– Они все на даче, – отвечал Фил.

– А мне кажется, вон на тех плакатах. Ты их от меня спрятал?

– Увлекаешься девушками? – поинтересовался Фил.

– Дурак.

– Я тебе налью еще кофе?

Вскоре они сидели – Лена на его кровати, он прямо на полу, – и разговаривали о всякой всячине, как будто ничего и не произошло.

– Он бы тебе понравился, – говорила она. – Ник очень хороший. И добрый.

– Ты так его любишь?

– Просто он мой единственный друг. Он один меня понимает. Тебе-то хорошо, ты… в таком районе живешь… Тут хотя бы не скучно.

– Здесь-то?

Фил с ненавистью глянул в окно: там, в отдалении, темнел еще один двадцатиэтажный мусорный ящик – редкие окна светились красным и желтым, как выигрышные кнопки в идиотской телевизионной лотерее. Мать могла часами смотреть эту лотерею на кабельном канале. Фил подозревал, что всю программу вместе с редкостно тупой ведущей генерирует компьютер.

Иногда ему казалось, что и весь этот пейзаж за окном – чья-то экономичная графика.

– Ты думаешь, у меня много друзей? – спросил Филипп. – Только те, что в Strangers. И ты… теперь.

– И у меня, – сказала Лена.

Да, заметил Фил. Она очень красивая, когда волнуется. Или смущается. Жаль, что это бывает так редко.

Вот и сейчас это быстро кончилось. И не поймешь, серьезно она или нет.

– Причешись, ты такой смешной, – говорит она.

Фил послушно принимается искать расческу.

– А ты уверен, что отец не пробил этот адрес? – спрашивает она.

– Адрес? Пробил, наверно. Проще простого. Но ты не бойся, он пока что нас искать не будет. Он ждет. Ждет, что я тебя уговорю вернуться.

– Правда? И ты это сделаешь?

Так она мурлычет, а сама стягивает свою великолепную курточку (Фил волнуется).

– Тебе помочь? – набирается он смелости.

– Вот еще… не надо...

И он останавливается на полдороге. А Лена, как ни в чем не бывало, укладывается на постель, крепко обнимает подушку – теперь подушка будет пахнуть ее запахом, – думает Фил.

– Разбуди утром, хорошо? – шепчет она сонно. – Нам же ехать далеко...

Так и осталась на его кровати. А он кое-как устроился в кресле.

На полу валялась Ленкина сумочка – оранжевая, в спортивном стиле, – а в сумочке лежал его новый спикер (отключенный). Фил хотел потихоньку стащить аппарат, но не решился. Пусть будет, как будет.

До рассвета оставалась пара часов, белесое северное небо уже понемногу розовело, а Фил совершенно не представлял, что с ним будет завтра.

Ему отчего-то стало грустно. Он тихонько поднялся, задвинул шторы поплотнее. Снова забрался в кресло. Долго сидел так, прислушиваясь к ее дыханию; потом и сам незаметно уснул.

* * *

В это самое время, а может, чуть раньше, в комнате матери тихонько, но очень требовательно запиликал телефонный звонок.

Это был старый девайс: мать Фила все никак не могла решиться завести нормальный спикер. А может, боялась. Далеко не каждому приятно знать, что твое лицо видит собеседник. Особенно если ты уже лет десять живешь одна… ну, с сыном… и уже не слишком-то заботишься о внешности. Да еще денег никогда ни на что не хватает. Словом, вы понимаете.

Матери Фила было тридцать девять.

Она села на постели. Протянула руку к прикроватному столику. Номер был ей неизвестен. Она все же решила принять вызов. Откашлявшись, проговорила:

– Алло?

– Hello, darling, – игриво произнес мужчина, но тут же, не дожидаясь, пока женщина отключит связь, добавил обычным голосом: – Оль, это Мирский. Помнишь такого?

– Здравствуй, Кольт.

– Извини за поздний звонок. Или, точнее сказать, за ранний, – Николай Павлович говорил непринужденно, будто они были знакомы сто лет, и даже довольно тесно; судя по всему, так оно и было. – А чтобы ты не задавала вопросов, лучше я спрошу сам: твой Филипп дома сейчас?

– Дома. Свет горел. Он поздно пришел, я не стала выходить. А что?

– Постой. Он один?

– Не знаю. Он передо мной не отчитывается. А что тебе до Филиппа?

