Однако, несмотря на наши разные музыкальные вкусы, я не испытывал ничего, кроме уважения к этим превосходным NCO Сил спецназначения, каждый из которых имел выдающийся боевой послужной список. Сержант первого класса Кен "Шубокс" Карпентер на предыдущем сроке в SOG в 1967–68 годах ходил в разведку со Стивенсом, а затем вернулся в 1970 году, изначально в Хэтчет Форс. В июне Кен был взводным сержантом, когда его командир взвода, первый лейтенант Марк Ривест, был убит в результате внезапной атаки. Кен принял командование, вызвал авиаудары рядом со своими позициями, а затем вытащил всех без дальнейших потерь. Нося короткую, как щетка, стрижку "платформа", Кен обладал сухим чувством юмора, требовавшим времени, чтобы его оценить. Например, однажды Кен возглавил учебное патрулирование в окрестностях, чтобы познакомить новичков с разведкой. Глядя на него, как на какую-то замечательную находку, Карпентер схватил горсть слоновьего помета и передал ее новичку позади себя, шепнув: "Слоновье дерьмо. Передай дальше". Новичок уставился на него как на Святой Грааль, передал следующему, и каждый из новичков передал его дальше, повторяя слова Карпентера. Кен забыл об этом, когда несколько дней спустя к нему подошел хвостовой стрелок, вернувшийся с поля, показал кусок слоновьего дерьма и спросил: "Сержант, мне отнести это офицеру разведки?" Надо ли говорить, что Кенни выпалил: "Немедленно, черт возьми!"

Старый приятель Карпентера по разведке, сержант первого класса Лоуэлл Уэсли "Круглоглазый" Стивенс, был в своей четвертой командировке во Вьетнам. В 1964 году он служил в Лагере-"A", затем в 1967–68 вернулся, чтобы заниматься разведкой в SOG, и, по его словам, в 1969–70 "взял перерыв", возглавив роту монтаньяров Майк Форс. Прядь серебра оттеняла темные волосы Стивенса, и через пять минут знакомства с ним, если вы не поняли, что он из Западной Вирджинии, он вам это скажет. Выросший в семье шахтеров, которые ценили самостоятельность, Лоуэлл был схватывающим все на лету самоучкой и, отражая традиции Аппалачей, одним из самых одаренных рассказчиков, которых я когда-либо встречал. Он черпал вдохновение в основе скромного патриотизма и запоминал слова великих американцев. "Убедись, что прав, а затем двигай", декламировал он один из принципов, согласно которым он жил. Дэви Крокетт наших дней. Хотя он избегал признания личных заслуг, Стивенс был награжден тремя Серебряными звездами, шестью Бронзовыми звездами и несколькими Пурпурными сердцами.

Я уже знал своего третьего соседа по комнате, сержанта первого класса Ларри "Сикспэка" Уайта, на некоторое время, унаследовав от него РГ "Гавайи". Чего я не знал — что Ларри завербовал в парашютисты президент Эйзенхауэр. В 1957 году Эйзенхауэр отправил 101-ю воздушно-десантную дивизию, чтобы сопровождать чернокожих учеников в недавно ставшую совместной Центральную среднюю школу Ларри в Литл-Роке, Арканзас. Ларри не обращал особого внимания на политику, но он определенно обратил внимание на этих крутых парашютистов и их отполированные до блеска прыжковые ботинки. Пару лет спустя он сам начищал свои прыжковые ботинки в 101-й, после чего вызвался добровольцем в Силы спецназначения.

Подобно Карпентеру и Стивенсу, Уайт ранее отслужил срок в разведке SOG, прерванный тремя пулями АК, едва не убившими его. К тому времени, как он начал летать на Кови, награды Ларри включали три Бронзовые звезды, две Авиационные медали за отвагу и Пурпурное сердце. Фаталист, как и все мы, Ларри знал все ходы-выходы и ловко пользовался этим. Когда он летал на Кови, он носил в кармане пару листьев майора, чтобы приколоть их, если его собьют, полагая, что северовьетнамцы вряд ли убьют старшего офицера. Однако его постоянной наградой группе Брайт Лайт, которая вернет его (предпочтительно живым), были золотые наручные часы Ролекс, которые он оставлял запертыми в сейфе.

