Люська. Кто?!
Чарнота. Баев, командир буденовского полка.
Люська. Ах…
Чарнота. Думаю, куда же ты, Баев, товарищ, шлепаешь? Ведь смерть твоя лежит под попоной! Бери, думаю, меня скорее за плечико, открывай попону! Будут тебя, командир, хоронить с музыкой… И не тронул попоны!
Люська. А!! (Визжит.)
Чарнота. Фу… (Голубкову.) Смотришь, петербургский житель? Никогда не видел, как кавалерийские генералы рожают? Ну, больше и не увидишь!
Де Бризар. Орден мадам Барабанчиковой!
Чарнота. А мне кубаночку и шашку!
Ротмистр. Пожалуйста, ваше превосходительство. (Подает Чарноте свой ятаган.)
Чарнота. Спасибо, ротмистр!
Снимает с головы Крапилина шапку-кубанку, надевает ее и выходит, за ним устремляется Люська и ротмистр.
Здравствуй, племя казачье! Здорово, станичники!!
Покатился вал, рев — в эскадронах и сотнях закричали «ура».
Де Бризар (Крапилину). А ну, освети их! Эти откуда? Ну, не будь я краповый черт, если я на радостях кого-нибудь в монастыре не повешу. Я-то уж попону приподниму! (Махрову.) Ты, социалист! Видно, красные тебя второпях забыли. Ну, у тебя и документа спрашивать не нужно, твои волосы — твой документ! Крапилин!
Паисий (вырастает). Что вы. Это их высокопреосвященство. Высокопреосвященнейший Африкан!
Де Бризар. Что ты, сатана чернохвостая, несешь? Свету больше, Крапилин! Что такое?.. Ваше высокопреосвященство, как вы сюда попали?..
Африкан. В Курчулан ездил, благословлять Донской корпус, и меня нечестивые пленили во время набега. Спасибо игумну, снабдил документиками.
Де Бризар. Прошу извинения… А эти кто?
Африкан. Не знаю, полковник. Бог их ведает!
Де Бризар (Серафиме). Женщина, документ!
Голубков. Это…
Серафима. Я — жена товарища министра в правительстве генерала Врангеля. Меня зовут Серафима Владимировна Корзухина. Я застряла в Петербурге, а мой муж уже в Крыму. Теперь я бегу к нему. Вот фальшивые документы, а вот мой настоящий паспорт. (Подает бумаги.)
Де Бризар. Черт! Mille excuses, madame!..[35] (Голубкову.) А вы, гусеница в штатском! Документ! Впрочем, я не удивлюсь, если вы окажетесь обер-прокурором святейшего синода!
Голубков. Я не гусеница, простите. И отнюдь не обер-прокурор. Я сын знаменитого идеалиста Голубкова. А сам я — приват-доцент при кафедре философии. Бегу из Петербурга к белым, потому что там жить невозможно, и вот сопровождаю Серафиму Владимировну.
Де Бризар. Очень приятно… Ноев ковчег!
Кованый люк в полу открывается, и из него подымается первым дряхлый игумен, а за ним вытекает хор монахов со свечами.
Игумен (Африкану). Ваше высокопреосвященство! (Монахам.) Братие! Сподобились мы в один день принять две радости. О, день осиянный! Возвращение христолюбивого воинства видеть и высокопреосвященного владыку от рук нечестивых социалов спасти и сохранить.
Ему подают жезл и мантию со скрижалями. Африкан взволнован, подчиняется, и монахи облекают его в мантию.
Игумен. Владыка, прими вновь жезл сей! Вспомни, владыко, боговдохновенные книги: О, praesul! Attrahe peccantes, rege justos, punge vagantes…[36] (Бормочет.) Прими жезл сей, им же утверждай паству, да правиши, яко и слово имаши отдать за ю нашему Богу во дни суда!
Монахи (поют хрустальными тенорами). Тон дэспóтин кэ архиереа![37]
Африкан. Воззори с небес, Боже, и виждь и посети виноград сей, его же насади десница твоя…
Монахи (поют). Ис полла эти дэспота!..[38]
Чарнота вырос в дверях, за ним Люська и Крапилин с факелом.
Чарнота (потрясен). Что вы, отцы святые, белены объелись, что ли?! Тьфу, черт! (Растерянно крестится.) Святые чернецы, вы не ко времени эту церемонию затеяли! Ну-ка хор, того…
Африкан. Братие! Выйдите!
Монахи начинают уходить в землю и исчезают.
Чарнота (Африкану). Красные сейчас будут здесь.
Африкан. Как, опять?!
Игумен. Что вы! Не допустит Господь всемогущий вторичного надругательства над святым местом.
Африкан. Ваше превосходительство, всепокорнейше прошу поставить меня в известность.
Чарнота. Что ж. Извольте. Буденный режет у нас сейчас тыл. От Крыма нас отрезает.
Чарнота. Карту мне!
Де Бризар (Крапилину). Свети!
Чарнота (тоскует над картой). Ах, Крапчиков, Крапчиков, беспросветный ты генерал! И где же ты теперь сам, Крапчиков, чтоб ты мог полюбоваться на свою работу, на побитую сводную дивизию, на порезанный штаб!
Де Бризар. Из Курчулана сообщали, что его самого убили…
Игумен. Царствие небесное. В селениях горних…
Чарнота. И чтоб его в этих селениях черти в преферанс обыграли!
Люська. Ах, мать его Крапчикова, мать! Мы что же, в мешке сидим?
Чарнота. В мешке, Люси! (Внезапно впадает в ярость.) Прекратить мне этот звон. По станичникам звоните, Буденного на меня приманиваете! Так я уж видел его один раз!
Паисий проваливается сквозь землю, и колокол смолкает.
(В тоске над картой.) В Курчулане щель искал?
Де Бризар. Заперто!
Чарнота. Амур-могила, белый гроб! (Отзывая де Бризара в сторону, шепчет.) Постой. Вот что… Стой… Нет… Стой… на Алманайке брод есть?
Де Бризар (по карте). Есть.
Чарнота. Стой, понял! Возьмешь, стало быть, свой полк, пойдешь с ним на Алманайку. Шумно пойдешь, с песнями, а на Алманайке еще больше зашумишь из пулеметов! И сейчас же вернешься на Бабий Гай и переправишься хоть по глóтку.
Де Бризар. Понял, ваше превосходительство!
Чарнота (шепчет). Я с Запорожским и с донцами подамся в молоканские хутора и хоть позже тебя, я выйду на Арбатскую Стрелу. Там соединимся.
Де Бризар. Понятно, ваше превосходительство. (Кричит в окно.) Гусарскому садиться! Песенников вперед!
За сценой слышен шум, глухие команды.
Игумен. Что же это? Белое войско покидает нас?
Чарнота. Покидает, святой отец!
Игумен. Господи Иисусе!
Африкан. Вы в Крым идете?
Чарнота. Слух такой, ваше преосвященство, что вся армия в Крым идет. К Хлудову под крыло!
Африкан. Как же это такое? А? Что стряслось такое?
Чарнота. Неустоечка вышла…
Люська. Призрак ходит в Курчулане, призрак ходит по тылам!
Чарнота. Корпус идет за мной по пятам… Ловит! Драпать надо, ваше высокопреосвященство! А то ароматнейший случай получится, как Буденный нас к морю придушит!
