Я услышала смех Сссеракиса. Нервный смех.

Лучшие ловушки — это те, которые люди видят заранее. Артистические ловушки, когда у жертвы нет иного выбора, кроме как попасть в них. Железный легион хорошо соорудил свою ловушку. Я сказала, что следовала своей памяти, но, по правде говоря, мне больше некуда было идти. Все пути вели к этой двери; все остальные пути были перекрыты геомантией. Только один вход и ни одного выхода, и от приманки я никогда бы не смогла отказаться. Ловушка, созданная специально для меня. Моей единственной надеждой было застать Железный легион врасплох, двигаясь достаточно медленно и бесшумно, чтобы он не заметил моего приближения.

Я осторожно приоткрыла дверь и проскользнула внутрь на неслышных ногах, оставив дверь за собой приоткрытой. Комната за дверью была большой и открытой, с низким потолком, всего в два моих роста высотой. По обеим сторонам комнаты плясали языки пламени от факелов, вдоль стен тянулись книжные полки и шкафы. В центре комнаты находилось небольшое круглое углубление, единственный обитателем которого был пьедестал. Слева от себя я увидела закрытые дверные проемы, справа — цепи и клетки, стоявшие вплотную друг к другу и друг на друге. Клетки были переполнены дюжинами тел, и со своего места я не могла видеть, двигаются ли их обитатели, но они все еще были живы. Недавно я обнаружила еще одну свою способность — я чувствовала находящихся поблизости мертвецов. Не самое приятное чувство, когда его испытываешь. Больше в комнате никого не было.

А чего ты ожидала? Откровенно говоря, я почти ожидала, что Железный легион будет поджидать меня, как всемогущий злодей из рассказов барда. Казалось, ублюдок всегда был на сто шагов впереди меня. Это нам на руку. Поймаем его, пока он спит, и прикончим. Я никогда раньше не слышала, чтобы Сссеракис выступал за убийство; мой ужас непоколебимо требовал, чтобы нас увидели, чтобы наши враги и все остальные знали и боялись нас. Не могу сказать, что была не согласна с этой идеей. Но было кое-что еще, что мне нужно было сделать, кое-что даже более важное, чем моя конфронтация с Лораном Орраном.

Я старалась держаться в тех малых тенях, что были, позволяя Сссеракису сливаться со стенами, и подобралась поближе к рядам клеток. В основном там находились земляне и пахты, но последних было немного. По большей части худые и истощенные, на некоторых даже виднелись следы борьбы. Я окидывала взглядом каждую клетку в поисках Джозефа. Я могла бы освободить их, открыть клетки и проводить к выходу. Возможно, мне следовало бы это сделать, но бегущая толпа создает шум, и мне нужно было найти Джозефа прежде, чем я выдам свое присутствие. Некоторые заключенные обратили на меня внимание, когда я проходила мимо, шепотом прося о помощи и протягивая руки сквозь прутья, как будто это могло освободить их или облегчить их боль. Я проверила каждую клетку, сотни заключенных. Джозефа среди них не было.

Он уже…

— Нет, — прошипела я. Бесполезно, я чувствовала это, даже без последних слов ужаса. Джозеф уже мертв, и это было не что иное, как ловушка. Он не мог быть мертв. Не мог. После всего, через что прошли мы оба. Всего, что мы сделали и от чего страдали. Всего, что мы пережили, вместе и порознь. Это не могло так закончиться! Я пошатнулась, вцепившись в ближайшую клетку, костяшки пальцев побелели от силы моей хватки. Я был захвачена воющим торнадо горя, гнева и чистой гребаной ненависти!

Дверь в другом конце комнаты открылась, и оттуда вышел Железный легион. Он выглядел старше, чем когда я видела его в последний раз, древним стариком. Его плоть, испещренная коричневыми пятнами, свисала с костей. У него не было волос, не осталось ничего, кроме лысой макушки, на которой было слишком много морщинистой кожи. Нос и уши казались слишком большими, а губы сморщенными и потрескавшимися. Но его глаза… его взгляд был все таким же острым и пронизывающим, как и всегда. Мантия развевалась при ходьбе, но если раньше она казалась хорошо подогнанной и царственной, то теперь висела на его уменьшившейся фигуре. Он подошел к пьедесталу в центре комнаты, опустив глаза на книгу в своих руках. Я застыла, как дикий зверь, застигнутый внезапным светом. Даже Сссеракис молчал.

