Провинциалы считали иначе. Их неуступчивость настолько раздражала главнокомандующего, что, отправившись в Олбани в конце июля, он поставил перед собой первоочередную задачу — прояснить ситуацию с Уинслоу. Когда житель Новой Англии (приняв приказ за приглашение) не спешил отвечать на вызов Лаудуна, Лаудун в императивных выражениях приказал ему в Олбани 5 августа. Уинслоу не стал повторять ошибку во второй раз. Через два дня после получения письма Лаудуна он со всеми своими главными подчиненными ожидал его светлость в Олбани.