– Гэн! – Роксана в отчаянии схватила Гэна за руку. – Бегите за ним! Скажите кому-нибудь, чтобы его догнали!

Гэн повернулся, отвечая на ее просьбу, но увидел перед собой Кармен. Он везде и всюду видел перед собой Кармен, ее темные сияющие глаза. Кармен, всегда готовую прийти на помощь, как будто он спас ей жизнь. Ему не надо было даже просить: они понимали друг друга без слов. Она молча кивнула и вышла из дома.

Прожив бок о бок столько времени, они все прекрасно изучили привычки друг друга. Ишмаэль, к примеру, бегал за вице-президентом, как собачонка. Если кому-то нужен был Ишмаэль, ему следовало лишь справиться, где вице-президент, и в большинстве случаев оказывалось, что парень тут же, рядом. Беатрис почти всегда сидела перед телевизором – если не получила четкого распоряжения заняться чем-то другим. Хильберто был без ума от ванны, особенно расположенной неподалеку от мастерских: в ней, стоило повернуть кран, начинала бешено бурлить вода (ее рев и рычание приводили его в восторг). А Сесар больше всего любил старый мощный дуб, кроной нависавший над стеной. У него были низкие крепкие ветки, по которым можно было забраться наверх и удобно там устроиться. Другие бойцы считали Сесара либо тупицей, либо бесшабашным храбрецом, ведь порой он забирался так высоко, что оказывался над стеной, и любой вооруженный человек с улицы мог подстрелить его, как белку. Иногда командиры сами просили его заглянуть за стену и доложить, что происходит в городе. Так что для Кармен не представляло ни малейшей загадки, где его искать. Она направилась в сад, который после прошедшей ночи казался ей совершенно другим. Она пошла кружным путем, мимо их давешнего убежища: примятая трава все еще хранила форму ее спины. Кровь снова застучала у нее в висках, и ей пришлось схватиться рукой за стену, чтобы не упасть в обморок. Святой боже, а вдруг кто-нибудь увидит? Может, попробовать расправить траву? Но разве примятая трава распрямится? К тому же Кармен знала, что в самом скором времени примнет ее снова, потому что ее снедало пламенное желание примять своим телом и истоптать босыми ногами всю траву в саду. Будь ее воля, она бы увлекла Гэна за собой, крепко обхватила бы его ногами, забралась на него, как на дерево. Кто бы мог подумать, что такой человек захочет заниматься любовью с ней? Она была настолько поглощена своими переживаниями, что на минуту совершенно забыла, зачем вышла в сад и кого ей надо искать. Потом она увидела свисающий с дуба башмак, похожий на огромный отвратительный плод, и мир снова принял для нее обычные очертания. Кармен подошла к дубу, схватилась за самую удобную ветку и полезла наверх.

Сесар дрожал и плакал. Любого, кто посмел бы забраться к нему на дерево, он в два счета сбросил бы вниз. Врезал бы ему хорошенько и с превеликим удовольствием наблюдал, как тот летит на землю. Но перед ним возникла голова Кармен, а Кармен ему нравилась. Он думал, что она его понимает, потому что тоже любит Роксану Косс. Ей вообще повезло больше всех: она носила певице завтрак, спала возле ее двери. (Но, поскольку Кармен вела себя очень осторожно, он даже не догадывался, что иногда она спит в постели певицы, расчесывает ей волосы, а прошлой ночью привела к ней любовника. Узнай он об этом, его разорвало бы от ревности.) Никто никогда не видел, чтобы он плакал, хотя в сущности он был еще ребенком, но сейчас, когда его слезы увидела Кармен, он если и разозлился, то не слишком. Перед тем как он влюбился в Роксану Косс, вернее, перед тем как они пришли в этот город, он мечтал поцеловать, и не только поцеловать, Кармен, однако после сурового внушения командира Эктора оставил эту идею. Подобное среди членов отряда было категорически запрещено.

– Ты так прекрасно пел! – сказала она.

Сесар отвернулся. Его щеку оцарапала тонкая веточка.

– Я идиот, – сказал он, обращаясь к листьям.

Кармен перебралась на другую ветку, напротив него, и крепко обхватила ее ногами.

– Никакой ты не идиот! Ты должен был это сделать! У тебя не было выбора!

С высоты заветное место на траве открывалось во всей красе. С этого наблюдательного пункта примятый участок травы казался большим и круглым, как будто они там катались; впрочем, не исключено, что так оно и было. Ее волосы пропахли травой. Любовь – это действие. Она к тебе приходит сама. И никогда не оставляет тебе выбора.

