— Сам за собой не замечал, а так…кто знает?
— Завтра я поеду на четвертый пикет. Места там удиви- тельные — речка, пихты в три обхвата, есть озеро. Если решитесь, возьмите в рюкзак свитер, штормовку и, на всякий случай, запасные носки. В общем, рассчитывайте на то, что в любое время может пойти дождь. Я буду здесь в восемь. Могу взять лошадку и для вас.
— Я поеду! — с радостью выпалил Кирилов, — С удовольствием поеду, Серафима Ивановна. Когда-то я любил ходить в походы, но это было очень давно. И, как говорится, только пешком.
На следующее утро Максим Петрович проснулся, когда на стекла окон его номера еще не упал первый солнечный луч. Он торопливо собрался в путь, а потом почти целый час сидел в складном кресле на балконе и вглядывался в поворот дороги, где должен был показаться Корнет со своей наездницей. Они появились почти без опоздания, но, как оказалось, рядом с Серафимой был кто-то еще, и тоже верхом. Вскоре всадники подъехали, и Максим увидел на другой, чистой белой масти лошади, крепкого коренастого горца. Ему вдруг стало немного не по себе, и он почувствовал, что ехать третьим совсем не хочется. Сима увидела Кирилова на балконе и махнула ему рукой:
— Здравствуйте, Максим Петрович!
— Привет, — добавил горец, — принимай транспорт! Лошадь — что надо, крепкая, спокойная. Ты только иногда ее по холке погладь и дай кусочек хлеба. Лея это любит.
Он соскочил с лошади на землю, махнул на прощанье рукой:
— Пока, начальница! Постарайтесь посмотреть то, что я просил!
— Постараюсь, Мурад, спасибо за Лею!
Мурад быстрыми шагами направился в сторону магазина, а Кирилов в это время уже стремительно сбегал вниз по лестнице и через несколько секунд был возле Серафимы.
— Ну, как будете взбираться в седло? — со смешком в голосе спросила она.
— А вы научите! Думаю, нет ничего смешного и зазорного в том, чтобы научиться чему-нибудь полезному. Вот выгонят из астрономов, пойду к вам в лесничество.
— Думаете, для этого учиться не надо? Еще как надо. Всю жизнь. Ладно, смотрите внимательно.
Сима спрыгнула с коня и подвела Лею к Максиму Петровичу. Кирилов погладил белую с редкими черными шерстинками морду лошади и ему показалось, что она смотрит на новичка с явным недоверием и сомнением в его способностях.
— Встаньте у ее левого бока лицом к хвосту и поставьте свою левую ногу в стремя. Так, теперь возьмитесь руками за седло вот здесь и быстро подтянитесь, опираясь на стремя но- гой, а правую ногу перебросьте на другой бок.
Кирилов резко оттолкнулся от земли и неожиданно для самого себя оказался в седле.
— Ну!.. Вы просто замечательный ученик!
— Только благодаря учительнице…
Сима показала, как держать поводья, как управлять движением, и они не спеша двинулись по узкой тропинке вдоль левого берега Ларги.
По мере движения вверх по течению лес постепенно менялся. Густая тень высоких и мощных буков поредела и начались светлые березовые рощи с полянами, сплошь покрытыми ромашковыми цветами. Иногда тропка упиралась в каменную осыпь, выходившую прямо к реке, и тогда лошади шли несколько метров по кромке воды, затем снова выбирались на берег, привычно находили протоптанную дорожку и продолжали шагать уверенно и не спеша, в след одна за другой. Впереди показались отвесные скалы и Корнет, послушный руке своей хозяйки, повернул вверх по глинистому склону горы, где вдоль балки среди вековых пихт пролегала довольно крутая тропа. Лошади пошли медленнее.
— Хозяйство у Вас огромное, — сказал Кирилов, — даже не представляю, как можно учесть и контролировать каждое дерево.
— Нам тоже кажется, что запомнить и учесть каждую звезду на небе невозможно. Но ведь это не так?
— Есть существенная разница: на небе мало что меняется, тем более столь быстро, — возразил Максим Петрович, — Здесь же постоянно ходят люди, звери, что-то ломает ветер, что-то человек…, у каждого дерева часового не поставить!
