– Леди Брайерли? – Она где-то слышала этот гнусавый голос. Маккензи бросила взгляд на часы – восемь утра. – Говорит Джим Леопольд – вы меня не помните? Мы с вами беседовали на прошлой неделе. Вы хотели узнать, сколько платят рабочим в Калифорнии? Ваши братья уволили меня, леди Брайерли. Они сказали, чтобы я передал вам, что платили минимальную зарплату. Поскольку меня выгнали с работы, могу сказать вам, что они платили пятьдесят центов в час – намного меньше минимального. Ваши братья пользуются тем, что большинство рабочих находится в стране нелегально. Они рады получать и по пятьдесят центов.

Маккензи села в кровати и протянула руку за ручкой и блокнотом.

– Спасибо, что позвонили, Джим, – сказала она. – Вы мне действительно оказали услугу. Вы не могли бы мне дать свой номер телефона и адрес, чтобы я…

– Лучше не надо. Желаю удачи, леди Брайерли.

Она позвонила в «Американ Эйрлайнз», чтобы подтвердить свой билет на дневной рейс в Лос-Анджелес. Оставшуюся часть утра она провела, укладывая вещи, разбирая одежду Джордана и названивая в свою студию. Велела модельерам подготовить последние варианты моделей к ее приезду, чтобы она могла дать им окончательную оценку.

– А когда ты вернешься, Мак? – спросил главный модельер.

– Представления не имею, – ответила она. В полдень позвонил Эд.

– Как прошел твой завтрак? – спросил он. Она удивленно подняла брови.

– Как обычно. Два тоста из ржаного хлеба. Джордан ел кашу…

– Так ты не пошла на свой деловой завтрак? Ты говорила, что у тебя встреча в восемь!

Она прижала трубку к губам и затараторила:

– Эдди, ты на меня разозлишься, но мы сегодня улетаем в Лос-Анджелес. Я не хотела тебе говорить заранее, потому что боялась, что ты меня попытаешься отговорить…

– Кто это «мы»?

– Мы с Джорданом.

– Это все твое идиотское желание встретиться с рабочими? И что ты собираешься делать, Мак? Изменить жизнь?

– Я не знаю! Может быть, выдать премию? Показать им, что хоть кто-то в «Голд!» думает об их благополучии! Найти какое-нибудь агентство, чтобы заботились о них… что бы я ни придумала и ни сделала, будет лучше, чем просто так сидеть в Нью-Йорке, сложа руки.

– Я сейчас же еду к тебе, Мак! – сказал он. – Пока задержись.

– Не собираюсь я задерживаться! – закричала она. – Мы в три выезжаем из дома! – Но он уже повесил трубку.

Он был у нее через двадцать минут.

– Чтобы приехать к тебе, мне пришлось отменить две важные встречи, – сказал он, когда она открыла дверь.

Она быстро обняла его, и они поднялись по винтовой лестнице наверх, в ее спальню, где на полу возле кровати стоял огромный чемодан. Он сел на кровать, глядя, как она укладывает джемперы.

– И надолго ты собралась? – спросил он. – На год?

– Я бы с удовольствием уехала и на десять лет, – ответила она, садясь рядом с ним. – Поедем со мной, Эдди?

– Я не могу так подвести Дэвида. Мы должны показать осеннюю коллекцию.

Он наклонился к ней, и они поцеловались. Он протянул руку и коснулся ее груди, поглаживая сквозь шелковую блузку ее напрягшиеся соски. Его язык проник в ее рот. После почти недельной разлуки все, что он делал с ней, ей казалось необыкновенным, возбуждая ее, как всегда. Она сделала над собой большое усилие и отстранилась со словами:

– Не сейчас, Эдди. У меня тайное подозрение, что ты просто хочешь меня соблазнить, чтобы я опоздала на самолет.

– Позвони и откажись от билета! – сказал он, хватая ее за руку. – Это глупо. Ты ничего не сумеешь изменить! Ты даже можешь навлечь опасность на себя и парнишку.

– Тогда поехали со мной, – опять повторила она. – Если ты меня любишь, если ты действительно хочешь быть со мной – поехали! Мы вдвоем начнем новое дело, намного лучше прежнего! В нашей фирме мы не станем обращаться с людьми, как со скотиной!