Железный легион остановился у пьедестала в центре комнаты, положил на него свою маленькую книгу, затем посмотрел прямо на меня.

— Хелсене?

Атакуй! В голосе моего ужаса слышалась паника, но я не нуждалась в подсказках. Когда хищник застает животное врасплох, у того есть два выхода. Оно может либо убежать, либо сражаться. Я никогда не была из тех, кто убегает.

Я протянула руку и дал волю ярости шторма.

Молния вырвалась из моей груди, промчалась по руке и с треском сорвалась с кончиков пальцев. Пять сверкающих бело-голубых разрядов обжигающей энергии устремились наружу, мгновенно преодолев разделявшее нас расстояние. Они нанесли сокрушительный удар, как молотом. Пьедестал разлетелся вдребезги, тело Железного легиона отбросило назад, и оно врезалось в дальнюю стену. Дымящиеся, обугленные останки.

Я снова застыла, не веря своим глазам. Я сделала это. Все было кончено.

Крики из клеток позади меня вывели меня из оцепенения. Заключенные, конечно, наблюдали за происходящим. Они увидели, что их похититель мертв, и захотели освободиться. На этот раз я могла стать героем, а не чудовищем. Я могла спасти их всех. Я повернулась к ним, посмотрела на замки́ и задумалась, как лучше всего открыть их без ключа.

Твоя некромантия, Эскара. Ты можешь чувствовать мертвых.

— Как это поможет мне открыть клетки?

Мы обманываем себя надеждой. Мы делаем это снова и снова, независимо от того, насколько мудрыми мы становимся, мы всегда прислушиваемся к ее коварному шепоту. Какими бы циничными ни научила нас быть жизнь, надежда всегда будет ослеплять нас как раз тогда, когда нам нужно видеть яснее всего.

Когда я коснулась дверцы ближайшей клетки, прутья искривились, обернулись вокруг моей руки и вернулись на место, крепко меня удерживая. Меня охватила паника, сердце бешено колотилось, грохот отдавался в ушах. Бросив взгляд через плечо, я убедилась, что надежда снова меня ослепила. Железный легион зашевелился среди тлеющих одежд. Казалось, прошла вечность, прежде чем он поднялся на ноги, его старые кости с трудом двигались. Я попыталась высвободиться, дернув рукой, но это принесло только боль. Еще один прут искривился, обернувшись вокруг моей правой ноги.

Железный легион поднялся на нетвердые ноги. На его лице проступила неровная полоса почерневшей плоти — свидетельство о том, что моя молния попала в цель. Я уже могла видеть, как его кожа срастается. Биомантия работала с невероятной скоростью, я видела такое только однажды, когда Прена проткнула Джозефа насквозь.

Тень, чернильно-черная, сгустилась подо мной и побежала вверх по моей руке и ноге, а затем раздулась в стороны. Я выскользнула из металлических прутьев и воздвигла вокруг себя щит, используя дугомантию и кинемантию и смешивая их внутри, чтобы увеличить силу обоих.

Атакуй. Не дай ему опомниться. Мы ударим как один.

За моей спиной раскрылись крылья, и я бросилась в атаку, сформировав в руке тонкий источникоклинок; я взмахивала им в воздухе, с каждым взмахом посылая молнию и огонь в сторону Железного легиона. Он отбивал пламя, перенаправляя его на стену позади себя. Удары молнии не причиняли вреда его собственному щиту. Потолок был слишком низким, чтобы я могла использовать крылья для ускорения бега, но у них было и другое применение.

Когда мы столкнулись, я вложила все, чем обладала, в свой первый удар; инерция придала ему дополнительную силу. Но, даже изнуренный возрастом, Железный легион не был слабым. Он прошел ту же школу, что и я, только был лучше. Я снова и снова наносила ему удары своим источникоклинком, а он отбивал каждый удар покрытыми металлом ладонями. И все это время я видела, как его плоть залечивает раны, которые я ему нанесла. Как я могла подумать, что он мертв? Как я могла надеяться его убить? Он был сильнее меня, сильнее, чем мы с Сссеракисом вместе взятые, и даже когда я наносила удар, рана заживала в считанные секунды. В мою душу закралось сомнение. Он знал мой уровень, сражался не хуже меня и, к тому же, имел две руки против моей одной, хотя мои крылья оказались тем, чего он никак не ожидал.