— Иди ты! Ещё и эти пидормоты тут нарисовались! — не сдержал удивлённого возгласа Фабий, на этот раз удосужившись поднять голову и глянуть на Гимли.
— Ну, кажись, именно они и рулили всем мятежом, да ещё и обеспечивали ему магическую поддержку. Но я всё время смуты был в управе и это знаю только со слов хозяина нашего крова. Мнится мне, что или он, или старейшина Рарри, тоже находившийся тогда в гостинице, эту часть расскажут лучше меня. Я же упомянул об этом только потому, что мы шли сюда в глубоком сомнении, что тут найдётся целым что-то из наших пожитков. Сам «Барабан», ну и гостиница над ним действительно сгорели дотла, да вы и сами видели. Но вот жилой дом этого говнюка, — и Гимли снова лягнул Карташку, показывая, кто тут говнюк, — и этот самый лабаз не пострадали, нет.
На этот раз паузу в своем выступлении ур-барак сделал самостоятельно, и Фабий одобрительно кивнул головой. Но хитрый Гимли воспользовался этим перерывом, чтобы добраться до тумбы, зеркалившей у противоположной стены ту, что укрывала во время боя чернявого пулемётчика. Точнее, даже не до самой тумбы, а до воздвигнутого на ней горизонтально на специальной подставке-козлах бочонка с пивом. Видимо, расходно-гаражного, потому что в его днище красовался вбитый кран. Нацедив из него в нашедшуюся рядом керамическую кружку до самого верха, пока пена не полилась через край, Гимли со счастливой улыбкой, будто его вовсе и не допрашивали, понюхал кружку. А затем неспешными, но большими глотками ополовинил её и вернулся к Фабию, как раз поднявшего голову, чтобы в полном обалдении увидеть все эти кунштюки задержанного.
— Нет, ну вот и наглый же народ эти гномы! — даже с каким-то восхищением пожаловался он напарнику, — Почти как я! Наглей только колымские пидорасы! Его почти арестовали, опрашивают, а он знай себе пивас куярит! Клянусь детьми своей соседки, он мне даже очень нравится!
— Фабий! — предупреждающим голосом пророкотал чернявый, — Никакого пива!
— Я же даже не спрашивал...
— Ты так громко и выразительно не спрашивал, что вон даже гном догадался...
И действительно, Гимли уже радушно протягивал недопитую кружку блондину, утирая другой рукой пену с грязных усов и бороды. Отказавшись печальным кивком головы, обер-ефрейтор казённым голосом спросил:
— Что ещё можете показать по вампиру и схватке с ним?
— Не берусь делать выводы, но, после осмотра дома, я почти уверен, что до того, как стать вампиром, этот засранец, ну, хозяин «Барабана» то есть, отметился и в подготовке смуты. Дом-то не разграблен, и даже не загажен вовсе, в нём поддерживали чистоту и порядок. А видно, что народу было много, и всё по большей части недоброго. Сволочного народа, да. Ну и в самом трактире был штаб или один из штабов бунтовщиков, ну, про Созерцающих-то я уже упоминал. Да! И трактир, кстати, судя по рассказу Иваныча, тоже не был ни разграблен, ни засран. Это вот во время погрома и чтобы трактир не разграбили? А, например, в доме у Николая или в гостинице «Улар-река» всё, что не украдено, так сломано или обосрано. И причём как раз, скорее всего, теми, кто как раз тут и угнездился. Но мы, по правде говоря, толком ещё и осмотреть тут ничего не успели, как на нас и накинулся этот самый вампир. Могу только сказать, что он свеженький. Был бы старый, то успел бы нас всех порвать. А так даже цапнуть Иваныча не успел. Мы его быстренько свалили, не Иваныча, то есть, а вампира. Ну, а конец вы видели своими глазками, сперва не дали мне его доработать, а потом так даже и сами приняли участие в веселье. Больше мне сказать нечего, разве что вот что ещё: мы ведь всё равно собирались в форт, ну, надо же забрать оставленную там поклажу. Машины, опять же, Иваныча и ещё одну. Не нашу, но доверенную нам. Если у вас или вашего начальства возникнет нужда задать ещё вопросы, то ведь нет ничего проще, сделайте это в форту. Ну а если же такое желание возникнет позже… Как уже сказал наш старейшина, мы будем находиться в гостинице и явимся по первому зову. Уезжать мы спешить не будем, даже когда ваши дознаватели сами убедятся в том, что мы не то, что непричастны к мятежу, а вовсе даже и совсем наоборот, приложили много сил к его прекращению. Тут же ведь что получается? На всех дорогах сейчас будут резвиться все, кого вы тут отлупцевали. Здесь-то княжество Тверское порядок наведёт быстро, да, думаю, и в Вираце тоже. А вот в Марианской марке будет сильно весело. Гуляйпольские, да и баронцы, своего не упустят. Так что мы будем здесь до-о-олго…
