С таким вдохновляющим примером я в тот день, когда узнал, что наша группа назначена на выход, воспринял это спокойно. Несмотря на то, что наш Один-Один, Билли Симмонс, был в школе Один-Ноль, мою собственную неопытность — и неоднократные обещания, что нас не выберут для ведения операций, пока мы не будем готовы — нам с Ларри Стивенсом было велено отправиться в Центр тактических операций (ЦТО) на инструктаж по задаче.
На карте в помещении для инструктажа восковым мелком был очерчен шестикилометровый квадрат — примерно четыре на четыре мили — обозначающий нашу цель на юго-востоке Лаоса. "Ваша задача", — сказал майор Фрэнк Джекс, оперативный офицер FOB-2, с легким славянским акцентом, — "разведка района". Это означало, что мы должны были разведать территорию и сообщать о любом присутствии противника.
Согласно разведданным, это присутствие может быть значительным. Лаосское Шоссе 110 проходило через северную сторону нашего квадрата, и ранее пилоты сообщали о нескольких позициях ПВО, с которых были обстреляны. Предполагалось, что, по меньшей мере, один батальон NVA — от 500 до 700 человек — находится в нашем районе. Если его точное местонахождение станет известно, он будет поражен ударом B-52.
Больше всего нас беспокоила возможность получения противником подкрепления. Подразделения двух северовьетнамских пехотных полков, 27-го и 66-го, плюс два артиллерийских полка — в общей сложности 7000 солдат NVA — предположительно находились не более чем в тридцати минутах езды на машине от нашей цели.
С другой стороны, если у нас возникнут серьезные проблемы, мы можем объявить чрезвычайную ситуацию Прерия Файр (Prairie Fire — пожар в прерии), и в приоритетном порядке получим авиаподдержку в Лаосе, где к нам будут направлены десятки истребителей. Если нас схватят или нам придется объяснять свое присутствие в Лаосе, по словам офицера разведки: "Вашей легендой будет поиск пропавшего C-123, который исчез к западу от лагеря Сил спецназначения Бенхет. Вы не знаете, что находитесь по ту сторону границы".
После того, как инструктаж закончился, я спросил майора Джекса: "А как насчет гражданских лиц, сэр?"
Он взглянул на меня так, словно я был не в своем уме. "Там нет мирных жителей, они все NVA, они все враги", — резко бросил он. "И вам лучше бы быть начеку, молодой человек, иначе они убьют вас". Его прямота удивила меня, но я узнал, что мнение майора Джекса всегда следует воспринимать всерьез. Не новичок на войне, он начал сражаться подростком в чешском Сопротивлении во время Второй мировой войны, и это была уже его третья командировка во Вьетнам. У нас больше не было вопросов.
На следующий день Ларри Стивенс провел визуальную рекогносцировку нашей цели на борту армейского разведывательного самолета O-1 "Берд Дог", но по возвращении мало что смог сообщить. Что бы ни было там у противника, оно было слишком хорошо замаскировано, чтобы это можно было увидеть с воздуха.
Днем позже мы снова были в Центре тактических операций, на этот раз чтобы Один-Ноль Стивенс представил свой доклад — разъясняя, как мы будем выполнять нашу задачу — командиру FOB-2, подполковнику Рою Бару. Это был первый раз, когда я увидел Бара, ранее бывшего командиром передовой оперативной базы CCN в Кхесани до тех пор, пока прошлой весной морпехи не ушли, и база не была закрыта.
О нашей цели было известно так мало, что Стивенс мало что мог спланировать. В своем докладе он сосредоточился на нашей высадке, которую он намеревался осуществить на площадку, куда мог сесть один борт.
По его мнению, LZ[25] наименьшего размера была предпочтительнее, поскольку было менее вероятно, что противник будет прикрывать ее. Самый быстрый способ попасть туда — высадить всю группу с одного "Хьюи", что ограничивало нас до шести человек. Поэтому должны были идти он, я и четверо вьетнамцев. Он представил примерную схему разведки района, и на этом все. Подполковник Бар не нашел изъянов в его плане.
