Андреев, наблюдавший из коридора, пояснил:

– Убитый – Лесников Сергей Сергеевич из Волгограда. За последние два года останавливается у нас в третий раз, я проверил по компьютеру все учетные записи. Теперь посмотрите на служебной лестнице.

Посреди лестничного пролета около корзины для мусора стоял мужик в спецовке, электрик или телефонист – из карманов у него торчали пассатижи и моток провода. В руках он сжимал топор для разделки мяса. При появлении Андреева сей страж проворно посторонился.

В корзине лежала скомканная газета. Под ней – кожаные перчатки. Под перчатками – ключ от 503-го и пистолет с глушителем. Пистолет явно импортный – с отечественными Денис был знаком досконально, – этот ни на один из известных ему не походил.

– Кто обнаружил пистолет? – спросил Майский у Андреева.

– Я, кто же еще? Когда меня вызвали в пятьсот третий, я сразу проверил служебную лестницу. Мусорная корзина была слегка сдвинута, я проходил здесь за полчаса до того и прекрасно помню, что она стояла не так.

– Вы до нее дотрагивались?

– Я что, по-вашему, идиот?

«По-моему, ты козел», – подумал Денис.

Для порядка обмотав руку носовым платком, опер вытащил газету. Она была свежая, за двадцать четвертое марта – первая страница сборника рекламных объявлений, в колонке «Работа» красным маркером обведено: «16 вакансий для молодых, инициативных, коммуникабельных».

И вот наконец появилась дежурная оперативно-следственная группа. Гордеев шел рядом с чудовищно сутулым следователем и что-то настойчиво ему втолковывал. Денису он махнул рукой: мол, работай, все улажено, но следователь очень вежливо попросил Дениса пять минут подождать. Ждать пришлось минут двадцать: едва взглянув на тело, следователь взялся долго и нудно инструктировать прибывших с ним муровских оперов и Майского. Наконец дошла очередь и до Дениса.

– Уточкин, старший следователь Чертановской межрайонной прокуратуры, – представился он. – У меня нет формальных оснований запретить вам заниматься этим делом, но если ваша деятельность будет препятствовать официальному расследованию, вам гарантированы неприятности.

Денис согласно кивнул и отправился на шестой этаж к Гордееву.

Гордеев сидел в приемной один, пил то пиво, то кофе, курил и смотрел по телевизору футбол (ту же товарищескую игру в Токио, но в записи). Матч только что закончился, зрители продолжали бесноваться на трибунах, те, что проходили мимо оператора, орали что-то нечленораздельное и размахивали плакатами. Наш телерепортер безуспешно пытался поймать старшего тренера «Спартака», потом хоть кого-нибудь из его помощников, в конце концов вцепился как клещ в незнакомого Денису унылого господина лет пятидесяти и радостно закричал в микрофон:

– Интервью нам согласился дать вице-президент клуба Анатолий Фомич Паршин. Анатолий Фомич! Скажите, пожалуйста, два-два – результат по игре?

Что ответил Паршин, так и не показали, режиссер трансляции переключился на другую камеру, решив, что интервью мэра важнее.

– У «Спартака» огромный потенциал, – сказал мэр, надувая щеки больше обычного, – я думаю, в ближайшее время он реабилитирует себя в глазах болельщиков. Такая возможность у него будет.

Мэр ушел, из-за его спины вынырнул массивный немолодой субъект откровенно бандитской наружности, с очень близко посаженными, глазами навыкате, очевидно из свиты, и, не позволив репортеру представить себя, произнес с большим апломбом:

– Сегодняшняя игра еще раз показала, что система руководства у нас в футболе прогнила. Пока мы ее круто не переменим, наши болельщики раз за разом будут становиться свидетелями такого позорища. И начинать перемены мы будем именно со «Спартака». «Спартак» должен стать городским клубом.

– Простите, – вклинился репортер, – что значит «городским»?..

– А то! Мэрия приобретает контрольный пакет акций – 51 процент и передает в управление знающему человеку, который перед ней будет отчитываться. И такой человек есть!

Гордеев в сердцах выключил телевизор.

– Готов выслушать подробности? – вполголоса поинтересовался он, недоверчиво оглядевшись. – Нет, знаешь что, давай лучше выйдем в коридор, для верности.

