Людовика передернуло. Выходит, все его старания, направленные к собиранию земель, напрасны? Но выход есть, и об этом только дал понять верный клеврет. Однако понимает ли он, что предлагает? Ведь дофином будет не тот, которого родит законная супруга, а другой; его подарит королю одна из его любовниц, число которых к этому времени, следует признать, заметно поубавилось. Но пусть даже так, и одна из них родит ему сына, – вправе ли будет тот надеть корону? Подумав об этом, Людовик горько усмехнулся. А он сам? Ведь это дева Жанна провозгласила королем его отца, и именно благодаря ей тот короновался в Реймсе. Но законным ли государем был Карл VII (не страдавший, в отличие от отца, безумием), если припомнить любвеобильный нрав его матери, Изабеллы Баварской? Об этом судачили тогда на всех городских улицах и площадях, и это долгое время продолжало слетать с уст всего двора. Со временем толки поутихли, но Людовик до сих пор сомневался, что его дедом был Карл VI, а не один из вельмож, причем это еще в лучшем случае. Так что же мешает ему теперь, коли так обстоит дело, заиметь наследника, которого родит не королева? Ведь отцом-то будет он! Прав Тристан. Выходит, надо всего лишь… Но, черт возьми, как это сделать?..
Тристан, стоявший справа, без труда прочел мысли короля по его лицу и немедленно подал голос. Людовик вздрогнул, услышав ответ на вопрос, который он не успел задать.
– А сделать это надо непременно, сир, пока еще не поздно. Подменить одного ребенка другим не составит большого труда, важнее другое: мальчик должен появиться на свет за день или два до родов вашей супруги. Едва королева разрешится от бремени, ей объявят, что у нее родился сын, а девочку – вашу дочь – отнесут в дом той самой дамы, что так любезно согласилась влить свежую кровь в жилы королей династии Валуа.
Людовик некоторое время молчал, обдумывая то, что услышал, и живо представляя себе то, что произойдет.
– Что же, ты полагаешь, она протухла? – криво усмехнулся он.
– Судите сами, сир: из шести родившихся у вас детей выжили только двое, обе девочки. А если еще учесть к тому же, что младшая дочь… как бы это мягче выразиться…
– Ну, ну, говори, чего уж там. Ты ведь хотел сказать, что врожденное уродство Жанны – совсем не лучший показатель на фоне четырех моих почивших детей. Но как же Анна? Ребенок, по-моему, удался.
– Всегда и везде бывают исключения, сир, а потому нет никакой гарантии, что сын, если даже он и родится от королевы, не станет точной копией, если не хуже, вашей младшей дочери.
– Это и побудило тебя сделать вывод, что кровь Валуа никуда не годится? Я мог бы согласиться с тобой, будучи уверен, что в моих жилах течет кровь Карла Шестого. Но твердой уверенности в этом нет, если припомнить, что мою бабку Изабеллу не без оснований считали шлюхой.
– Полагаете, стало быть, что кровь Валуа достаточно свежа?
– Скажи уж лучше, немецкая кровь моей бабки и одного из ее любовников. Однако виновна во всем, на мой взгляд, Шарлотта. Ее кровь не с душком ли?
– В связи с этим, сир, не будем закрывать глаза на предсказания, поэтому следует принять меры, о которых я говорил. Наведайтесь в гости к двум-трем вашим любовницам, причем самым лучшим, и намекните при этом, что не будете ничего иметь против, если каждая в положенный срок разрешится младенцем. Можно было бы, конечно, ограничиться услугами одной дамы, но как знать, родит ли она, а если так, то кого, мальчика или девочку? Шансы возрастают с увеличением числа оплодотворенных самок, верно ведь? Среди ваших любовниц до сих пор нет ни одной, что носила бы под сердцем королевское дитя, во всяком случае, ни мне, ни вам об этом не известно. Не исключая, однако, и этой возможности, я готов предложить вашему величеству неплохую сделку; в результате у короля Франции, можно надеяться, в самом скором времени появится наследник, жизнь которому даст…
– Ну же! – оживился Людовик. – У тебя есть на примете незамужняя дама с пышными формами и отменным здоровьем? Говори же, кто она!
– Жена булочника, что живет близ улицы Святого Андре.
– Хм, недурно, черт побери! Король Людовик вознамерился сделать матерью будущего короля Франции супругу одного из горожан!
