Я хотела спросить ее еще кое о чем, но тут в комнате появился Харитон, а за ним — отец Ксюши с папкой документов в руках.
Ксюша вся засветилась и тут же бросилась обнимать его.
— Добрый день, — поприветствовала я его.
— Добрый день, Таня, — улыбнулся он мне. — Как я уже успел заметить, ты, как всегда, держишься официально.
— Глеб Андреевич в библиотеке, Анатолий Геннадьевич, — сообщил ему Харитон.
— Я смотрю, в этой семье все формальные, — шепнул он дочери и Ксюша сдержанно посмеялась. — Я быстро, Ксень.
— Хорошо, пап.
Харитон вместе с отцом Ксюши последовали дальше по коридору, а я, скрестив руки на груди, уставилась им вслед. Я очнулась от мыслей только когда Ксюша потрепала меня по плечу, привлекая мое внимание.
— Это настоящие мечи или декоративные? — спросила она, указывая на витрину.
— Настоящие, — ответила я, глядя на экспонаты. — Это, — указала на представленный справа японский меч, — катана работы именитого мечника Канэмунэ начала двадцатого века. А это, — указала на соседний от него, — катана Нагамаки-наоси кузнеца Нобокуни. Ей почти семьсот лет.
— Ого…
Ксюша выглядела поистине пораженной, а ее распахнутый от шока рот заставил меня усмехнуться. Она всегда была очарована бесконечным количеством антиквариата в доме.
Поход ко мне в гости был схож для нее с походом в музей. В последний раз, когда она была здесь, я показала ей коллекцию оружия и доспехов, которая находилась рядом с библиотекой, и это совершенно поразило ее.
А совсем скоро, верный своему слову, Анатолий Геннадьевич поспешил вернуться к дочери. Но на этот раз с ним был не только Харитон, но и мой брат.
— Спасибо, что нашли время прийти, Анатолий Геннадьевич, — сказал ему Глеб. — Вы уверены, что не хотите присоединиться к нам за ужином?
— Нет, спасибо. Моя жена ждет нас дома.
— Мама же не готовила, да? — обеспокоено шепотом спросила Ксюша отца.
— Не переживай, Ксень. Я отключил питание на кухне и спрятал все кастрюли и сковородки. Даже если захочет — она ничего не приготовит, — так же шепотом ответил отец Ксюши и, посмотрев на Глеба, сказал: — Спасибо за приглашение, Глеб. Мы пойдем.
— Увидимся завтра, Таня, — сказала Ксюша, помахав мне рукой на прощание.
Мы попрощались и Харитон повел их до двери, оставив нас с Глебом наедине. Я глубоко вздохнула, прежде чем повернуться к брату. Глеб читал ту самую папку, принесенную Соколовым, перелистывая страницу за страницей, и слегка хмурился.
— Значит, ты наконец-то получил то, чего хотел, — тихо сказала я.
Он поднял голову и встретился со мной взглядом. На мгновение выражение его лица показалось мне удивленным, как будто он подумал, что я уже ушла, но затем оно стало привычно пустым.
— Да, — ответил он, закрывая папку. — Как только этот контракт будет подписан, сделка станет окончательной. Тебе решать, прекращать дружбу с Ксюшей или нет.
— Я не прекращу, — мгновенно ответила я.
Казалось, ему было всё равно, каким будет мое решение.
Казалось, ему было всё равно на меня…
Он уже пошагал прочь от меня, пока я задавалась вопросом — почему он так упорно игнорировал меня?
— Папа звонил, — сказала я в отчаянии, чтобы хоть как-то задержать его. Когда он затормозил и посмотрел на меня через плечо, я продолжила: — Он хочет, чтобы я навестила маму.
— Ты не уедешь из страны, Таня, — он покачал головой.
— Но папа сказал…
— Я знаю, что он сказал. Мы говорили с ним, прежде чем он позвонил тебе, — отрезал он с каменным лицом, отчего у меня в груди завязался горячий узел, обжигающий меня изнутри. — Завтра я улетаю в Японию. Вернусь к Новому году. Ты до этого момента будешь здесь. Перед отцом я объяснюсь сам.
После этих слов, Глеб возобновил попытку своего ухода, а я почувствовала, как слезы накатились на глаза, вызывая жжение. Узел в моей груди разрастался всё сильнее, болезненно обжигая грудную клетку и легкие. Не контролируя себя, я последовала за братом. Я не могла позволить этому разговору закончиться, раз уж у меня появился такой шанс.
