— Иди отдыхай, — махнул рукой Рюрик. — Твои старые покои ждут тебя.

Виктор поклонился и вышел из палаты. В коридоре его ждал Олав.

— Он доволен? — спросил советник.

— Доволен моей службой, — ответил Виктор. — Но не доволен отсутствием того, что ищет.

Олав понимающе кивнул.

— Эти Дары Теней… они сведут его с ума. Он одержим ими.

— Многие правители одержимы властью и бессмертием, — заметил Виктор. — Но не многие готовы заплатить истинную цену за них.

Олав бросил на него странный взгляд, но не стал спрашивать о значении этих слов.

— Я провожу тебя в твои покои, — сказал он вместо этого.

Они прошли через другую часть терема, где размещались дружинники князя и его приближённые. У дверей, ведущих в отдельное крыло здания, Олав остановился.

— Твои покои остались такими, как ты их оставил. Князь запретил кому-либо входить туда в твоё отсутствие.

— Спасибо, — коротко ответил Виктор.

Олав помедлил, словно хотел сказать что-то ещё, но передумал и лишь кивнул на прощание. Виктор проследил, как советник князя удаляется торопливым шагом, и только потом толкнул тяжёлую дверь.

Его покои действительно остались нетронутыми, будто время здесь замерло в ожидании хозяина. Просторная палата была разделена на две части тяжёлой занавесью из темно-синей ткани. В первой половине находился стол, несколько кресел и сундук для хранения одежды. Во второй — широкое ложе, застеленное мехами, и небольшой очаг, который сейчас не горел.

Виктор прошёл внутрь и закрыл за собой дверь. В полумраке он двигался уверенно, не нуждаясь в свете, чтобы найти кремень и трут. Несколькими привычными движениями он разжёг огонь в очаге, и комната наполнилась тёплым оранжевым светом.

Теперь, когда никто не мог его видеть, Виктор позволил себе то, что не позволял при других, — он со стоном опустился в кресло и прикрыл глаза. Усталость, которую он скрывал весь день, наконец проявилась в его осанке, в опущенных плечах, в морщинах, прорезавших лоб.

Он сидел так долго, почти не шевелясь, словно статуя, высеченная из камня. Затем резко встал и подошёл к сундуку. Открыв его, Виктор достал чистую одежду — простую тунику из тёмной ткани и штаны, — а затем нащупал в глубине сундука потайное дно. Поддев его пальцами, он извлёк из тайника небольшой кожаный мешочек.

С осторожностью, которая казалась неуместной для человека его размеров и силы, Виктор развязал мешочек и высыпал его содержимое на ладонь. Это были странные предметы: почерневший от времени римский денарий, маленький кусочек янтаря с застывшим внутри насекомым, осколок раковины, покрытый давно высохшей кровью, и медальон с изображением женского лица, настолько стёртым, что черты были едва различимы.

Виктор долго смотрел на эти реликвии, и его лицо, обычно бесстрастное, исказилось от боли и тоски. Он поднёс медальон ближе к глазам, словно пытаясь разглядеть черты той, чей образ был выгравирован на металле.

— Её уже нет, — прошептал он сам себе. — Её нет уже тысячу лет. И земли, где ты родился, тоже нет.

Он осторожно сложил реликвии обратно в мешочек и спрятал его в тайник. Затем снял с себя пропитанную кровью одежду и обтёр тело влажной тканью, смывая пот и грязь дороги. Когда он остался обнажённым, стало видно, что его кожа покрыта шрамами — старыми и новыми, большими и маленькими. Некоторые из них имели странную форму, словно их нанесли оружием, которого уже не существует в этом мире.

Но самым странным было то, что на его груди и плечах виднелись странные татуировки — не простые рисунки, а сложные символы, похожие на руны, но не принадлежащие ни к одному известному алфавиту. Они словно пульсировали в тусклом свете очага, создавая иллюзию движения.

Виктор натянул чистую одежду и, не ложась на постель, устроился в кресле у очага. Кубок с вином, стоявший на столе, остался нетронутым — он не испытывал ни голода, ни жажды. Только усталость, но не телесную, а ту, что идёт из глубины души.

Так он и сидел, глядя на огонь, пока его не потревожили.

