В последние годы в телевизионных новостях показывают, как стреляют так называемыми "радостными пулями". В некоторых беззаконных странах Ближнего Востока принято праздновать военные победы, свадьбы, похороны или даже рождение ребенка, стреляя в воздух из автоматической винтовки. Пули, выпущенные таким образом, летят вверх со скоростью 700 метров в секунду, пока сила тяжести не замедлит их до остановки . Затем они падают под собственным весом обратно на землю, ускоряясь под действием силы тяжести, пока не достигнут конечной скорости. Пуля, падающая с высоты 3000-4000 футов, может набрать достаточный импульс, чтобы к моменту достижения земли лететь со смертельной скоростью.
В арабских странах известно множество случаев гибели людей в результате стрельбы "радостными пулями", а в Соединенных Штатах, где огнестрельное оружие распространено до ужаса, есть и хорошо задокументированные случаи. Через несколько секунд после полуночи в ночь на 31 декабря 2014 года мужчина по имени Хавьер Суарес Ривера стоял возле своего дома в Хьюстоне и праздновал Новый год со своей семьей. Они находились снаружи дома, наблюдая за фейерверком, озарившим небо, когда Ривера издал крик и упал на землю, кровь хлынула из раны в верхней части его черепа. Пуля, игриво выпущенная в воздух в качестве сопровождения к фейерверку, поднялась вверх, а затем под действием силы тяжести снова упала вниз, чтобы пробить голову человека, находящегося на расстоянии более мили. Некоторые американцы приобрели привычку праздновать таким образом, используя "радостные пули", и последствия могут быть смертельно опасными.
Пули, конечно, маленькие и легкие, по сравнению с осколками, которые образуются при взрыве артиллерийского снаряда. Мы снова посмотрим на иллюстрацию 3 и представим себе этот кусок металла, падающий с высоты в 30 000 футов и приземляющийся кому-то на голову. Почти наверняка травма, полученная таким образом, будет смертельной. Если мы теперь представим, что однажды ночью 10 000 тяжелых снарядов взрываются высоко в воздухе, и каждый из них производит ливень осколков, размером от пули до кусков весом в килограмм, мы начнем понимать природу проблемы.
Возражение может быть вызвано тем, что в ночное время, когда работают зенитные орудия, большинство людей наверняка находятся в бомбоубежищах. Ливень металлолома может разбить несколько черепиц на крыше или окон, но вряд ли причинит вред людям. В основном они находились бы в укрытиях. И снова нас обманывает ложное представление о блице. Мы представляем себе людей, сгрудившихся на платформах станций метро или в убежищах Андерсона в глубине садов. Унция или две металла, упавшие на землю, покрывающую убежище Андерсона, не причинят вреда, не так ли?
Возможно, вы удивитесь, узнав, что, несмотря на все фотографии, на которых мы видим людей, укрывающихся в метро, во время блица лишь около 4 процентов лондонцев пользовались метрополитеном таким образом. Несколько больше, но все равно только 9 процентов, пережидали воздушные налеты в непопулярных общественных убежищах, а 27 процентов спали в убежищах Андерсона. Эти цифры взяты из опроса, проведенного в Лондоне в ноябре 1940 года. Не менее 60 процентов жителей Лондона просто продолжали жить своей жизнью, ночевали дома и ходили по улицам как обычно. Это кажется почти невероятным, и все же это так.
Сразу после войны, в конце 1945 года, вышла книга, в которой была сделана попытка рассказать, пока еще свежи воспоминания, об истории гражданской обороны в Великобритании во время Второй мировой войны. Книга "Граждане на войне - и после" была написана Стивеном Спендером и содержала предисловие министра внутренних дел военного времени Герберта Моррисона. Спендер писал о первой неделе блица:
Лондонцы, живущие в Вест-Энде, старались не обращать внимания на налеты. Толпы людей шли домой по улицам под бомбежками, а позже под обстрелом, и рестораны оставались открытыми до полуночи. Идя домой из кино, театра или ресторана, люди тушили зажигательные бомбы на Пикадилли и на окраине парка.
