Думая над этим, король неотрывно смотрел на возы с сеном, которые поворачивали от старых ворот на улицу Астрюс, словно где-то в глубине этих возов таился ответ на вопрос: как следует поступить, и если отправить тайных агентов в Амьен, Сен-Кантен и Абвиль – города на Сомме, – то когда?

Невидимая в стене дверь внезапно растворилась; вошел, без тени смущения, человек. Услышав звук шагов, король обернулся:

– А-а, кум Тристан! Давно тебя не было. Как твоя поездка?

– Мои родственники живы, хотя и не совсем здоровы. Я привез им лекаря.

– Ты недурно прогулялся. Не мешало бы и мне вырваться из этих стен, которые Филипп Август планировал приспособить под архивы и тюрьму. Недаром Карла, моего прадеда, называют Мудрым: он и дня не мог прожить в этом склепе, называемом Лувром.

– Не так уж плох этот дворец, государь.

– Собственно, да, если учесть, что вид из окон располагает к размышлениям; они все больше не дают мне покоя, друг мой. Бургундец снова замышляет что-то против нас. Желает избавиться от присяги французскому королю и стать сюзереном.

– Мир меж вами шит белыми нитками.

Король сел в кресло, совместив перед собой подушечки пальцев рук.

– Я должен первым нанести удар.

– Прежде необходимо обеспечить тыл, мой король.

– Я не собираюсь выступать во главе войска, для этого у меня хватает маршалов. Я разожгу недовольство городов на Сомме и Уазе против герцога. На горожан я обопрусь в моей борьбе.

– Под тылом я подразумеваю наследника. Восемнадцать лет уже, как вы женаты, государь, а ваша супруга, королева Шарлотта…

Людовик бросил на собеседника быстрый взгляд.

– Королевству нужен дофин, – продолжал Тристан. – Вам надлежит нейтрализовать вашего крестника Людовика Орлеанского, ближайшего к трону.

– Будь прокляты Мария Клевская, родившая этого ублюдка, и герцог Карл, признавший его своим сыном, – угрюмо промолвил король. – Но я найду выход из положения: я женю его на Жанне, своей недоделанной дочери. Можно быть уверенным, такое чудовище – да простят меня Бог, супруга и это несчастное создание! – не сможет рожать детей, и это пресечет Орлеанский род. Однако нельзя не учитывать и того, что остается он сам, мой кузен.

– Разумеется, государь. Я возвращаюсь к тылу. Оставаясь без наследника по прямой линии, трон Валуа, как вы и сами понимаете, перейдет к старшей боковой ветви, представителем которой в данный момент и является ваш злейший враг, тот, о котором мы говорим, – герцог Людовик Орлеанский. В дальнейшем, полагаю, его не смутит то обстоятельство, что его супруга бесплодна или – прошу меня простить – способна, подобно Лилит, рожать лишь чертей. Он может апеллировать к папе либо прибегнуть к подмене; таких случаев немало в истории всех государств. Что помешает ему?

– Понимаю тебя, кум Тристан, и догадываюсь, к чему клонишь, – кивнул Людовик. – Завладеть престолом юному герцогу сможет помешать только одно: внук Карла Седьмого, иными словами, мой сын. – Он тяжело вздохнул. – Знаю, ты говоришь мне об этом исходя из чистых побуждений, ибо всегда был и остаешься моим верным другом и советником. Однако совет дан, признайся, не без выгоды для тебя самого: всем известна твоя вражда с домом герцогов Орлеанских. Мария Клевская не простит тебе, что ты прилюдно обозвал ее шлюхой.

– Так же как я не прощу ей, что она вновь затеяла тяжбу из-за части виконтства де Туар. Ни для кого не секрет, что эти земли пожалованы одному из представителей Бурбонов – моих прежних покровителей и родичей – щедрой рукой Филиппа Четвертого, в то время как Орлеаны ссылаются на дарственную Людовика Девятого, которую до сего времени никто так и не отыскал.

– Это и побудило тебя нанести ей публичное оскорбление?

– Как можно принимать за оскорбление правду? Нет тайны в том, что эта воспитанница бургундского двора наставляла рога своему престарелому мужу едва ли не у него на глазах.

– Что не помешало ему тем не менее узаконить сына безвестного кастеляна, дав ему титул герцога.