— Господин Клык, — произнёс он неуверенно, низко кланяясь. — Прости мою дерзость, но я хотел бы поговорить с тобой.

Виктор окинул его внимательным взглядом.

— Говори, юноша. Как твоё имя?

— Велимир, сын Доброгоста, — ответил молодой дружинник, выпрямляясь. — Я недавно принят в дружину князя.

— Чего ты хочешь от меня, Велимир?

Юноша оглянулся, словно опасаясь, что его могут услышать, затем наклонился ближе.

— Говорят, ты был во многих землях, далеко за пределами княжества.

— Это так, — кивнул Виктор.

— Тогда, может, ты слышал о монахе из Моравии? — почти шёпотом спросил Велимир. — О монахе, который может читать судьбы и видеть истинную природу человека?

Виктор напрягся, хотя внешне это проявилось лишь в едва заметном изменении позы.

— Почему ты спрашиваешь об этом?

Велимир сглотнул.

— Я… у меня есть причины искать такого человека. Личные причины. И я слышал, что этот монах направляется в наши земли. Говорят, князь Рюрик пригласил его.

— Кто сказал тебе об этом? — в голосе Виктора прозвучала сталь.

— Волхв, — Велимир кивнул в сторону тёмного угла палаты. — Я подслушал его разговор с советником Олавом. Они говорили о монахе, который может видеть то, что скрыто от обычных глаз. И они упомянули твоё имя.

Виктор побледнел, что казалось невозможным для его обычно бесстрастного лица.

— Моё имя? В связи с монахом?

— Да, — кивнул Велимир. — Волхв сказал, что монах может быть опасен для… — он запнулся, словно не решаясь произнести услышанное.

— Для кого? — настойчиво спросил Виктор.

— Для тебя, — выдохнул Велимир. — Он сказал, что монах может быть опасен для тебя, потому что может увидеть твою истинную природу. И ещё что-то о бессмертии. Я не всё разобрал.

Виктор застыл, словно превратился в каменную статую. Затем медленно поднялся.

— Спасибо, Велимир, сын Доброгоста. Ты оказал мне услугу, и я этого не забуду.

— Я хотел предупредить тебя, потому что ты… ты герой для меня, — признался юноша. — Все младшие дружинники восхищаются тобой и твоими подвигами.

Виктор положил руку на плечо Велимира, и этот жест выглядел странно мягким для человека с такой репутацией.

— Герои существуют лишь в сказаниях, юноша. В реальном мире есть только люди, которые делают то, что должны. Запомни это.

Велимир кивнул, его глаза горели восторгом от внимания легендарного воина.

— Я запомню, господин Клык.

— И ещё кое-что, — добавил Виктор тихо. — Забудь всё, что ты слышал о монахе и обо мне. Забудь и никогда не повторяй этого. Ради своей же безопасности.

Велимир снова кивнул, на этот раз серьёзно, понимая всю важность предупреждения.

— Клянусь своим мечом.

Виктор отпустил его плечо, и юноша затерялся в толпе гуляющих. Сам же Виктор обратил свой взгляд к тёмному углу, где сидел волхв. Старик, словно почувствовав на себе его взгляд, медленно поднял голову. Их глаза встретились через всю палату, и что-то неуловимое, но почти осязаемое пронеслось между ними.

Волхв не отвёл взгляда, выдержав невербальное противостояние. Затем медленно кивнул, словно подтверждая худшие опасения Виктора, и снова опустил голову, скрыв лицо в тени.

Пир тем временем достиг своего апогея. Некоторые гости уже спали, положив головы на столы, другие громко пели или спорили. Рюрик, хоть и пил наравне со всеми, сохранял ясность ума. Он подозвал к себе Хольга.

— Данский посол! Подойди сюда, расскажи мне новости с севера!

Хольг поднялся и, немного пошатываясь, приблизился к княжескому помосту. Виктор наблюдал за ним, но мысли его были далеко. Слова Велимира эхом отдавались в его сознании. Монах, который может видеть истинную природу… Опасен для тебя… Бессмертие…

Он так глубоко погрузился в свои мысли, что не заметил, как к нему подошёл Олав.

— Клык, — тихо позвал советник. — Князь желает видеть тебя в своих покоях после пира. Наедине.