Позже, признав, что после того, как бомбардировки стали более массовыми, театры и рестораны стали закрываться раньше, чем до Блица, Спендер написал:
Однако люди, которые читают об ужасах Блица после войны, вероятно, не осознают, насколько нормальной оставалась жизнь: театры работали каждый вечер, джентльмены ужинали в своих клубах, люди шли утром в офис, а уборщики улиц собирали битое стекло и складывали его вдоль тротуара, как зимой они делают это со льдом и снегом.
Премьера фильма "Унесенные ветром" состоялась на Лестер-сквер в Лондоне в апреле 1940 года. Он все еще демонстрировался в соседнем кинотеатре более четырех лет спустя. В разгар блица, когда на Вест-Энд падали бомбы, люди стояли в очередях на улицах, чтобы посмотреть фильм.
Нам может показаться странным, что большинство жителей Лондона не беспокоились о бомбоубежищах и все равно выходили в Вест-Энд, чтобы посетить кинотеатры и театры, даже когда блиц был в самом разгаре, но это так. Все эти люди прекрасно понимали, что их подстерегают опасности, самой страшной из которых, как считалось, были не бомбы, а постоянный шквал металла, падающего с небес и способного убить любого, на кого он упадет.
Напоследок о том, как большинство жителей британских городов выходили на улицу во время блица примерно так же, как и в мирное время. Вот воспоминания человека, которому во время Лондонского блица было 16 лет. Во время воздушных налетов Питер Ричардс ходил в кино, в молодежный клуб и даже бегал по улицам во время физических упражнений. Иногда он укрывался в дверях магазина, если слышал зенитный огонь, потому что знал, что скоро с неба посыплется дождь раскаленных металлических осколков. В остальном это была обычная подростковая жизнь:
Я часто выходил на пробежку в разгар бомбежки. Не то чтобы я не волновался, но мы шли на просчитанный риск. Мы бегали от молодежного клуба в Блумсбери до Риджентс-парка или оббегали Бедфорд-сквер.
Странно, что этот дождь из раскаленных, зазубренных кусков металла, падающих на города в огромных количествах и с огромной скоростью, исчез из нашей коллективной памяти. Те, кто пережил Блиц, часто отмечают, что это была настолько очевидная и обыденная опасность, что вряд ли стоит о ней упоминать. Вот историк Коррелли Барнетт, писавший в газете Independent несколько лет назад. Будучи подростком во время блица, он упоминает то, чего мы уже касались: что жизнь шла практически как обычно, и люди ходили в кино и театры, как и до войны:
Поезда, трамваи и автобусы ходили, кроме как во время воздушной тревоги, а театры и кинотеатры оставались открытыми. В кафе и ресторанах дела шли хорошо, даже если клиентам приходилось время от времени прятаться под столами.
Он продолжает:
Для других блиц стал освобождающим опытом, как в случае с девой с нашей дороги, которая стала водителем машины скорой помощи, не смотря на грохот бомб и звон падающих осколков от разорвавшихся зенитных снарядов: эта женщина прекрасно справлялась с мертвыми или искалеченными телами, вытащенными из-под обломков рухнувшего дома.
О падающей шрапнели говорится так буднично и буднично, что остается только удивляться, почему такая смертельная опасность для жизни и конечностей должна быть в значительной степени забыта.
Осколки зенитных снарядов не только неслись с огромной скоростью, когда достигали земли, но и обладали еще двумя характеристиками, которые увеличивали их способность причинять вред. Во-первых, она была зазубренной и с острыми краями. Обычно пуля проходит в тело человека, а иногда и насквозь, аккуратно, оставляя небольшое отверстие диаметром меньше, чем у обычного карандаша. Совсем иначе обстоит дело с острым как бритва куском витого металла, который может рассечь руку или ногу, перерезав при этом артерии и вены. Кроме того, при приземлении шрапнель часто раскаляется до бела, что делает ее еще более опасной, если она заденет кого-то на пути вниз. Вот Рон Митчелл, который служил в рядах Внутренней гвардии во время Блица:
