Было ли так в действительности, или у страха, как говорится, глаза велики, не знаю, скорее всего, можно предположить последнее, ибо я, разумеется, мог предупредить зоолога об опасности, но почему-то этого не сделал, не предпринял ни малейшей попытки каким-либо образом привлечь его внимание.

Змеи подчас бросаются на свою жертву. Многие это оспаривают, утверждают, что змея нападает, оказавшись лишь в безвыходной ситуации, настигнутая змееловами либо человеком, потревожившим ее чисто случайно. Зная все это (теоретически), я решил пресмыкающееся опередить.

Бросок ядовитой змеи предельно быстр и точен; опасность, грозившая Марку, придала мне силы. Нащупав на поясе нож, стараясь не делать резких движений, я вытащил его из чехла, перехватил за острие. Когда-то в детстве мы играли в ножички, бросая перочинные ножи в цель. Детская игра вырабатывала глазомер, быстроту, точность, но одно дело швырять нож в фанерную мишень, другое — в змею, которая вот-вот совершит бросок. А змея тем временем сжалась, спружинила кольца. Нож со свистом рассек воздух, острое лезвие воткнулось в шею, сантиметрах в двух пониже головы, змея покатилась по песку, а в другую сторону кубарем полетел Марк, которого я сильно толкнул в спину. Через несколько мгновений мы были уже на ногах. Раненое пресмыкающееся молотило хвостом по песку, тщетно пытаясь укусить застрявшее в теле лезвие.

Марк страшно разозлился:

— Зачем ты ее убил? Мы что — приехали сюда уничтожать живые существа? Для этого?!

— Но тебе грозила опасность!

— Чепуха! И потом, в конце концов, она грозила мне, а не тебе. Ты-то находился на безопасном расстоянии.

Все мои доводы Марк отметал решительно и категорично:

— Такой крупный экземпляр! Ведь условились же ни на кого руку не поднимать. Договорились же…

— Да, да, конечно. Разумеется, ты прав, — вяло отбивался я, хотя подобного уговора не припоминал. Быть может, Марк имел в виду дедушкины наставления?

Поворчав немного, зоолог взял ружье и всадил в беснующуюся змею заряд утиной дроби.

— А это зачем, товарищ кандидат змеиных наук?

— Как — зачем? Чтобы прекратить ее мучения, а то она до утра протанцует. Змеи живучи.

Тут только мы вспомнили об удавчике, а его и след простыл. Удавчик, воспользовавшись возникшей суматохой, ввинтился в песок и «уплыл».

Мы двинулись дальше. На западе, километрах в восьми, громоздились бурые скалы. Сверив направление по компасу, мы пошли вдоль берега ручья. Жара постепенно спадала, идти становилось легче. Невдалеке, за гребнем бархана, возникла остроконечная шапка курганчика. Я не обратил на него особого внимания, но Марк остановился, протянул мне бинокль. Подкрутив рубчатое колесико, я увидел крупную взлохмаченную птицу с изогнутым клювом. Хищник вел себя странно: наскакивал на какую-то темную массу, хлопал крыльями, взлетал, планируя над бугром, и снова бросался вниз, топыря острые когти.

— Ловит какого-нибудь грызуна?

— Вряд ли. Это орел-змееяд. Он питается пресмыкающимися и постоянно на них нападает.

Я взглянул в бинокль. Змееяд — очень любопытный хищник, настоящий бич ядовитых змей. Туркмены знают эту отважную птицу и никогда не убивают ее. Орел-змееяд отваживается нападать даже на гюрзу — змею сильную, на редкость агрессивную, смертельно ядовитую.

Мы поспешили к холму. Ложбины между барханами позволили нам быстро приблизиться. Мы вползли на гребень бархана, я снова припал к биноклю, но ничего не увидел, вероятно, змееяд находился за бугром. Обшарив взглядом окрестности, я неожиданно вздрогнул — прямо передо мной стояло невиданное существо, смахивающее на миниатюрного крокодила, с круглой головой и раскрытой красной пастью. Странное создание выглядело довольно свирепым, по крайней мере, мне так показалось. Оно было так близко, что я невольно отполз назад. Марк, наблюдавший за мной, улыбнулся:

— Вот оно, твое чудовище!

Шагнув вперед, зоолог ловко накрыл сачком маленькую ящерицу, которую я только что разглядывал в бинокль.