– Давай. – Денис тоже взял со стола банку «хайнекена» и вышел следом.

– Ладно. Значит, ровно две недели назад, десятого марта, пропал без вести некто Ненашев Дмитрий Федорович, бизнесмен средней руки, ничем особо не примечательный, сейчас таких в Москве десятки тысяч. Занимался мотелями и бензоколонками, кроме того, интересовался футболом, вился вокруг «Спартака»: продажа клубной атрибутики, реклама и тому подобное, во все детали его бизнеса я вникнуть еще не успел. Его помощница, она же сожительница, подала заявление в милицию, а те, когда выяснилось, что Ненашев американский гражданин – эмигрировал в семьдесят девятом из Союза, – очевидно, решили, что он просто смотался обратно в Штаты, и спустили это дело на тормозах. Но у Ненашева нашлись родственники в Германии, тоже наши эмигранты, у которых остались в Москве связи. Тесть Ненашева, Чернявский, работал когда-то в прокуратуре и адвокатуре. В результате напрягли моего шефа, а он, соответственно, меня. Ненашев, как ты, наверное, понял, в Америке не объявился, а значит, искать его надо здесь, чем я, собственно, и занялся не далее как вчера. Собирался, кстати, привлечь твоих орлов. Пока все понятно?

– Угу.

– Мотель, в котором мы с тобой сейчас находимся, частично принадлежит нашему Ненашеву, а это – его офис. Народу в штате немного, сегодня здесь в наличии всего два человека: та самая любовница, по совместительству деловой партнер, зовут ее Корнилова Анжелика Иосифовна, такая вся из себя бизнес-вумен, и секретарша Танечка Щукина – «три чашки кофе, бегом». Только мы начали с этой Танечкой знакомиться, как здесь начался вселенский переполох – убийство, видите ли. В общем, поскольку я все равно собирался воспользоваться твоими услугами, почему бы тебе не начать прямо сейчас?

– Ясно. Что говорят Танечка и Корнилова про Ненашева?

– Куда делся, не знают, что могло случиться, не ведают.

– А про Лесникова?

– Танечка уверяет, что не знает его, а как раз Корнилова мне и сообщила, что Лесников утверждает, будто Ненашев мертв. Вчера они встретились в лифте, там он это и выдал. И хотя он был изрядно пьян, Корнилова ему поверила.

– А официальное следствие? Оно-то о Лесникове в курсе?

– Не думаю. Я вчера был в Зюзинской прокуратуре, общался с Борисовым – это следователь, который ведет дело Ненашева. Он меня уверил: никаких зацепок у него нет, о существовании свидетеля вроде Лесникова и словом не обмолвился. А вообще, там все как всегда: у этого Борисова добрый десяток дел, и занимается он конечно в первую очередь убийствами, за которые его каждый день на ковер таскают, а до какого-то там пропавшего бизнесмена, что, может, завтра сам же и найдется, естественно, руки не доходят. И не дойдут. Тривиальные действия для розыска Ненашева милиция предприняла, результат – нулевой. Это не значит, что мы не должны проделать все то же самое, но Лесников – это хорошая ниточка в деле, и пока единственная.

– А Лесников что, давно знаком с Корниловой или он каждому встречному докладывал: умер, мол, Ненашев, царство ему небесное?..

– В этом я еще окончательно не разобрался, у Корниловой нервный срыв: секретаршу отправила за успокоительным, а меня попросила подождать пару минут в приемной, пока она придет в себя. Жду уже больше получаса. Пора, пожалуй, ее потревожить, заодно и ты на нее полюбуешься.

– Очень интересно. – Денис залпом допил пиво. – И когда с ней случился нервный срыв? Когда сообщили об убийстве?

Гордеев усмехнулся:

– Несколько позже, представь себе. Сначала она помогла мне уладить вопрос с начальником службы безопасности – договорилась, чтобы тебе позволили тут поработать. Напрямую, как я понял, он ей не подчиняется, но вел себя более-менее почтительно. Вышел минут на пять, видимо, с кем-то созвонился, кстати, интересно бы узнать с кем, потом вернулся и сказал, что ты можешь приезжать, он окажет тебе всяческое содействие.