Потому что кому как ни мне было известно, что Таня до недавних пор была еще совсем девочкой. Моей девочкой…

— Громов, Твою мать. Прекрати! — раздался голос Вани, а затем он дернул меня за руку, отрывая от моей пока еще живой груши для битья.

Я опустил руки и отступил назад, любуясь своей проделанной работой. Лицо Еремеева напоминало кровавое месиво, а он сам едва дышал. Он был слаб, но все еще находился в сознании.

— Никому не рассказывай о том, что здесь произошло, — негромко предупредил я и Еремеев вскинул голову. — Ты же знаешь, что если ты хоть пикнешь, то нам об этом станет известно. Имей в виду, подавать заявление в полицию тоже будет бессмысленно. И не смей, — я наклонился и увидел, как глаза Еремеева расширились от страха, — больше связывайся с Таней.

Сказав это, я последний раз ударил его кулаком по челюсти. Изо рта ублюдка потекла кровь, а его голова безвольно пала вниз. Он был в отключке.

Близнецы ослабили хватку и позволили ему упасть на пол. Некоторое время мы все молча смотрели на него.

— Теперь тебе легче? — наконец разорвал тишину Ваня.

Я, не сводя глаз с этого ублюдка, долго стоял неподвижно, а потом перевел взгляд на свои руки. Чужая кровь запеклась на костяшках пальцев, окрасив серебряные кольца в красный цвет.

Я глубоко вдохнул.

Да… Мне стало легче.

Теперь я мог со спокойной душой направиться к Орлову, который наверняка чувствовал себя куда хуже, чем я.

— Вывезите его отсюда, — сказал я на выдохе.

Ваня скрестил руки и пристально посмотрел на меня.

— Мне любопытно — кто такая эта Таня?

— Разве она не представитель второго курса, да и универа в целом? Это же она — одна из самых горячих и богатых цыпочек в универе? — спросил Миша, бросив на меня быстрый взгляд. — Кое-кто, видимо, запал на нее, да? Леха и Череп хоть знают об этом? О ней?

— Я плачу вам, ребята, не за любопытство. — спокойно парировал я, вытирая руки о тряпку, которую протянул мне Гриша. — Я плачу вам за то, чтобы вы делали то, что я вам говорю, и желательно с закрытыми ртами.

Ваня усмехнулся и насмешливо вымолвил:

— Как скажете, господин хозяин.

А затем я повернулся и направился к двери, ведущей на выход.

POV Таня

В аудитории пронесся шепот, и стало понятно, что здесь снова что-то произошло.

На мгновение я замерла на пороге, не решаясь перешагнуть его из-за тревожных мыслей. А не из-за меня ли все шепчутся?

Но когда никто на меня даже не взглянул и не стал тыкать пальцем в мою сторону, я расслабилась и направилась к своему месту.

Мне даже не нужно было спрашивать, что происходит, потому что, как только я устроилась за партой, Ульяна повернулась ко мне и спросила:

— Ты слышала, что случилось прошлой ночью?

— Нет, — ответила я, доставая свой конспект. — Но я уверена, что ты мне расскажешь.

Милена привлекла мое внимание, импульсивно взяв меня за руку.

— Я слышала, он кое-кого избил.

Я постаралась не вырвать руку из ее хватки, не сильно обожая подобные прикосновения. Но как только смысл ее слов дошел до меня, я затаила дыхание и спросила:

— Кого?

— Игоря Еремеева, старшекурсника, — тут же ответила она, а мое сердце просто перестало биться.

— Чего?! — спохватилась только что подошедшая Сабина. — Это который бегун-легкоатлет и гордость универа?! Капец!

— Он не хочет говорить администрации, кто это сделал, — вновь заговорила Ульяна и моя голова метнулась к ней. — Но все уверены, что это былОН.

И без вопроса было понятно, кого имела в виду Уля — Орлова. Но был ли это он на самом деле? Сомневаюсь.

— Это точно он! — воскликнула Милена. — Кто станет избивать кого-то без причины?

Мой телефон завибрировал в сумке и я, выдернув запястье из цепкой хватки одногруппницы, вытащила его и увидела пришедшее сообщение.

Неизвестный номер.

И всего два слова.

Когда я прочитала сообщение, по позвоночнику пробежал холодок.