– Я не могу подвести Дэвида, и ты об этом прекрасно знаешь. Мир моды не вращается вокруг тебя, Мак. Мы все должны соблюдать какие-то этические нормы в отношениях друг с другом. Так в любом деле. Я не знаю, что происходит у твоих братьев, но нам надо производить то, что создано Дэвидом, по приемлемым ценам.

– И как ты это делаешь? – спросила она. Он покачал головой.

– Стараюсь различными способами снизить издержки.

– Готова поспорить, что ты не используешь труд нелегальных рабочих?

Эд глубоко вздохнул, глядя прямо ей в глаза:

– Послушай, Мак, – сказал он. – Я всего лишь самый обычный парень, я зарабатываю себе на жизнь, стараясь не нарушать законы. Реджи и Макс не делают ничего незаконного. Может быть, это аморально, но об этом может судить лишь Господь Бог…

– Когда? – фыркнула она. – В Судный День? Если людей вроде Реджи и Макса вовремя не остановить, то нам его вообще не дождаться.

Он притянул ее к себе, лаская, его рука скользнула между ее ног.

– Не надо сейчас ставить передо мной все эти вопросы. Я не знаю ответа на них. Я просто хочу жить спокойно. – Он задрал ей юбку и, опустившись перед ней на колени, зарылся лицом между ее ног. – Но сейчас я просто хочу тебя. О Боже, я так сильно хочу тебя!

– Осторожно, Джордан, – прошептала она.

– Я просто должен взять тебя, малышка, – простонал он. – Иначе я кончу прямо сейчас себе в штаны…

Испытывая такое же сильное желание, она бросилась к двери и заперла ее. Ей придется предупредить водителя, чтобы ехал в аэропорт побыстрее. Но оно того стоило.

Он притянул ее к себе, поднимая ей юбку и стягивая с нее трусики. Она почувствовала, как его всего лихорадит, и это еще больше возбудило ее. Она легла поперек кровати и притянула к себе Эда. Они уже целую неделю не занимались любовью, и она соскучилась по нему. Он облизывал ее лицо, как голодный щенок, в то время как их бедра касались друг друга, терлись друг о друга, и наконец он без труда вошел в нее. Он спрятал лицо на ее шее, покусывая ей ухо. Поворачивая к нему голову, она хотела, чтобы его язык как можно глубже проник в ее рот, а член – в нее самое, ей хотелось, чтобы он полностью завладел ею. Эд двигался внутри нее, постанывая от наслаждения, и она почувствовала, что ее тоже очень быстро начинает захлестывать волна наслаждения.

– О, малыш… – едва дыша, произнесла она, обхватывая руками его голову и зарываясь пальцами в густые волосы у него на затылке. – О, малыш!

Они кончили одновременно, крепко сжимая друг друга в объятиях и тяжело дыша в лицо друг другу, чувствуя, как волна восторга сотрясает их тела. Он наклонился над ней, глядя на нее затуманенными от наслаждения глазами, однако у нее не было времени, чтобы побыть в его горячих объятиях столько, сколько бы ей хотелось.

– Это просто безумие, Мак! – сказал он. – Почему мы так поступаем друг с другом? Почему ты не выйдешь за меня замуж и не положишь этому конец?

Маккензи расхохоталась. Слегка оттолкнув его от себя, она села на край кровати и стала одеваться.

– Чему положить конец? – спросила она. – Даже если бы я и была замужем за тобой, я бы все равно поехала в Лос-Анджелес. Неужели ты думаешь, что маленькая миссис Эдди Шрайбер будет более послушной?

В его глазах мелькнула обида.

– Перестань произносить это имя так, как будто это самое большое унижение, на которое ты можешь пойти, – сказал он и зашлепал в ванную.

Он вернулся, держа в руках теплое влажное полотенце. Он нежно вытер ее.

– Малышка, ты стоишь нескольких миллионов, разве не так? Для чего придумывать себе проблемы?

Она выхватила у него полотенце и сердито бросила его на пол. Вскочив на ноги, она оправила одежду.

– Знаешь, я тоже так думала, прежде чем мои друзья из Виллидж не пробудили мое сознание…

– Это хиппи?

– Это добрые, порядочные люди. Они не считают, как ты или моя мать: «Пока у тебя миллион, сиди тихо и не раскачивай лодку»! И именно потому, что я могу это себе позволить, я должна сделать что-то хорошее, помочь тем, кому меньше повезло в жизни, а ведь эти люди работают на меня! Они помогают мне обогатиться!