Дарри обратил внимание, что во время рассказа Гимли Фабий не только записывал, но и сами ответы очень внимательно слушал, а вот чернявый и некрасивый, казалось (но только казалось, несколько раз он очень внимательно сверкнул глазами на Гимли), больше внимания уделял какой-то штуковине, зажатой у него в руке. Штуковина была не видна, да и когда и откуда ефрейтор её добыл — Дарри, честно говоря, не обратил внимания, слушая рассказ Гимли. Он просто заметил, что кулак у патрульного засветился Силой. Нет, в самом-то Байтерякове Сила не ощущалась, так что, скорее всего, это был какой-то амулет. Однако! Всё больше и больше Камень понимал, что этот ефрейтор совсем не прост. По-видимому, он с помощью этого амулета, подобно колдунам из контрразведки с жезлами, про которых рассказывал ему Гимли, проверял, не водит ли ур-барак их, патрульных, за нос, и Дарри лишний раз восхитился предусмотрительности и ловкости своего начальника. Всем своим поведением тот ухитрился продемонстрировать полную лояльность законной власти, да ещё подкинуть мысль, что «Стриж» — это их машина, и при этом ни разу не сказал этого прямо, да и вообще не произнёс ни одного слова неправды и по другим поводам.
Изо всех сил молодой гном пытался разглядеть как саму волшебную вещицу, так и понять, не сможет ли он вдруг прочитать вложенное в неё колдовство в виде руны. Знание её могло бы сильно помочь в жизни, а сам фокус с расшифровкой чар в руны ему уже удавался в лавке Вараззы, и не раз. Но кулак Папы был сжат, и разобрать ничего не получилось. Упорный Камень решил, что не спустит глаз с руки ефрейтора. Ведь когда-то же он её разожмёт! Машинально откусив ещё раз от куска колбасы, по-прежнему бывшей у него в руке, он вдруг понял, что хочет есть, и, слопав все остатки, прихватил с тумбы ещё кралечку колбаски, не отрывая взгляда от кулака чернявого. Тот, дослушав ур-барака, закончившего свой рассказ, поднял взгляд на Фабия. Белокурый, в свою очередь, тоже посмотрел на коллегу. Папа ему кивнул. Даже, скорее не кивнул, а так, прикрыл глаза, слегка наклонив голову. Очевидно, что таинственная волшебная штукенция в его руке признала все слова Гимли правдой. И тогда Дарри задумался — а так ли на самом деле ему нужна эта новая руна, которую, возможно, и получится создать, подглядев Папин амулет, если её можно перехитрить? Всё же не стоит, наверное, слишком уж безоглядно доверяться ни магии, ни рунам. Вот так вот поверишь, а тебя проведут за нос, и всё потому, что ты слишком положился на волшебство или на неверно заданный вопрос!
Вот! Ключевые слова! Ты слишком положился! Сам! Значит, и виноват сам. По сути, что магия, что руны — это лишь оружие. Или орудие. И какой смысл злиться, что дробовик не стреляет, если ты его не зарядил? Или зарядил, но не снял с предохранителя? Сам на себя и злись. Все равно всё решает, а, стало быть, и отвечает за свои решения, сам разумный, неважно, кто это, казад, ушастый или человек. Нельзя слишком полагаться на технику, на оружие, на магию, на знания, на силу. Нельзя безоговорочно верить тому, что ты привык считать своим преимуществом. Потому что в любой миг может встретиться противник, который окажется именно в этом сноровистей или просто сильней. Вот как тот же Созерцающий его чуть не смял своей заёмной силой. А он, Дарри, был уже так в себе уверен, что ты!
Или противник сможет повернуть твоё умение, твоё преимущество против тебя же. Или просто перехитрит. Это стоит всегда помнить, и всегда уважать соперника ли, стихию ли, ситуацию ли. Считать их заведомо сильнее. Говоря же про противника — то ещё и умнее. Но это же не повод не учиться, не знать? Учиться нужно всегда. Так что — нужна ему новая руна, конечно, нужна. А вот чего ему не нужно, так это уповать на свою мощь, мудрость и всемогущество. Которых и нет вовсе. И запомнить, что видеть и понимать, что ты видишь — это совсем разные вещи! А ещё вечно себе тыкать в то, что он уже поминал про себя. В то, что пыталась вбить ему в голову мудрая Варазза. Порядок бьёт класс! Кстати, а вот не Полухин ли ей это говорил? Уж больно похож по описанию. Надо бы пообщаться с ним…
