Зато «зеленым», афганским правительственным заставам, и колоннам афганским угрожали скорой расправой, кое-где постреляли даже в кабульских армейцев, машины подожгли, мол, не забывайтесь, мы хозяева на Саланге. Если после вывода Масуд перекроет перевал, правительство Наджибуллы долго не продержится. Это очевидно для всех, и в Кабуле, по настроению местных жителей чувствуется напряжение. Вампилову ежедневно докладывали обо всем, разные сводки и аналитические материалы читал «папа», из разных источников черпал информацию.

И Наджибулла понимает, что Ахмад Шах Масуд – прямая угроза, потому и просит разбомбить базовые районы Масуда, операцию провести, выдавить его с перевала, дальнюю авиацию задействовать, чтоб камня на камне не осталось, чтоб долго не пришел в себя, не очухался от бомбоштурмового удара «Панджшерский лев».

Надеется Наджибулла, размышлял Вампилов, что таким образом вновь втянет нас в войну, и появится лишняя зацепка, чтобы продлить срок пребывания ограниченного контингента. Ненасытные они какие-то! Танки, бронетехнику, артиллерийских орудий, вертолетов – несметное количество получили. А кто использовать это будет, кто у них воевать будет? В любой части некомплект людей. Не хотят идти служить в армию афганцы. Теперь им еще реактивные установки «Ураган» нужны, «Град» подавай, ракетные пусковые установки Р-300 – «Скад». Что еще попросят? А вся верхушка охвачена пораженческими настроениями, сами против душманов воевать не хотят, советских подставляют! Неужели так наивен Наджибулла? Неужто не понимает, что пока решение будет принято, пока он заверяет всех, что русские согласятся, Масуд все прознает, от афганцев же в окружении Наджибуллы и узнает, уже, по данным разведки почуял неладное, и перемещает отряды. Бомби – не бомби Саланг и Панджшер, толку не будет. Посмотрим, что решат на Политбюро. Будем воевать с Масудом – не будем, оставят войска – не оставят… Действовать надо переговорами, а не оружием. Десять лет воевали, и ничего не добились.

Свет зажегся. Вампилов взглянул на люстру, и, возвращаясь из задумчивого состояния, продолжил:

– И все-таки, мы должны найти путь их помирить…

– Кого, товарищ генерал армии, помирить? – уточнил Сорокин.

– Афганцев, – каких афганцев, про кого говорил «папа», когда и как он надеялся помирить, умолчал, не поделился.

Мирить надо всех! Не только Наджибуллу с оппозицией. В самом афганском руководстве по-прежнему трения, халькисты с парчамистами не уживаются. Моджахеды междоусобицу развели. Растащат по клочкам страну, раскроят. А легко ли злейших врагов, кровных врагов мирить? Нет, конечно. Но надо стараться. Вампилов никогда не хвастался успехами, о его деятельности вообще мало кто знал в армии, одни высокие чины в курсе были. Часто летал на переговоры Вампилов с охраной, а часто с одним только переводчиком в самое логово врага направлялся. И слушали его моджахеды. Верили на слово. Видели в нем человека чести.

– Что-то запаздывают, – вновь посмотрел на время майор.

– С каждым разом я убеждаюсь, что никакого прока от наших встреч нет, – как бы пожаловался вслух на наблюдателей ООН Вампилов. – Болтологией занимаемся! Они ничем нам не помогают, и никак не влияют на пакистанцев. А зарабатывают неплохо. Сколько они зарабатывают?

– Я не уверен, товарищ генерал армии, – пожал плечами полковник из свиты с прилизанными волосами и пухленькими губками.

– А я знаю, 20-25 тысяч долларов в месяц, вот сколько!

– Возможно, товарищ генерал армии.

– А это 300 тысяч в год. А за что им платят такие деньги? За присутствие? Куча бездельников! Ничего ровным счетом не делают!

– Подъехали, – сообщил Сорокин.

Вампилов поднялся, поправил волосы, форму, повернулся к лифту спиной, и ладошки за спиной сцепил, приготовился изобразить перед гостями задумчивость.

