Стартовая площадка находилась за знаками ЗАПРЕТНАЯ ЗОНА, и охранялась разведгруппой, которая также задействовалась для экстренных эвакуаций. Группа менялась еженедельно. Помимо того, что Дакто был местом перевооружения и дозаправки наших вертолетов, он служил точкой готовности для групп и бортов, ожидавших команды на взлет, всего в десяти минутах от границ Камбоджи и Лаоса.
Пока мы ждали, границу пересек самолет передового управления ВВС США с Зеленым беретом SOG на борту, наблюдающим за группами, уже находящимися на земле, и координирующим вывод дополнительных групп. Имеющий позывной "Кови", он искал подходящую площадку для высадки, что могло занять несколько часов, если погода была проблемой. Этим утром погода выглядела хорошей. Мы ожидали старта менее чем через час.
Пока Стивенс ждал связи с Кови в радиорубке, я, глядя в зеркало джипа, воспользовался палочкой маскировочного грима. Я никогда не был так воодушевлен. Все мои специальные тренировки, вся эта подготовка, вели к этому моменту: к моей первой операции. У меня не было осознания опасности, только жажда принять участие в этом, величайшем приключении в моей жизни. По совету одного из "стариков" я выпил на стартовой площадке столько воды, сколько смог, сохраняя свои полные фляги для задачи.
Я в десятый раз перепроверял свое снаряжение, когда увидел еще один "Хьюи", приземляющийся прямо за стартовой площадкой. Двое человек в стерильной форме с набитыми рюкзаками и в полной боевой выкладке вылезли из птички и направились к нам, заставив Ларри Стивенса выбежать из радиорубки и радостно замахать руками. Через мгновение он подвел их и представил первого как моего товарища по группе, сержанта Билли Симмонса. Мы сердечно пожали друг другу руки. Второй, штаб-сержант Чарльз Буллард, был лучшим другом Билли и был с ним в одной группе в школе Один-Ноль. Буллард вызвался отправиться на задачу вместе с нами.
Симмонс рассказал, что C-130 "Блэкберд" привез их из школы Один-Ноль час назад. Когда они узнали, что мы в Дакто, они схватили пайки и боеприпасы и сели в этот "Хьюи", чтобы присоединиться к нам. Казалось, лучше и быть не может. Наша группа воссоединилась, и с нами были только что прошедшие подготовку Симмонс и Буллард, компенсирующие мою неопытность. Мы могли стартовать в любой момент.
Затем Стивенс подошел к пилоту ведущего "Хьюи", вылавливающего ложкой персики из пайковой банки. Мы были не в Штатах, так что пилот не стал доставать карандаш и бумагу, чтобы рассчитать предельный вес. Он просто оглядел нас восьмерых, уставился на наши туго набитые рюкзаки и сказал: "Не-а". Стивенс поторговался с ним с минуту, затем молодой авиационный уорент-офицер кивнул.
Я услышал голос Стивенса, который сказал мне: "Ты не пойдешь". Я не мог в это поверить! Он продолжил: "Вертушка будет перегружена". Я попытался возразить, но решение уже было принято. "Ты сможешь пойти в следующий раз", — пообещал Стивенс. Я принял его решение. Он был Один-Ноль.
Затем Кови по радио запросил старт.
Пока пилоты и бортстрелки готовились к взлету, мы быстро переложили мою радиостанцию PRC-25 в рюкзак Булларда. Я проводил их до "Хьюи" и пожелал всего наилучшего, пожав каждому руку. Когда их вертолет поднялся в воздух, я помахал им рукой. Вскоре длинная цепочка вертушек исчезла в небе на западе, направляясь к далеким зеленым холмам Лаоса.
Я просидел остаток дня в Дакто, затем улетел обратно в Контум, смущенный тем, что у меня на лице маскировочный грим, с ощущением, что меня не взяли играть в бейсбольную команду. В канцелярии разведроты я забрал свой конверт из манильской бумаги, потом в одиночестве вернулся в комнату группы. Я смыл камуфляж с лица, затем разогрел взятый из рюкзака сухой паек. Лежа на койке, я задремал, мне было противно, что мои товарищи по группе были там, в Лаосе, на задании, а я спал в чистой постели.
Поздно утром следующего дня посыльный сообщил, что меня ждут в разведроте. Черт возьми, подумал я, разумеется, Первый сержант Пинн выродил какое-то дело, чтобы занять меня. Я боялся этого.
