Однажды я проснулась от сильного грохота, как будто гора снова затряслась, и на мгновение мне показалось, что Железо уцелел. Я подумала, что Аспект был достаточно зол, чтобы расколоть гору на части. Но это был Аэролис. Огромный амфитеатр обрушился сам на себя, камни, известковый раствор и песок разлетелись на части. Из обломков выросла башня. Я говорю выросла, потому что у меня нет другого способа описать это. Тем из нас, кто останавливался посмотреть, казалось, что башня строится сама по себе, кирпичик за кирпичиком, уровень за уровнем. Близлежащие здания также были разобраны, независимо от того, были ли в них жильцы. Башня стала такой высокой, что мне приходилось запрокидывать голову, чтобы наблюдать за дальнейшим ростом. Это было грандиозное сооружение, в этом не было сомнений. Стены толщиной с Хардта, на обход их ушел бы целый час. Все это сделало сооружение очень прочным. Самая вершина До'шана. Как только земля перестала дрожать, мы поняли, что она наконец построена. Мы стояли молча, в некотором благоговении. Трудно не удивиться такому монолитному сооружению, возведенному всего за одно утро.
Тогда мы решили, что на этом Аэролис закончил. Великолепная башня, без сомнения, но все же всего лишь башня. Шпиль, возвышающийся в центре города, дворец для существа, считавшего себя богом. Ранд и Джинны не так уж сильно отличаются друг от друга. Однако на самой вершине шпиля из скалы выросли четыре рога, загибавшиеся внутрь от краев башни и сходившиеся в одной точке. В этой точке расцвел свет, становясь все ярче и ярче. Сссеракис съежился внутри меня. Ужас привык к дневному свету нашего мира и нашел во мне более чем достаточно темных уголков, чтобы спрятаться. Но свет, исходивший от вершины шпиля, был чем-то иным. Таким ярким, что на него было больно смотреть. Мне пришлось прикрыть глаза от его яркого света, и даже тогда я почувствовала, что этот свет падает на меня, и только на меня, выжигая тьму. А потом он исчез. Свет переместился. Точнее, я полагаю, он повернулся. Подобно маяку, сияющему по всему периметру, свет на вершине До'шана вращается. Конечно, это еще не все, что он делает. На вершине башни Аэролис создал оружие, не похожее ни на что, что когда-либо видел мир.
Дикие кишмя кишели. Можно было бы подумать, что такая радикальная перестройка их дома вызовет страх, но это было не так. Они поклонялись Аэролису как богу и вложили в него всю веру, которой требует такое положение. Они не боялись того, что их бог сотворил с их городом, потому что доверяли ему. Я хотела бы сказать, что именно их простодушие позволяло им верить, но даже самые умные из нас подвержены влиянию веры. Я верю. Ни в Ранд, ни в Джиннов, ни даже в ту штуку, которая наблюдает за нами сквозь разорванное небо в полазийской пустыне. Я верю в себя. Возможно, это делает меня тщеславной. Да будет так. Даже если бы весь мир ополчится против меня, я буду верить в себя и продолжать бороться. Это не значит, что мой разум и мнение нельзя изменить, но я не буду слепо следовать за массами. Люди могут ошибаться. Убеждения всего мира могут быть ошибочными. Общепринятые факты могут быть ошибочными. Этому меня научил Вейнфолд. И Джинн это доказал. Или, может быть, это сделала я. То, что Джинны были мертвы, было общепризнанным фактом. По крайней мере, до тех пор, пока я не освободила До'шан. Также было общепризнанным фактом, что Ранд и Джинны были богами. Это, черт возьми, не так. Я знаю, что такое Ранд и Джинны, кто они на самом деле. Я знаю, откуда они взялись и почему.
Но я забегаю вперед.