– Почему бы и нет, – вскинул брови Тристан, – коли мы с вами не знаем доподлинно, кто был отцом Карла Седьмого?
– В самом деле, – скривил губы Людовик. – Но почему именно эта особа? И куда мы денем ее мужа на время родов?
– Очень просто: его арестуют по подозрению в организации городских волнений, направленных на подрыв существующей власти. Когда дело будет сделано, его, конечно же, отпустят. Что до его супруги, то дело обстоит так…
И Тристан поведал королю о встрече с детьми и о видах в связи с этим на дородную жену булочника с улицы дю Ратьер. Людовик слушал молча, время от времени проводя фалангой указательного пальца по крыльям носа; с некоторых пор это вошло у него в привычку, указывая на размышления. Верный клеврет с легкой улыбкой ждал, предвкушая свою порцию любовных утех с прекрасной женой булочника, которая таким образом отблагодарит его за богатого любовника, готового щедро заплатить всего лишь за то, что ее двое сыновей вместо брата обретут сестру. Да и могла ли мадам Ангелика не пойти на такую сделку? И втайне Тристан Отшельник молил Бога, чтобы она родила сына, думая, впрочем, в первую очередь о наследнике престола, появления которого так ждал король.
Тот без колебаний согласился, о чем дал понять взглядом, улыбкой и кивком. Но все же пожелал уточнить:
– Надеюсь, мой друг, ты не стал преждевременно выкладывать новоявленной Эвридике свой дьявольский замысел?
– Напротив, я сделал это, даже не имея на то согласия вашего величества.
– А если бы ты его не получил?
– Тогда королевство досталось бы вашему троюродному брату.
Кивнув и помедлив, Людовик усмехнулся:
– Полагаю, эта дама так и не узнает, с кем она наставляет мужу рога, в противном случае придется ее…
– Вы пойдете на свидание в том виде, в котором нередко появляетесь на улицах города: в парике, с усами и с бородкой. Я представлю ей вас как весьма состоятельного, но несчастного мужа, жена которого, как и ваша, дарит ему лишь девочек и, если верить прогнозам звездочетов, собирается и дальше гнуть ту же линию. Ну, а поскольку отчаявшийся супруг желает иметь преемника своему делу…
– Во сколько ты оцениваешь ее услугу?
– В сто двадцать тысяч экю.
– Ого! Не многовато ли?
– Сумма немалая для простого смертного, но наследник престола, полагаю, стоит таких денег. К тому же не забывайте: мадам Ангелике предстоит растить трех мальчиков и двух девочек, одна из которых королевская дочь.
– И все же, думаю, цена завышена.
– Ничуть. Эта особа получит сто, остальными я заткну рты тем, кому вздумается их раскрыть.
– Хорошо, Тристан. Но эта булочница, значит, уже дала свое согласие?
– За такую плату, мой король, любая женщина изъявит готовность каждый год приносить по дофину.
Людовик внезапно наморщил лоб:
– Ты рассуждаешь так, мой друг, словно дельце уже обстряпано. Но ведь у этой женщины может родиться девочка. Что тогда?
– Вы улыбнетесь ей на прощанье и сделаете хороший подарок, а ее мужу дело представится так, будто она родила дочь от него. Женщины умеют в таких случаях напустить туману недогадливым мужьям.
– А сто тысяч экю?
– Вы подарите их той, которая родит мальчика.
– Стало быть, как ты и говорил, кандидаток в матери дофина будет несколько?
– В таком деле нельзя давать промаха, сир, тем более что спустя пару дней вам предстоит засевать королевское поле вашей супруги. А потому ожидать радостного события предстоит, на мой взгляд, не менее чем с трех направлений, исключая отсюда, разумеется, вашу жену.
– А дальше? Дальше? – в нетерпении спросил король. – Как ты все это думаешь устроить?
– Ваша супруга родит девочку, в соседних покоях в это время мои люди будут держать на руках двух- или трехдневного мальчика, того самого, который появится на свет в доме булочника или, скажем, в другом доме. Едва ребенок покинет утробу матери, то бишь королевы, его унесут для обмывания, сообщив, разумеется, роженице, что родился сын, которого ей и покажут. Воображаю, как обрадуется ее величество. Но еще больше радости, вполне понятно, это доставит вам, сир.