— Когда ходишь по одним и тем же тропкам по нескольку лет, замечаешь в лесу даже самые малейшие изменения. Надо только уметь видеть. К счастью, в горах мало кто пилит деревья — все равно их отсюда не утащить, а вот браконьеры, конечно, донимают. И ведь знают, что места у нас заповедные. Надо будет заглянуть в один интересный уголок, Мурад очень просил: там мы частенько находим капканы.
Дорога вышла из леса на широкий, покрытый густой и высокой травой луг с зарослями гигантских зонтиков и крупными сиреневыми цветами татарника. Сима и Максим поехали рядом. Трава постепенно становилась все ниже и ниже, и вскоре лошади мягко пошли по настоящему альпийскому лугу по направлению к высокой горе с вершиной из красного камня.
— Нам туда, — показала Сима, — там озеро.
Вскоре впереди что-то блеснуло и уже через несколько мгновений открылась ослепительно-голубая гладь воды, как будто кусочек яркого голубого неба вместе с облаками упал в ложбинку, окруженную полукольцом крутых отрогов горы, и теперь мягко дышал тишиной и прохладой у ног немного уставших путников.
— Давайте спешимся, — предложила Сима и поднимемся немного вверх. Лошади устали, пусть отдохнут и пощиплют травку.
Кирилов привстал в стременах и неумело спрыгнул на землю. Сима легко и быстро соскочила с коня и они стали медленно подниматься по крутому зеленому склону, то и дело обходя большие рыжие валуны, скрытые травянистыми зарослями. Тропинки не было и Кирилов то и дело падал, скользя стесанной подошвой по длинной траве, дыхание сбивалось, и уже через несколько минут его сердце стучало гулко, как будто у самых висков. Сима остановилась и тревожно посмотрела на Максима Петровича.
— Передохнем?
Кирилов кивнул и остановился, склонившись на одно колено. Когда дышать стало легче, он повернулся лицом к озеру и замер от удивления и восхищения — прямо под ним ярко горела синим небесным цветом капля чистой горной воды, точно повторяющая своими очертаниями человеческое сердце. Серафима, перехватив его восторженный взгляд спросила:
— Не слышали, как это озеро называется у горцев? — и сразу сама ответила, — Суук-Джюрек-Кель, по-нашему — Озеро Холодного Сердца. О нем есть очень красивая легенда и, может быть, нам удастся сегодня ее услышать, если мы встретим дедушку Хасана. А пока, я предлагаю вам искупаться. Это озеро на самом деле довольно теплое, почти шестнадцать градусов. Если не решитесь, походите хотя бы по воде — очень хорошо снимает усталость.
Они снова спустились к озеру и Кирилов, сбросив с себя брюки и рубашку, сразу нырнул с берега. Вода обожгла, как расплавленное олово, но он, сделав несколько взмахов руками, ощутил, что она на самом деле вовсе не такая холодная, как это показалось в первые мгновения. Освежающая прохлада охватила все тело и, когда Максим Петрович вышел на берег, появилось давнее ощущение легкости, молодости и силы. Сима смотрела на него улыбаясь и с восторгом:
— А вы, оказывается, крепкий человек!
— Зимой у нас в кабине телескопа бывает и похолоднее. Здесь просто курорт.
— Все-таки разотритесь получше, а то простынете. Вот, возьмите, — Сима достала из своей сумки большое махровое полотенце и бросила Кирилову.
В это время кто-то громко окликнул ее:
— О-о! Серафима Ивановна! Салам алейкум, прошу к нам на кош, айран созрел!
Седой пожилой горец-пастух подходил к берегу со и стороны ущелья, ведя на поводу оседланного коня.
— Алейкум ассалам, Хасан Аубекирович! Очень рада тебя видеть, вот, гостя привела. Не прогонишь?
— Зачем обижаешь, дорогая, гость в дом — подарок Аллаха. Идемте.
Кош стоял неподалеку, примерно в полукилометре от озера — маленький дощатый домик с деревянными полками, покрытыми одеялами и овечьими шкурами, рядом несколько чурбаков вместо стульев, наскоро сколоченный стол и кострище с таганком.
Хасан вынес на воздух молочный бидон и алюминиевые кружки. Все вместе они с удовольствием пили густой и ароматный айран, вдыхая запах трав, разогретых жарким горным солнцем летнего дня.