– Что оставалось бедному мужу, если супруга не могла найти с ним в постели того, что нашла в объятиях своего слуги?

Людовик отрывисто рассмеялся, но тотчас оборвал смех.

– Однако речь сейчас вовсе не об этом, кум Тристан. Корона не должна достаться Орлеанскому дому, нам обоим это хорошо понятно.

– Еще бы, сир! Припомним при этом, как Мария Клевская, едва не выпуская когти, как-то бросила мне в лицо, что королю не на что рассчитывать: у него не будет наследников мужского пола, и на трон сядет ее сын.

– Она так говорила? – потемнел лицом Людовик. – И вправду, бессовестная дрянь. Но что, по-твоему, вселило в нее такую уверенность?

– Ей сказал об этом некий звездочет, с которым она встречалась семь лет назад, после того как родила сына. Помнится, сир, тогда же вы помчались в Амбуаз к вашей супруге, и она вскоре родила… дочь, которую вы хотите выдать замуж за вашего кузена. Появление на свет наследника, безусловно, обезопасило бы прямую ветвь Валуа, ведущую свое начало от Филиппа Шестого, и с этого, собственно, и начался у нас с вами разговор.

– Я не желаю, чтобы царствовали Орлеаны еще и потому, что Мария Клевская дружна с герцогом Бургундии Карлом. Ты понимаешь, конечно, чем это грозит – нет, не мне лично, но Франции, которую эти двое поделят по своему усмотрению на два королевства.

– Заветная мечта вашего бургундского кузена, – вставил Тристан.

– В одном из них – Бургундии – королем будет герцог Карл, – продолжал Людовик, – в другом – герцог Орлеанский. Вот и нет Франции, от которой тотчас начнут отрывать лакомые куски англичане – с севера и с запада; испанцы и империя – с юга и востока.

– Не слишком ли сгущает краски ваше величество? – чуть усмехнувшись, произнес великий прево, усаживаясь, повинуясь жесту короля, почти напротив него. – Ужели государь столь немощен, чтобы не надеяться на появление на свет наследника?

– Я рассчитываю наперед все ходы, а потому исхожу из худшего. Королева не столь крепка здоровьем, как хотелось бы. Кто поручится за то, что она и дальше сможет рожать, а если и так, то это вновь не окажется дочь? А ее супруг? Жив ли еще тот авгур, что может назвать день и час моей кончины? Как видишь, причин для беспокойства предостаточно.

Помолчав, верный слуга загадочно улыбнулся:

– Не стоит, право, раньше времени омрачать себе жизнь, сир, постоянно думая о том, чего, если с умом взяться за дело, можно избежать.

– Тебе пришла на ум какая-то недурная мысль, друг мой? Надеюсь, это не связано с убийством или колдовством; ты ведь знаешь, мне всегда были не по душе занятия белой магией, тем более у меня не вызовет восторга общение с нечистой силой.

– Всё гораздо проще, государь. Оставим в покое Бога, нечистую силу и занятия оккультными науками, вместо этого бросим взгляд в глубь веков. Кем был король Хлотарь Второй? Фредегонда родила его не от супруга Хильперика, а от одного из своих слуг, которых нумеровала на каждую ночь. От Хлотаря протянулась длинная цепочка Меровингов, которую одним прекрасным днем оборвал геристальский мажордом. А теперь припомним историю Англии. Кем был Вильгельм Завоеватель, ее король? Сыном дочери дубильщика кож; законных детей Роберт Дьявол не имел, так что дубильщик, таким образом, стал чуть ли не родоначальником целой вереницы английских монархов. В связи с этим зададимся вопросом: так ли уж безгрешны французские короли, чтобы не думать в первую очередь о сохранении династии и не прибегать при этом к услугам третьих лиц, коли королева, к примеру, рожала одних девочек либо мальчиков? Последних смерть зачастую забирала еще задолго до того, как они, нередко зачатые в утробе матери, имеющей с супругом близкую степень родства, едва начинали ходить. Кто поручится за то, что Дагобер был сыном королевы Бертруды, а не прачки или судомойки? И можно ли быть уверенным, что Генрих Первый, наследник короля Роберта, родился от королевы Констанции Арльской, а не от жены лодочника? Цель оправдывает средства, как говаривали Нерон и Веспасиан, а свидетелей того или иного подлога найти невозможно, ибо они, скорее всего, преждевременно отправлялись в мир иной.