Целую неделю, днем и ночью, Аэролис перестраивал свой город. Башня и ее сияющий маяк были последними, что он сделал. Когда Джинн закончил, мы стояли в городе, столь величественном, какого я никогда не видела. Хотя в нем и не было такого большого населения, которое соответствовало бы эстетике. Кроме меня и моей небольшой группы друзей, единственными обитателями были Дикие. Их было много, но они все равно теснились в пещерах под городом. По большей части здания оставались незанятыми, а склады — незаполненными. Каким бы привлекательным Джинн ни сделал свой город, в нем просто некому было жить. Он по-прежнему был пуст. И поскольку не было ни цепи, по которой можно было бы подняться, ни флаеров, которые могли бы доставить нас на землю, мы вряд ли смогли бы подобрать еще пассажиров. Более того, Ро'шан был оживленным райским городом с озером и лесом. До'шан был холодным, бесплодным местом. И мы все там скоро умрем, если не сможем обеспечить себя новыми припасами. Продовольствие подходило к концу. До меня Дикие бегали по цепям, часто отправляясь за добычей на землю внизу. Теперь это было невозможно. Народ Аэролиса голодал вместе с нами. Но у меня на уме были более важные вещи. Важность — понятие относительное.
— Аэролис! — Я стояла у подножия башни, которую он построил. При всем своем величии башня имела один вопиющий недостаток. Джинн не снабдил ее дверью. Казалось, что в это сооружение вообще нет входа.
Сссеракис рассмеялся, и раздался резкий звук, похожий на звон бьющегося стекла. Но ужас не издевался надо мной. За его смехом скрывалось уважение. Ты никогда ничему не научишься, Эскара. Таким существам, как Джинны, нужны такие наглые дураки, как ты.
— Не могу сказать, было ли это оскорблением или комплиментом.
Если ты не видишь комплимента, то, скорее всего, его никогда и не было. Я усмехнулась.
— Ты мне должен, Аэролис. Покажись. — Столько людей советовали мне быть осторожной. Хардт, Тамура, даже Иштар говорили, что я должна быть осторожной, когда дело касается Джиннов. Пошло оно все! Осторожные занимают свое место — они стоят в самом конце очереди, ожидая любой подачки, какую только смогут получить. Ранд и Джинны привыкли к предостережениям с нашей стороны. Но Сссеракис был прав: что им действительно было нужно, так это решительные пинки по их чертовым задницам.
Неподалеку вспыхнул огонь, маленькие язычки пламени с каждой минутой становились все больше и жарче. Они начали кружиться, образуя крутящийся вихрь. На мгновение — и, на самом деле, не на одно — мне показалось, что Вейнфолд освободился. Я думала, что Джинн каким-то образом сбежал из своей тюрьмы внутри короны и пришел за мной. Его угроза вспомнить обо мне показалась мне серьезной, когда я подумала об этом. Моя тень заколебалась подо мной, когда Сссеракис приготовился защищать нас обоих. Ужас усиливался с каждым днем. Более того, с тех пор как я приняла его как часть своей тени, манипулировать его энергией стало легче. Мы практиковались, когда были одни, и это уже не так быстро истощало энергию ужаса.
— Я рассказал тебе о...
— Ты мне должен! — Я оборвала Джинна на полуслове. Я знал, что он скажет — упрекнет меня за то, что я осмелилась его призвать. Аэролис мог обрушивать на меня только бессильные угрозы, и мы оба это знали. Джинн будет терпеть мою наглость до тех пор, пока я буду ему полезна, а я уже не раз доказала свою полезность. Кроме того, я не лгала. Джинн был передо мной в долгу, и я не собиралась оставлять этот долг неоплаченным, учитывая цену.
— Я решаю, когда платить по своим долгам, землянин. Не ты. — Огонь был жарким, но у меня в животе был источник пиромантии, и жар не достигал моей кожи.
— Нет! — Я прошипела это слово и шагнула ближе к огню. Это было неудобно, но, с другой стороны, комфорт всегда был мне чужд. Я не знала, на чем сфокусировать свой взгляд, у Джинна не было лица, поэтому я просто смотрела в огонь, сверкая ледяными голубыми глазами. Не так много людей выдерживает мой пристальный взгляд, но Аэролис не так чтобы человек. — Я не буду сидеть сложа руки и ждать. Ты бессмертен, Аэролис. Для тебя моя жизнь пролетит в мгновение ока.
Пламя какое-то время кружило передо мной, Джинн ничего не говорил. Я не отступила. Я не отступаю. Искусство блефа сводится к тому, чтобы разыграть свою комбинацию и полностью отдаться ей. Ты должна заставить своего противника поверить в твою ложь, и лучший способ сделать это — поверить в нее самой. Я сказала себе, что Аэролис не причинит мне вреда, что Джинн выполнит условия сделки. Я почти поверила в это сама. Думаю, я бы полностью поверила, если бы не бессловесный страх Сссеракиса в глубине моего сознания.