— Глеб.
Он не остановился, даже не обернулся, чтобы посмотреть на меня.
— Мы можем поговорить?
— Не сейчас, Таня.
— Пожалуйста! — крикнула я сквозь слезы, застрявшие в горле. — Пожалуйста, просто поговори со мной. Глеб!
Но он этого не сделал. Он просто вошел в библиотеку и, захлопнув за собой дверь, заперся от меня.
И узел в моей груди распространился на сердце, прожигая меня насквозь.
Потому что, кажется, я потеряла брата навсегда…
Я упала на ковер, уткнулась лицом в колени и тут же разрыдалась. Я ревела навзрыд, сотрясая плечи неконтролируемыми рыданиями, как маленькая девочка, которой я никогда не была, вынуждено рано повзрослев.
Меня разрывало на части от боли неизбежной потери матери, которую в глубине души, даже несмотря на жестокое обращение, я всё-таки любила, теперь понимая, чтоона была невластна над собой из-за болезни.
Меня разрывало на части из-за постоянного вранье отцу и родственникам.
Меня разрывало на части от осознания того, чтоГлеб навсегда отдалился от меня. Что я потеряла своего братишку…
Пусть весь домашний персонал наблюдает, как я окончательно погружаюсь в тот ад, из которого так долго пыталась выбраться.
Я устала изображать из себя сильную, устала притворяться, что мне не больно.
Я устала быть той, кем хотела меня видеть семья.
Я устала от этой жизни.
Чьи-то руки обхватили меня и я с силой оттолкнула их.
Но они вернулись, настойчиво желая поднять меня на ноги. Я подняла голову и замерла от увиденного.
Я думала, это Харитон.
Но это был Глеб.
— Поговори со мной! — закричала я, вцепившись в его рубашку обеими руками.
— Я так и сделаю, сестренка, — его лицо было напряженным от беспокойства. — Ты только успокойся.
— Ты продолжаешь избегать меня.
Он притянул меня к себе так, что мое лицо уткнулось ему в шею.
— Я не знаю, как смотреть тебе в глаза, — его голос был густым от эмоций. — Я не знаю, как смотреть тебе в глаза после всего…
Меня вдруг осенило.
Всё то, о чем я не вспоминала годами.
Всё то, о чем я забыла, потому что была обижена на его отстраненность.
Я крепко зажмурила глаза, отгоняя воспоминания.
Воспоминания о том, как он заботился обо мне, когда мы были детьми. Всякий раз, когда я падала, когда надо мной насмехались, когда мне было просто трудно — я бежала к брату, он всегда был рядом, он утешал меня и защищал. А когда Глеб уехал, оставив меня в России, предварительно наговорив гадостей о том, как он устал от меня, я просто уничтожила его хороший образ в своей голове.
Как я могла это сделать?
Как я могла забыть, что он для меня делал, каким он был для меня?
Он же всегда был на моей стороне.
— Я хочу, чтобы у меня снова был старший брат, — требовательно прошептала я сквозь рыдания. — Настоящий, как в детстве. Я хочу, чтобы ты вернулся в мою жизнь и больше никогда не оставлял меня. Пожалуйста, Глеб. Я хочу своего братишку обратно.
Его руки крепче сжались вокруг меня.
— Я причинил тебе боль, — сокрушенно прошептал он в ответ. — Все эти годы, чтобы уберечь тебя, я грубо отталкивал тебя, говорил то, что не имел в виду, вел себя как последний урод с тобой. Я отступил, желая дать тебе свою жизнь, ту, которую, как я думал, ты хотела. Подальше от нашей матери. Я думал ты сбежишь, как только тебе исполнится восемнадцать, и ты забудешь о нашей семье, как о страшном кошмаре, но ты этого не сделала. Я даже подтолкнул тебя к семье Соколовых, чтобы ты на примере увидела, какими сильными могут быть женщины, и что ты можешь добиться того же. Не быть пешкой в чужих руках, а стать фигурой, которая будет сильнее всех. Но ты продолжала терпеть, стиснув зубы. Почему?
Я откинула голову назад и уставилась на его размытое от слез лицо. Его рука коснулась моей мокрой и большим пальцем принялась растирать соленую влагу по коже.