“Для тебя.”

Глава 9. Вес сожаления

POV Даня

— Бедный Игорь. Говорят, его так сильно избили, что он не может даже ходить.

— Я слышал, что он в крайне тяжелом состоянии.

— Я пыталась навестить его. Но меня не пустили.

— Я до сих пор не могу в это поверить.

— Тебе лучше поверить в это. И в то, что мы скорее всего больше не увидим здесь Игоря. Вы же знаете, как это обычно бывает. После встреч с ними, никто не возвращается…

Весь день универ то и дело гудел об участи Еремеева. Не было ни одного студента, который бы воздержался от обсуждения этой темы.

Пройдя через свой корпус, я вышел через эвакуационный выход и нашел ожидающего меня Орлова. Он опирался спиной о стену и смотрел в свой телефон.

— Почему все говорят, что его сильно избили? — пробормотал Орлов, поворачивая голову ко мне. — Я только немного подпортил ему лицо.

— И ушиб ребра, но это неважно, — добавил я, засовывая руки в карманы джинсов. — Ты же знаешь, что такое слухи. Они обычно преувеличены. Тебе не о чем беспокоиться.

Леха задумчиво хмыкнул и продолжил смотреть в телефон. А я стал осматривать своего задумчивого друга. На этот раз он не был вялым. Он был сосредоточенным, бдительным.

А все потому, что у нас появилась новая работа.

Череп знал, что так будет. Что Леха будет отвлечен от своего дерьмового настроения, только если у него будет что-то еще, чем он сможет себя занять.

Но это было неправильно.

Я стиснул зубы, вспомнив события прошлой ночи.

И мне так захотелось извиниться перед другом.

Когда я приехал к Лехе прошлой ночью, он уже заперся в подвале и никого не впускал. Череп и Влад вздохнули с облегчением, когда увидели, что я пришел. Они были встревожены. А все потому, что ключи от подвала были только у меня и у Лехи. Без меня они никак не могли его проверить.

Когда я отпер подвал, мы увидели Орлова, бьющего голыми руками по боксерской груше.

Его лицо было искажено от горя и я сразу же почувствовал, как меня захлестнуло сожаление. Я велел Черепу и Владу отправляться домой, начать расследование в отношении поставщика и той девчонки, Ксюши Соколовой, а Орлова предоставить мне.

Долгие часы я наблюдал, как Леха колотил боксерскую грушу, выплескивая всю внутреннюю боль. Я не пытался заговорить с ним, потому что знал, что Леха был погружен в воспоминания о той ужасной ночи много лет назад.

Той ночи, когда его мать умерла после избиения и изнасилования.

Той ночи, когда все изменилось. Для него. Для меня. Для нас.

Поэтому я просто ждал.

Ждал, пока Леха выдохнется. Ждал, пока Леха позволит мне прикоснуться к себе, чтобы я мог довести его до спальни. Ждал, когда смогу убедиться, что Орлов никуда не денется из дома и не сделает ничего другого, кроме как ляжет спать.

Но Леха не спал.

Не спал и я.

Мучимый воспоминаниями, Леха всю ночь проворочался, кошмары не давали ему покоя. И всю ночь я наблюдал за ним, следя, чтобы он не причинил себе вреда.

Когда наступил рассвет и Леха, наконец, смог спокойно уснуть, я все еще не мог успокоиться.

Сжимая голову руками, я сидел у кровати лучшего друга, терзаемый непреодолимым сожалением и угрызениями совести.

Если бы только я не сделал этого.

Если бы только я не заботился о ней.

Если бы только я не потерял контроль над собой.

Я понял, что облажался, как только Череп упомянул о наркотиках для изнасилования. Я видел, как изменился Орлов — вспышка боли в глазах и нарастающая ярость. На его лице появилось затравленное выражение.

Я облажался. Крупно облажался.

И все из-за Тани. Точнее, моих чувств к ней…

— Пойдем, Дань, — сказал Леха, возвращая меня в реальность из раздумий. Я поднял голову и увидел, что тот сунул телефон в карман. — Череп и Влад у меня дома, — продолжил он. — Они ждут нас.

Я на мгновение уставился на него.

Он вел себя так, словно прошлой ночью ничего не произошло.

Я тоже. По крайней мере, я старался так себя вести.