Ларри разбирался во всех тонкостях полетов на Кови и научил меня, как говорить с группой, находящейся в контакте. "Ты услышишь, как тот парень кричит: "Прерия Файр! О, Боже!" — объяснял Уайт. "Первым делом угомони его, будь тем успокаивающим голосом Великого Отца Небесного". Ларри заставил меня попрактиковаться в том, чтобы понизить голос на октаву и говорить медленнее. "Твоя цель, внушить спокойствие и разум в мысли человека, который имеет полное право волноваться. Если там наверху ты не сможешь себя контролировать, тебе нет никакого смысла летать на Кови, независимо от того, насколько ты разбираешься в тактике, авиации или чем-либо еще". Он был абсолютно прав.

Все мы предпочитали летать на OV-10, но из-за нехватки самолетов треть времени приходилось летать на O-2, военном варианте двухмоторного гражданского Цессна "Скаймастер". Если в мире FAC OV-10 был Феррари, то O-2 — это был Форд, практичный, экономичный самолет, адекватно выполнявший свою роль. В меньшем O-2 Наездник Кови сидел справа от пилота, за общей приборной панелью, хотя у него был свой штурвал. O-2 летал медленнее, его крылья не могли выдерживать такие перегрузки, и у него не было катапультируемых кресел, из-за чего обоим членам экипажа приходилось надевать громоздкие парашюты. Его самыми большими недостатками были отсутствие вооружения и то, что сиденья располагались бок обок: когда пилот делал вираж влево, чтобы посмотреть на землю, Наездник Кови смотрел в небо, и наоборот, проблема, которой не было при тандемном размещении в OV-10.

Следующий урок, который я усвоил как Наездник Кови — как выбрать LZ. Мы были в южном Лаосе, и я следовал взглядом за ручьем, который пересекал Шоссе 110, затем извиваясь уходил на юго-восток между невысоких холмов, которые могли скрыть вертушки от зенитных орудий. Я знал, какого рода LZ мне нужна — не слишком большая, по крайней мере через один хребет от системы дорог, с густыми джунглями, чтобы группа могла скрыться, без видимых признаков присутствия NVA. Это то, что просил Один-Ноль РГ "Огайо" Джим Фрай.

Я нашел ее — пятно слоновой травы, достаточно большое, чтобы посадить "Хьюи". Его будет легко найти, потому что ближайшая воронка от бомбы была наполнена поразительно зеленой водой. Час спустя в Контуме я сел рядом с Наездником Кови Кеном Карпентером и развернул карту, объявив: "Нашел идеальную LZ на "Отель-Шесть" (название, которое мы дали району этой цели), хорошее травянистое место у ручья…"

Он прервал: "В ста метрах к западу от той воронки с зеленой водой".

У меня отвисла челюсть. Откуда, черт возьми, он знает?

"Через некоторое время, достаточно полетав, ты будешь знать южный Лаос, как знал свой район в детстве". Он налил мне чашку кофе. "Проблема в том, Джон, что твоя LZ слишком хороша — мы использовали ее полдюжины раз, так что она должна быть помечена у противника. Поищи в холмах к востоку или западу место, где бомба выбила участок джунглей, достаточно большой для высадки с короткой лестницы".

"Но пилоты не любят использовать LZ на склонах холмов", — сказал я.

Карпентер улыбнулся. "Им всегда нравятся LZ, где по ним никто не стреляет".

Несколько дней спустя мы потеряли первого разведчика с тех пор, как я начал летать. Днем 28 ноября Лоуэлл Стивенс пролетел над РГ "Кентукки", в миле к югу от Шоссе 110, и обнаружил, что группа из пяти человек едва отбилась от атаки роты NVA. Один-Один, сержант первого класса Рональд Э. Смит, был убит, а его командир группы был ранен осколками РПГ и потерял сознание. Ярды обивались от NVA достаточно долго, чтобы вынести своего Один-Ноль, но были вынуждены оставить тело Смита. Стивенс навел A-1 и "Кобры" на опасно близком расстоянии от группы, и в угасающем свете дня вызвал Белого Ведущего, "Хьюи" из 170-й штурмовой вертолетной роты, которым управлял уорент-офицер Марк Файнберг.

Несмотря на сильный огонь с земли, Файнберг обшаривал верхушки деревьев, высматривая осажденную РГ "Кентукки", но не мог найти их в густой листве. Слыша его вертушку, множество солдат NVA принялось палить в небо из АК и пулеметов, осыпая трассерами "Хьюи" Файнберга. Он был вынужден отойти, в то время как Стивенс снова вызвал ганшипы и A-1, открывшие огонь в пятидесяти ярдах от РГ "Кентукки". Группа сообщила, что они окружены, у них осталась только одна дымовая граната, и два человека тяжело ранены.