Но когда я вошел, Пинн, Ховард и Лесесн замолчали и повернулись ко мне. Пинн жевал незажженную сигару. На их лицах отражалось напряжение. Затем капитан Лесесн сказал: "Кови не смог дозваться разведгруппу "Нью-Мексико" сегодня утром". Я не был уверен, что он пытался сказать. "Группа Брайт Лайт сейчас на земле".
Мне пришлось переспросить: "Что такое группа Брайт Лайт?"
Мне должно было бы услышать грохот дверей склепа или, может быть, смешок Мрачного Жнеца. А так… Я не был уверен, что пытался сказать Лесесн. Кто-то был ранен? Они уходят от преследующих их северовьетнамцев? Я посмотрел им в лица.
Я слышал голос Ховарда, но едва понимал, что он сказал. "Они были убиты, Джон. Стивенс, Буллард и Симмонс — все они мертвы. Группа Брайт Лайт, это спасательная команда, вывозящая их тела".
Это было слишком. Я только что был с ними в Дакто. Это же была целая наша группа, этого не может быть! Как? Затем меня охватило настоящее понимание. Я был единственным выжившим в разведгруппе "Нью-Мексико". Если бы не грузоподъемность вертолета "Хьюи" в жаркий день, я тоже был бы мертв.
В тот вечер вернувшаяся группа Брайт Лайт сообщила дополнительные подробности. Мои товарищи по группе оказались под шквальным огнем из реактивных гранатометов, РПГ — ракет того же типа, как та, что Джо Уокер выпустил на стрельбище в Ярд-Кэмп — ранившим всех троих американцев. Затем наступающие северовьетнамцы изрешетили их пулями из АК в упор. Ни один из моих товарищей по группе не сделал ни одного выстрела — у них не было ни единого шанса.
Группа Брайт Лайт нашла их тем же способом, что и следопыты NVA, пройдя по следу, который они невольно оставили от места высадки до точки, где погибли.
Не было никого, с кем бы я мог увидеться, пойти на вертолетку, посидеть, поговорить. Заняться было нечем. Их тела уже были на пути в похоронный отдел в Плейку, где их подготовят к отправке в Штаты. И, как я узнал, их семьям сообщат, что они погибли в бою в Южном Вьетнаме, а не в Лаосе, чтобы соответствовать правилам отрицания Госдепартамента. Именно так сообщалось обо всех потерях SOG.
Большую часть следующего дня я просидел в одиночестве в пустой комнате нашей группы. Я почувствовал облегчение, когда прибыл лейтенант, чтобы описать и упаковать личные вещи Ларри Стивенса и Билли Симмонса. Не в силах смотреть, я ушел. В комнате РГ "Делавэр" Один-Ноль Лютор "Люк" Дав нашел письмо от девушки Чарльза Булларда, где она писала, что боится, что его убьют. Она умоляла его быть осторожным.
В тот вечер в клубе я, казалось, впал в транс, когда капитан Лесесн снова солировал, когда мы пели "Эй, Блю". Затем наступил душераздирающий момент, когда мы добавили последнюю строфу и эти три имени — "Стивенс, Симмонс и Буллард тоже. Эй, Блю — Что за славный пес ты, Блю".
Прежде чем я успел заплакать, я вышел наружу, закурил и посмотрел на луну. Я где-то читал, что греки верили, что пока кто-то помнит тебя, ты бессмертен. Я вслух поклялся, что никогда не забуду своих товарищей по группе. Никогда, хотя я их почти не знал.
Затем я дал себе волю и расплакался так же сильно, как и все остальные.
Можно сказать, что они погибли из-за невезения или плохих полевых навыков, но я считал, что они погибли из-за того, что у них было слишком мало времени, недостатка шансов учиться на ошибках — в SOG всего одна ошибка, и ты можешь оказаться мертвецом. Ларри Стивенс так и не смог извлечь пользу из опыта. Я снова расклеился.
Но Стивенсу, Симмонсу и Булларду не нужно было это нытье. Я должен был стать жестким, начать сейчас, этим вечером, с этой минуты. Их смерть не имела смысла, никакого смысла — если я не извлеку урока из их потери. Их засекли следопыты. Что бы я мог сделать по-другому? Несмотря на все тренировки, они не были готовы. Я должен был подготовиться, я должен учиться, слушать, впитывать. Я ничего не знал, и должен был признаться в этом самому себе. Уроки, которые нужно было усвоить? Я даже не знал правильных вопросов. Вся моя предыдущая подготовка была лишь основой. Начальный курс, подготовка пехотинца-десантника, прыжковая школа, Силы специального назначения — все это почти не имело отношения к жизненно важным навыкам, которые были нужны мне сейчас.