— Ушастая круглоголовка. Обыкновенная ящерка, ничего выдающегося, разве что характер неуживчивый, драчливый.

Марк просунул в сачок мизинец. Ящерка, не раздумывая, прыгнула навстречу, обхватила крохотными лапками палец зоолога и попыталась его укусить. Марк, смеясь, выпустил ящерицу на песок, она упала на спину, тотчас же перевернулась и снова атаковала зоолога.

— Безумству храбрых поем мы песню! — Марк легонько щелкнул круглоголовку по носу, на нее это никакого впечатления не произвело, и ящерица продолжала наскакивать на мизинец столь яростно, что зоолог не выдержал и отступил. Посмеиваясь, дивясь отваге крохотного существа, мы двинулись дальше. Через несколько минут мы снова выглянули из-за гребня бархана. До холма было рукой подать, однако орел куда-то подевался.

— Быть может, он улетел, пока ты с ящерицей сражался?

— Не исключено. И все же давай зайдем с другой стороны холма, — предложил Марк. — Возможно, орел там.

Зоолог оказался прав. Не успели мы пройти и десяток метров, как послышался яростный клекот, хлопанье крыльев. Орел взлетел в небо, зажав в когтях извивающуюся змею.

Мы направились к Зеравшанскому хребту. С каждым днем пески отступали назад, менялся рельеф местности, исчезала характерная для пустыни растительность. Наш маленький отряд шел к синеющим на горизонте горам. Пески, раскаленные как сковородка, основательно надоели, нам не терпелось подняться повыше в горы, подышать прохладным, чистым воздухом. Черный и белый саксаул, серая горькая полынь, карликовые растения солончаков постепенно исчезали, уступая место зарослям акации, гребенщика, облепихи, фисташек.

После изнурительного сорокакилометрового перехода мы остановились на дневку. Палатку разбили у подножия большого холма. Поодаль лепилось несколько юрт, белели конусы палаток: здесь работала группа геологов-разведчиков.

Мы быстро перезнакомились с геологами, они оказались хорошими ребятами — веселыми, неунывающими, остроумными. Геологи с интересом слушали наши рассказы, особенно Ваську, который, заполучив внимательную аудиторию, старался вовсю и так запугал геологов, что они то и дело опасливо косились на наши мешки со змеями.

— Мы здесь змей тоже частенько встречаем, — сказал загорелый как араб, москвич Саша. — Но, в отличие от вас, не коллекционируем. До этого пока не дошло.

Марк принялся уверять геологов, что ядовитые змеи в принципе не так опасны, как принято о них думать. Просто существует множество легенд и всяких баек, в той или иной степени связанных с пресмыкающимися. Говоря это, Марк выразительно поглядел на Ваську, который принял независимый вид. Марк долго убеждал геологов в своей правоте и в конце своей импровизированной лекции пригласил их принять участие в «показательной охоте».

— Специально для вас организуем, — добавил Марк. — Ловить будем мы, а вы будете только при сем присутствовать.

Геологи вежливо отнекивались, ссылались на занятость, загруженность работой, и было ясно, что им страсть как не хочется ввязываться в сомнительное предприятие, которое еще неизвестно чем закончится. Но Васька не был бы Васькой, если бы не воспользовался сложившейся ситуацией. И он ею воспользовался: высказывался в том смысле, что геологи, конечно, выполняют очень важную для страны работу, однако лично у него сложилось впечатление, что они, ну как бы поделикатнее выразиться, не решаются, что ли. И поэтому, так сказать, в силу указанных выше причин…

— Да говори ты наконец! Что ходишь вокруг да около…

— Я и говорю, что из-за данных обстоятельств…

— Труса празднуют! — перебил Саша. — Ведь так?

— Ну… Не совсем… Но… Вроде этого…

Геологи заговорили все разом — горячо заспорили, Васька с невинным видом ковырял на ладони мозоль, а в душе его все пело: рыбки проглотили наживку, дело сделано.

Согласие геологов было, конечно, получено.

На рассвете мы вышли из лагеря. В «показательной охоте» приняла участие вся наша экспедиция. Курбан, Марк и бородатый Саша шли в авангарде, мы с Николаем замыкали шествие, а в центре, окруженный кучкой геологов, шагал Васька и, продолжая просвещать своих слушателей, запугивал их самым бессовестным образом.