Сесар не смотрел на нее. Она, в свою очередь, знала, что, если чуть подтянуться, можно заглянуть за стену. Но не стала этого делать.

– Меня послала за тобой Роксана Косс, – сказала она. Это почти соответствовало истине. – Она хочет поговорить с тобой о твоем пении. Она считает, что ты поешь очень хорошо. – Она имела право сказать это, потому что сама придерживалась того же мнения и не сомневалась, что Роксана Косс с ней согласится. Конечно, она слишком плохо знала английский язык, чтобы понимать каждое из слов, произнесенных в гостиной, но уже наловчилась угадывать их общий смысл.

– Откуда ты знаешь?

– Знаю! Там был переводчик.

– Она сказала: «Стоп!» Она сказала: «Хватит!» Я прекрасно понял, что она сказала! – Мимо них пролетела птица: она вроде бы собиралась сесть на ветку, но потом упорхнула.

– Она хочет с тобой поговорить! Тогда и узнаешь, что она хотела тебе сказать. Попроси Гэна, он поможет. Кроме него некому.

Сесар фыркнул и вытер глаза обшлагом рукава. По-настоящему к нему на дерево должна была прийти не Кармен. Сюда должна была забраться сама Роксана Косс. Она бы дотронулась до него рукой, заговорила бы с ним на чистом испанском. Они спели бы вдвоем. Это называется «дуэт». А потом вместе отправились путешествовать по миру.

– Ну хорошо, – сказала Кармен, – ты же не белка. Ты не будешь сидеть здесь всю жизнь. Все равно придется спуститься вниз, на дежурство, и она все тебе скажет, а переводчик переведет. Она скажет, что ты хорошо поешь, и тогда ты почувствуешь себя идиотом, потому что сидел здесь и злился на весь свет. Все хотят тебя поздравить. Ты многое теряешь.

Сесар провел рукой по шершавой коре. Кармен никогда раньше не говорила с ним в таком тоне. Когда они вместе тренировались, она была слишком застенчивой, что придавало ей особую трогательность. Он никогда не слышал, чтобы она произносила больше двух фраз подряд.

– А ты откуда знаешь?

– Я же тебе сказала – переводчик перевел!

– А откуда ты знаешь, что он говорил правду?

Кармен ничего не ответила, но посмотрела на него как на сумасшедшего. Она спустилась на нижнюю ветку, крепко уцепилась за нее руками, затем свесила ноги вниз и спрыгнула с дерева. Она умела отлично прыгать. Знала, как расслабить колени и спружинить в момент соприкосновения с землей. Она никогда не теряла равновесия. Она ушла, не удостоив Сесара даже взглядом через плечо. Пусть дурит, если ему охота. Проходя мимо дома, она заглянула в окно гостиной. Странно было глядеть на происходящее там со стороны! Она спряталась за куст. Раньше он был аккуратно подстрижен, а теперь вымахал выше ее роста. Она видела Гэна, стоявшего в окружении Роксаны Косс, господина Хосокавы и Като. Видела его прямую спину, его красивый рот, его руки, которые сначала раздели, а потом заботливо одели ее. Ей захотелось постучать в окно и махнуть ему рукой, но и в том, чтобы смотреть на него со стороны, оставаясь незамеченной, была своя прелесть. Можно было вообразить, что ты никого здесь не знаешь и видишь всех впервые, и смотреть на любимого человека так, словно не имеешь к нему отношения. Как он красив! Как умен! И он меня любит! Она взмолилась святой Розе Лимской, прося спасения для Гэна, счастья и долгой жизни. Просила для него покровительства и руководства. Потом обвела взглядом комнату. Гэн беседовал с Роксаной Косс. Роксана всегда была добра к ней! Кармен стала молиться и о ней. Потом склонила голову и, завершая молитву, быстро перекрестилась.

– Напрасно я его остановила! – горячо говорила Роксана. Гэн переводил ее слова на японский.

– Не беспокойтесь! Куда он денется? – успокаивал ее господин Хосокава. – Рано или поздно, но он вернется. – В Японии он чувствовал себя неловко, если молодые люди афишировали свою любовь, держались за руки, целовались в метро. Он не понимал, зачем это нужно. По его убеждению, чувства человека – это частное дело каждого и их следует держать при себе, но сам он раньше никогда не испытывал ничего подобного. Раньше в нем не было места для любви, а сейчас его грудь болезненно сжималась от волнения и восторга. Сердечная боль! Кто бы мог подумать, что с ним такое произойдет? Ему хотелось только одного: сжать ее руку, заключить ее в свои объятия.