После этого мы получили пайки и боеприпасы, и выдали их нашим вьетнамцам. Стивенс осмотрел их уложенные рюкзаки, чтобы убедиться, что у каждого есть по мине Клеймор. Затем он проверил их подсумки с магазинами, удостоверившись, что все они полностью заряжены.
В нашу последнюю ночь на FOB-2 я не пошел в клуб и лег спать рано. Заснуть было трудно.
На следующее утро после завтрака мы со Стивенсом отправились в канцелярию разведроты и сложили все наши личные вещи — удостоверения личности, жетоны, кошельки и карточки Женевской конвенции[26] — в конверт из манильской бумаги, запечатали его и вручили Первому сержанту Пинну, чтобы он запер его в сейфе подразделения. Когда я увидел, как захлопнулась дверца сейфа, у меня возникло тревожное чувство, что слова "тайный" и "отрицаемый" впервые потеряли свою абстрактность.
Затем я натянул свое тяжело нагруженное полевое снаряжение поверх нового комплекта формы для джунглей — стерильного, без нашивок с фамилией и знаков различия — накинул на плечо рюкзак, схватил М-16 и присоединился к остальной части группы. Вместе мы пошли к вертолетке, как это делали остальные группы, которые я видел со дня моего прибытия в Контум.
Мы забрались в головной "Хьюи" базирующейся в Плейку 189-й роты ударных вертолетов с Мрачным Жнецом[27], ярко нарисованным на носу. Через мгновение с ежедневного инструктажа на FOB-2 вернулись пилоты, залезли внутрь и начали раскручивать несущий винт. Мне было интересно каждое их действие, потому что — несмотря на восемнадцать месяцев начальной, пехотной, воздушно-десантной и специальной подготовки — я никогда раньше не был на борту вертолета. "Хьюи", едва сходя с конвейера фирмы "Белл", тут же отправлялись во Вьетнам, а не в Форт-Брэгг или Форт-Беннинг.
Воющая турбина раскручивала ротор все быстрее и быстрее, затем птичка немного качнулась, завибрировала, снова качнулась, и — плавно — зависла над землей, словно поплыла. Всего в пяти футах (1,5 м) над землей пилот развернулся против ветра, затем опустил нос, и все шесть наших "Хьюи" взмыли как один, без усилий набирая высоту, на северо-запад, в сторону Дакто и Лаоса. Наши птички сопровождения, четыре "Хьюи"-ганшипа модели "Чарли" — "Кугуары" — поднялись позади нас, затем присоединились к нам в строю. Пятерка вертолетов H-34 "Кингби", пилотируемых вьетнамскими экипажами, замыкала шествие. Удивительно, но высадка нашей маленькой группы из шести человек была на сегодня единственной задачей для всей этой воздушной армады из пятнадцати вертолетов.
Сидя рядом со Стивенсом в открытом дверном проеме "Хьюи", я смотрел на проносящиеся мимо сельские пейзажи, пока мы летели в Дакто. Наша машина прошла прямо над деревней монтаньяров, ее общинный длинный дом с устремленной вверх крышей напомнил мне шпили соборов.
Внутри нашего вертолета были сняты все сиденья, за исключением тех, что занимали два бортстрелка, у каждого из которых был смонтированный на стойке пулемет М-60 с сотнями патронов в лентах. Мы сидели на полу, а за спинами у нас были свернутые алюминиевые лестницы и рюкзаки с уложенными 100-футовыми (30,5 м) веревками. Называемые седлами Макгвайра, веревки можно было сбрасывать сквозь кроны деревьев в джунгли, чтобы эвакуировать разведчиков, даже если не будет LZ.
Всего через двадцать пять минут перед нами появилась площадка в Дакто. Наша длинная вереница вертолетов пошла вниз, затем приземлилась вдоль одной стороны поля, рядом с тремя зданиями внутри небольшой территории, огороженной колючей проволокой. Наши вертолеты были единственными здесь, но годом ранее база была переполнена, когда 173-я воздушно-десантная бригада и 4-я пехотная дивизия вели одно из самых тяжелых сражений войны в близлежащих холмах. Теперь в Дакто остались только американский инженерный батальон и находящийся в бункере армейский пункт неотложной медицинской помощи.
