– О нет! – воскликнула я. – Я совсем забыла. Я же обещала на следующей неделе поговорить о драках!

«Адвокат дьявола» сделал успокаивающий жест.

– Все в порядке, – сказал он. – Пусть еще неделю подерутся. Эта тема важнее.

Освободите детей для перемен

Начинать родительские собрания всегда нелегко: после напряженной трудовой недели людям нужно время, чтобы привыкнуть к групповой работе.

Но только не в этот раз! Дискуссия на прошлой неделе всколыхнула всех. Разговор начался так оживленно, словно мы закончили его вчера.

– Я много думала о нашей последней беседе и решила, что в моей семье никто не будет навязывать друг другу роли. В воскресенье я представляла своих мальчиков новому священнику и сказала: «Это мой старший, это средний, а это наш малыш». Я даже не назвала их имен! Должна признать, что именно так к ним и отношусь. Я избаловала пятилетнего малыша, потому что он младший. Среднему отведена роль посредника. А от старшего я постоянно требую, чтобы он вел себя «соответственно возрасту».

– Понимаю, что вы имеете в виду, – откликнулся другой мужчина. – С тех пор как у нас с Кэй появился малыш, я постоянно требую от Майкла, чтобы он вел себя как взрослый. Прошлым вечером я заметил ему, что он уже большой мальчик и должен сам складывать свою пижаму. Майкл показался мне расстроенным и даже прошептал: «Папа, разве ты не понимаешь, что я все еще очень маленький?»

– На прошлой неделе мы об этом не говорили, – сказал кто-то, – а ведь это совершенно очевидно. Мы относимся к детям соответственно порядку их рождения.

– А иногда, – добавила другая слушательница, – мы относимся к ним соответственно порядку своего рождения.

Мы посмотрели на нее с изумлением.

– Постараюсь быть краткой, – сказала она. – Я была старшей сестрой и всегда считала младшего брата занозой в заднице. Теперь же я страшно напрягаюсь, когда вижу, как мой сын пристает к старшей сестре. Я вечно обвиняю его в назойли вости. Полагаю, я сравниваю свою старшую дочь с собой.

– А мой муж был младшим братом, – продолжала она, – поэтому он ведет себя совершенно иначе. Он сравнивает себя с сыном, считает его жертвой и вечно обвиняет нашу дочь в том, что она жестока по отношению к брату. В сценарии моего мужа наша дочь – «угнетатель», а наш сын – «угнетаемый».

Проблема заинтересовала всех. Некоторые признались, что тоже сравнивают себя с детьми, чье положение ближе всего к их собственному в детские годы. Другие же сразу заявили, что совершенно не нужно иметь собственную печальную историю, чтобы воспринимать одного ребенка как угнетателя, а другого – как угнетаемого. Они говорили о пассивных и мягких детях, и о детях жестоких, злобных, агрессивных.

– Можете ли вы привести мне пример? – спросила я.

– Две мои дочери, – тут же ответила одна из женщин. – Я знаю, в это трудно поверить. Но трехлетняя младшая – настоящий «агрессор»: крадет вещи у старшей сестры, царапает и кусает ее, а та сидит и все терпит. Она даже не пытается защититься. Мне больно это видеть, но я не знаю, что делать.

– И что же вы все-таки делаете? – спросила я.

Женщина смущенно рассмеялась.

– Возможно, я поступаю неправильно, – сказала она. – Я говорю младшей, что она ведет себя плохо, и выгоняю из комнаты.

– И это приводит ее в такую ярость, – подхватила я, – что через час она делает то же самое?

– Именно! – воскликнула моя собеседница. – Обычно даже не через час, а через минуту. Но что мне делать? Я же должна остановить ее, верно?

– Конечно! Но вы должны остановить ее, не навязывая ей привычной роли.

Чтобы ситуация стала более понятной слушателям, я попросила женщину сыграть роль ее младшей дочери, а сама стала матерью. Хочет ли кто-нибудь побыть старшей сестрой? Кто-то немедленно вызвался.