– Нет, Оля, ты не поняла. Мне просто хочется знать. Ты же в курсе, он ведь со мной работает, возит мне документы…

– Что-то по его работе? – забеспокоилась Ольга. – Ты лучше мне скажи сразу. У него и так в последнее время неприятности. Телефон на улице отобрали…

– Его неприятности подходят к концу, – объявил Мирский. – Я принял такое решение. Я даже телефон ему подарил.

– Не надо ему никаких подарков. Ты ему не отец.

Ольга говорила с непонятной злобой. Это Мирскому понравилось. Ее голос в трубке снова казался молодым.

– Как обидно, что я тебя не вижу… у тебя по-прежнему нет видеорежима? Игнорируешь прогресс? – Николай Павлович никогда не мог удержаться, чтобы не съязвить. – Оля, я и сам прекрасно помню, что я ему не отец. Но раз уж так вышло… – Эта загадочная фраза, кажется, была принята без объяснений. – Но несмотря на то, что так вышло, я все равно перед ним в долгу.

– Вот тут ты прав, – сказала Ольга. – Но лучше бы ты оставил нас в покое.

– Я к нему долго приглядывался, – продолжал Мирский, будто не расслышав. – Наводил кое-какие справки.

– Ну, и?

– Думаю обеспечить ему нормальное будущее. Со временем.

– На работу взять? – оживилась женщина. – Правда?

– Ага. Отдам полцарства… и принцессу впридачу... Ну, правда, с принцессой-то пока все неясно, – опомнился он. – Принцессу еще заслужить нужно…

– Ты опять гонишь, Кольт, – заявила Ольга в трубку, и так знакомо это прозвучало, что Мирский рассмеялся.

– Узнаю, узнаю этот голос, – сказал он. – Ох, Артемьева! То есть, извини, Матюшкина… наконец-то ты… взбодрилась. Ну, хочешь, я приеду к тебе как-нибудь в гости?

Ольга промолчала, но ее лицо отчего-то покрылось красными пятнами. Но было и еще кое-что. Счастливый случай не представляется дважды, это она тоже знала. И об этом так часто твердила глупому сыну.

– И вот что еще, – продолжал голос Николая Павловича в трубке. – Я положил на твою карту две тысячи. Так, в качестве аванса за Филькину работу. Ему лучше денег не давать, так я – тебе… Пользуйся.

– Николай, я иногда думаю… – начала Ольга и запнулась. – Почему у тебя все всегда так легко получается?

– Не все, Оль. Например, нормального сына у меня не получилось. В отличие от тебя.

– Это комплимент?

– Ничего подобного, – возразил Мирский. – Вы с Игорем этого не заслужили.

Ольга нахмурилась. Ничего не ответив, она положила трубку на стол (трубка тоже притихла). Отвернула пробку. Вздохнула, прижала горлышко к губам.

«Я позвоню позже», – проквакала трубка – а потом из нее слышались только тупые и пульсирующие, как зубная боль, гудки.

Глава 4,

в которой рыцарь взламывает ворота, а принц находится в шкафу

Новый день они встретили на приморской трассе. Ленкин «мини», похожий на вишневый лаковый ботинок, с гибридным мотором мог развивать приличную скорость – и если бы не предательские повороты, Лена разогнала бы его до предела, будьте спокойны. Lynn из их старой игры только и говорил, что о машинах да о гонках: Фил даже и заподозрить не мог, что... но потом Lynn куда-то исчез. И вот теперь снова появился рядом с ним, с такой милой короткой стрижкой и в модной курточке, а под курточкой... объясните, как надо себя вести, если девчонка, которая вам нравится, вдруг оказалась вашим старым приятелем-визионером... Или наоборот, приятель оказался девчонкой, в которую...

– Ладно, хватит гнать, – сказал Филипп, как бы отвечая собственным мыслям. – Надо отдохнуть, наконец. Давай-ка свернем куда-нибудь, где людей поменьше.

– Сейчас. Еще немного. Там дальше дорога вдоль самого берега пойдет.

Похоже, она точно знала, куда ехать.

– Искупаемся? – предложил Филипп.

– Мне нельзя. Да и не в чем, – Лена отвернулась, вглядываясь вдаль: в просветах между соснами мелькало и слепило глаза море – какое-то нереальное, кинематографическое. Фил вздохнул: