Слышны голоса. Калитка открывается и входит Серафима, а за ней грек-донжуан в чесучевом костюме. Грек увешан покупками, и в руках у него бутылки.
Серафима. О нет, нет! Это будет очень удобно. Мы посидим, поболтаем. Правда, мы живем на бивуаках…
Грек-донжуан (с сильным акцентом). Оцень, оцень мило! Я только боюсь стеснить, мадам…
Серафима (всматриваясь, не узнает Голубкова). Позвольте я познакомлю вас… Григорий Лукьянович Чарнота.
Грек-донжуан. Оцень приятно!
Серафима (узнает Голубкова). Боже мой!
Голубков, тяжело морщась, поднимается, подходит к греку и дает ему в ухо. Грек-донжуан роняет покупки, подавлен. Окно открывается, и в нем появляется армянская голова.
Армянская голова. О! Тэр аствац инч сарсепели азк э русск азк![72]
Люська появляется на галерее, смотрит.
Грек-донжуан. Что это? Такое что?
Серафима. Боже мой, позор!
Чарнота. Господин грек…
Грек-донжуан (печально, догадался). А… Разбойники. В мухоловку попал, в притон…
Серафима. Простите меня, мсье. Простите, это ужас, недоразумение.
Все окна открываются, и в них появляются греческие и армянские головы.
Чарнота (берясь за револьвер, шипя, поворачивается к окнам). Сию минуту провалиться!
Головы проваливаются, и окна закрываются.
Грек-донжуан (тоскует). Ой, Боже!..
Голубков (двинулся к нему). Ты покупаешь…
Грек-донжуан (вынув бумажник). На кошелек и на часы, храбрый человек! Жизнь моя дорогая! У меня семья, магазин! Ах, детки, ах, малые! Ничего не скажу полиции, живи, добрый человек, славь Бога всемогущего…
Голубков. Спрячьте деньги сию минуту и уходите!
Грек-донжуан (растерялся). Ай, Константинополь, ай Стамбул! Какой стал… (Повернулся и пошел.)
Голубков (истерически). Покупки взять!
Грек-донжуан повернулся было взять свертки, но всмотрелся в лицо Голубкова, кинулся бежать и исчез.
Пауза.
Чарнота. Мда…
Люська. Господин Голубков! Хо! А мы вас не далее как час назад вспоминали… Думали, что вы находитесь в РСФСР… Но вы здесь!.. Ваш выход можно считать блестящим… (Хохочет.) Ай, русские! Ай, спасибо! Ай, замечательная интеллигенция, чтобы ей сгнить в канаве на Галате! Чарнота, открывай сверток, мое сердце чувствует, что в нем ветчина!
Голубков. Я убью всякого, кто прикоснется к этому свертку.
Люська. Что такое? Чарнота, успокой молодого идеалиста. Открывай, я голодна!
Чарнота. Нет, Люси, я сверток не открою!
Люська. Ах вот что! (Голубкову.) Молодой человек, у вас есть деньги?
Голубков. У меня нет денег. Я хожу с шарманкой… все ищу.
Люська. Нахал вы! Нахал!.. Ну, решение мое принято! (Уходит через галерейку в комнату.)
Голубков. Вы, Серафима Владимировна… Ах, Серафима Владимировна! Вот я вас нашел, и что же вы сделали с собою? А? Я вас оставил на полгода только, я погнался за вами. А вы, оказывается, что же сделали с собою здесь? Я тифом болел, как и вы. Смотрите, моя голова обрита… Я в тюрьме сидел, и плыл, и бежал, все только за тобою… А ты, что ты делаешь, Сима? Гораздо лучше, ты бы пошла побираться…
Серафима. Кто дал тебе право упрекать меня! Я уже примирилась с мыслью, что ты погиб… Зачем же ты появился опять передо мною? Уходи, [ты только бередишь раны].
Голубков. Глупая женщина, я тебя люблю! Я тебя люблю с той минуты, как ты спала под фонарем… Я за тобою гнался… Я тебя нашел…
Серафима. Нет, это поздно! [Утекло все. Все растеряли во время бега. У меня, Сергуня, есть долги, которые нужно платить. И платить их буду только одна я. Так что, Сергуня, уходи, и каждый из нас будет пропадать по-своему.]
Голубков. Ты это твердо решила?
Серафима. Поверь.
Голубков. Ну, ладно, ты никому не достанешься! Ни за деньги, ни без денег!
Бросается к Чарноте, выхватывает у того кинжал и летит к Серафиме.
Чарнота (мгновенно облапив Голубкова, отнимает кинжал). Ну что ты делаешь?
Серафима. Сумасшедший, сумасшедший!
Люська (выходит в шляпе, с маленьким чемоданчиком в руках). Мсье Голубков продолжает представление? Антракт на одну минуту, я кое-что скажу! Ну-с, ваше превосходительство, всего хорошего! Из мужей увольняетесь… Напоминаю вам, что за полгода в Стамбуле мы с вами съели мои серьги, кольца, кулон и белье с метками… И львиная порция у Артурки! На случай, если разбогатеете, пишите в Париж. У Люськи есть знакомство в восточном экспрессе. Объясните, чего полгода я, дура коричневая, сидела здесь? Прощай, Сима! С этим молодым человеком ты не пропадешь, если он тебе, конечно, не перережет глотку…
Ползут вечерние тени, пианино в соседнем дворе играет из «Севильского цирюльника».
Бон нюи![73] Хой гальсинис!..[74] (Напевает в лад с пианино.) Доброй ночи вам желаю, доброй ночи вам желаю! (Уходит.)
Серафима. Но помни, Люська, я иду на Перу! Я тебе деньги вышлю. Я тебе отработаю!
Люська (из-за калитки). Не нужно, я тебе долг прощаю!
Серафима. Не принимаю! (Убегает.)
Голубков (сидя на водоеме). Ах, я несчастный человек! (Кричит.) Серафима, остановись! Дай мне только выздороветь! Я достану деньги, я тебя увезу!
Серафима (появившись наверху, в переулке над двором). Единственный ты человек на свете, Сергуня. Только поздно! Мы погибли. (Скрывается.)
Чарнота. Ты ее любил, оказывается, а я и не знал… (Тоскует.) Мадрид, город испанский!..
Мальчишка-турок (ведет кого-то, манит, изображает шарманку). Здесь, здесь…
Хлудов идет за мальчишкой, опирается на палку. Одет он в синий пиджак и белые брюки. Половина головы седая. Дергает щекой и часто оборачивается через плечо.
Хлудов. На! (Дает мальчишке монету, останавливается и долго смотрит на Чарноту, тот на него.)
Чарнота. Здравствуй, Рома! Что ты смотришь? Вот и ты появился! А я, брат, константинопольский рядовой.
Хлудов (деревянным голосом). Да, вот все так. То ездим, то ходим. Один по следам другого. (Усмехается, кивает в сторону Голубкова.) То я его лечил, то он меня. Все носится с мыслью вылечить. На шарманке играет. (Голубкову.) Ну, нашел? Теперь уже нашел? Что молчишь? Идем есть!