Мы разыграли эту сцену дважды. В первый раз я сосредоточила все свое внимание на трехлетней «агрессорше» и игнорировала ее сестру. Во второй раз я уделила все внимание старшей сестре. Вот что у нас получилось.

НЕ УДЕЛЯЙТЕ ВРЕМЯ «АГРЕССОРУ»

УДЕЛЯЙТЕ ВРЕМЯ ПОСТРАДАВШЕМУ РЕБЕНКУ

Женщина, игравшая роль трехлетней дочери, растерялась.

– Надо же! – воскликнула она. – Когда вы в первый раз кричали на меня и ругались, я подумала: «Вот здорово! Мама теперь со мной». Но во второй раз, когда вы сосредоточились на моей сестре, я подумала, что не стоило этого делать. Я не буду так больше поступать!

– А если вы неверно оценили поведение детей? – вступила в разговор другая женщина. – Моя сестра вечно била меня, и мама считала ее агрессивной. Но она не знала, что я нарочно дразнила сестру, чтобы заставить ее ударить меня. Из-за этого у нее возникали проблемы. Мама так об этом и не догадалась.

На лицах нескольких слушателей появились понимающие улыбки. Да, такой сценарий отношений между братьями и сестрами явно был довольно распространенным.

– Вот вам и еще одна причина, – сказала я, – по которой мы не должны навязывать детям определенные роли. Даже увидев все происходящее, мы с легкостью можем сделать неверные выводы.

Мать двух дочерей покачала головой.

– Может быть, и так, – сказала она, – но, по моему мнению, каждый ребенок рождается с определенным характером, и мы не можем его изменить. Я знаю, что мои дочери – разные от рождения. Они – как день и ночь. Младшая всегда проказничает, а старшая…

Я перестала слушать, точно зная, что она скажет. Более того, в определенный момент я бы с ней полностью согласилась. Я тайком вздохнула. Как достучаться до нее? Я подумала, не рассказать ли о собственных детях, но решила этого не делать. У меня было одно воспоминание, которое не хотелось оживлять.

Мне стало трудно дышать. Женщина продолжала говорить о незыблемости врожденных черт характера. Наконец она закончила:

– Думать, что мы можем изменить человеческий характер, это все равно что биться головой об стенку.

Я осмотрелась, надеясь увидеть того, кто ей возразит. Все молчали. Несколько человек сидели с печальным видом. Я поняла, что придется выступить самой.

– Когда-то и я думала так же, – медленно произнесла я. – Особенно когда мои дети были маленькими. Я решила, что старший – прирожденный «агрессор», а младший – хрупкий и мягкий. Ежедневно я получала новые подтверждения этому. Каждый день Дэвид становился все более жестоким, а Энди казался все более уязвимым, несчастным и нуждающимся в моей защите.

Все изменилось, когда им исполнилось десять и семь лет. Я была на занятиях у доктора Гинотта. Он говорил о том, что мы воспринимаем детей не такими, каковы они есть, а какими надеемся их видеть. Эта мысль изменила мое восприятие. Я взглянула на своих мальчиков другими глазами. Какими я надеялась их видеть?

Ответ пришел не сразу. Мне пришлось о многом задуматься. Да, Дэвид кажется жестоким и агрессивным, но способен и на добрые поступки. Он умеет сдерживаться, добиваться желаемого мирным путем. Эти его качества следовало развивать и поддерживать.

В то же время я понимала, что не должна больше воспринимать Энди как «жертву». Нужно было избавиться от этого мысленного ярлыка. В моем доме нет жертв. Есть мальчик, которому нужно научиться защищаться и требовать уважения к себе.

Изменение моих мыслей сотворило чудо. По крайней мере, мне казалось чудом то, как мальчики стали реагировать на мои новые ожидания. Часть этой истории я изложила в другой книге. Но я не написала о том, что собираюсь рассказать вам сейчас.

Я сделала глубокий вдох, мне не хотелось переходить к следующей части рассказа.