Открылись двери лифта, вышел генерал Хельменен с помощниками. Вампилов повернулся, двинулся навстречу, любезно поприветствовал. Все проследовали в зал, и генерал армии, сменив улыбку на серьезное выражение, направился к своему традиционному месту за столом переговоров – с правой стороны, но один из офицеров группы ООН попросил разрешения сделать снимок на память, и, пока он щелкал аппаратом, подоспели отставшие наблюдатели – полковник Бо и гражданский человек – ни то филиппинец, ни то китаец, низенький, с длинными черными волосами. У каждого наблюдателя на правом рукаве был пришит флаг страны, которую они представляли, у Хельменена – финский, у Бо – шведский.

Полковника Бо Вампилов не любил, полковник раздражал его с первой встречи. Швед вечно клевал носом, безразлично слушал переводы, закрывал красные усталые глаза. Один раз коллеги нашли объяснения такому поведению Бо, поделились, что летал он на свадьбу к дочери, и тогда Вампилов снисходительно простил, но и при последующих встречах полковник продолжал засыпать.

– Господин генерал, – начал Вампилов, обращаясь к Хельменену, – у меня для вас, собственно говоря, никаких новостей нет. Вывод пока не начинается, но и планы наши не претерпели изменений.

«Папа» заранее настроился преподать ООНовцам урок, решил поставить их на место. Уж очень они мнят себя важными птицами. Вампилов откинулся на спинку стула. Под форму он одел теплый серый свитер, и чувствовал себя весьма тепло в плохо отапливаемом афганском министерстве. И верный помощник «папы», чуть медлительный, малословный, но крайне исполнительный седой генерал-лейтенант в очках тоже сидел в свитере, только в свитере бежевом, от комплекта «горной» формы.

Разговор зашел о работе ООН на последнем этапе вывода.

– Я надеюсь, что вы ознакомились с нашими соображениями по организации этой работы, – осведомился Хельменен.

– Какими соображениями? – Вампилов удивленно поднял брови. Исполнительный генерал-лейтенант быстро залепетал ему на ухо о контрольных постах, с которых наблюдатели ООН рассчитывают следить за ходом последнего этапа вывода.

– Видите ли, господин генерал, – двумя руками, за дужки, Вампилов поправил очки, – мне кажется, что особой необходимости в подобных постах нет, – он сделал упор на слово «нет». – Это было важно делать на первом этапе, чтобы убедиться, действительно ли мы вывели пятьдесят процентов войск. А сейчас у вас, извиняюсь, задача намного проще. Ведь после завершения вывода вам останется только проверить, все ли советские войска покинули Афганистан, – он выдержал паузу и ехидно продолжал, обращаясь через переводчика к финскому генералу: – Вы помните, я говорил вам, что надеялся увидеть процесс двусторонним. Мы вывели часть из Афганистана, – жестикулировал он рукой, – и в Пакистане ликвидирована база мятежников. В Пакистане же, как вам известно, никаких подвижек нет! Выходит, что ваш орган, который должен наблюдать за выполнением Женевских соглашений, по сути дела лишь наблюдает за выводом советских частей.

ООНовцы заерзали на стульях. Впервые кто-то набрался решимости вот так прямо, в глаза упрекнуть их миссию за плохую работу. И Хельменен, напряженно выслушав Вампилова, решил как-то реабилитироваться. Он сказал, что их миссия имела целый ряд задач, часть из которых была выполнена, хотя, согласился финн, в принципе, он, генерал Вампилов, в чем-то действительно прав, и если посмотреть на проблему с этой конкретной точки зрения, то выходит все именно так, неутешительно.

– К сожалению, мы не всегда имели достаточно условий для работы, – развел руками финн.

«Плохому танцору и яйца мешают», – чуть не вырвалось у Сорокина.

– К тому же, – продолжал Хельменен, – об особой поддержке со стороны правительства Пакистана не приходится говорить. Однако, все наши наблюдения, все отчеты мы направляем лично Генеральному секретарю ООН, так что он в курсе всего происходящего, и знает о всех имеющихся нарушениях соглашений с пакистанской стороны.

Вампилов для себя в очередной раз решил, что продолжать подобные встречи с наблюдателями ООН бессмысленно. Сколько их уже было, сколько обещаний он выслушал, и сколько раз откровенно по-хамски во время переговоров дремал напротив в кресле полковник Бо!