Мягко спустившись на землю и отряхнув руки после коры, я незаметно заглянула в окно гостиной. Там Кирилл пытался поближе рассмотреть самурайские мечи, находящиеся в одной из витрин, а Харитон вежливо, но твердо пытался не дать ему взять в руки холодное оружие.

Продираясь сквозь кусты и осторожно, на цыпочках, обходя цветочные клумбы, я как можно быстрее побежала к противоположной стороне дома, где находилась библиотека, стараясь держаться в тени и подальше от света, исходящего от фонарных столбов, расположенных вокруг дома.

Когда оказалась возле библиотеки, я уже не могла дышать. Так сказывались усталость и волнение, которые сконцентрировались на биении сердца и напрочь забыли о немаловажном дыхании.

Окна в основном были закрыты, но одно было чуть приоткрыто на проветривание, в чем мне безумно повезло. И пока я судорожно оглядывалась в поисках какой-нибудь подставки под ноги, чтобы дотянутся до окна и заглянуть внутрь, послышались голоса:

— Так ты теперь всё знаешь? — это был Глеб. — Прям всё?

— Да, ублюдок, — последовал сердитый ответ Данила.

— Она сама рассказала тебе? Или ты заставил ее это сделать?

Все мое тело застыло от холода, прозвучавшего в голосе брата.

— Не надо переводить стрелки на меня, когда во всем виноваты ты и твоя мать.

Я услышала резкий смех Глеба, прежде чем он спросил:

— А ты безвинный, да? Думаешь, твой уход никак не повлиял на нее?

— Я уже объяснил, почему я так поступил, — Данил сделал паузу и мой ошеломленный мозг представил, как он угрожающе шагнул к Глебу, в то время как мой брат невозмутимо сидел на диване, не обращая внимания на происходящее. — И я знаю… Я, блять, знаю, что отчасти виноват в том, что она причиняет себе вред. Я виноват в этом. И я принимаю эту вину и беру на себя ответственность за это. Но что насчет тебя, Градов?

— Я же сказал тебе. Ты ничего не знаешь.

— Тогда, блять, просвети меня! — я вздрогнула всем телом, когда в библиотеке раздался громкий хлопок. Должно быть, Данил на эмоциях ударил по полке с книгами. — Просвети, пока я еще могу удержаться от того, чтобы, сука, не убить тебя нахрен! Разве ты не знаешь, что ты сделал со своей сестрой?!Она считает себя слабой. Она считает себя ущербной. Она считает себя виноватой в том, что вы ее ненавидите! Я чуть не сдох, когда услышал это от нее! Ты хоть понимаешь, что вы, блять, натворили?!

Я прикрыла рот рукой, чтобы случайно не издать ненужного звука, и, повернувшись спиной к окну, прислонилась к стене, чтобы дрожащие колени не подвели меня и я не рухнула на холодную землю.

Почему он рассказал это моему брату?

Почему Данил рассказал это Глебу?

Глебу было всё равно. Ему было всё равно на меня. И Данил только что еще сильнее осложнил мою жизнь, дав моему брату оружие, благодаря которому он продолжит контролировать каждый мой шаг и вздох…

— Я ушел, чтобы защитить ее.

Мои мысли резко оборвались на полуслове.

— Я уехал жить в Японию, потому что знал, что должен был увести мать подальше от Тани.

— О чем это ты? — прозвучал потрясенный голос Данила.

Тишина.

Гнетущая, давящая тишина…

А затем Глеб, наконец, продолжил:

— С тех пор как я себя помню, мать никогда не проявляла к Тане любви или привязанности. И сколько я себя помню, у Тани всегда были синяки по всему телу. Когда я спрашивал о них, она отвечала, что упала или ударилась обо что-нибудь. Я ей не верил, потому что она никогда не была неуклюжей. А потом она стала скрывать их от меня и нашего отца и я забыл об этом, как будто никогда их и не видел.

Дурные предчувствия выползали из окна и обрушивались на меня, на мой разум, заходящийся от паники, и на мое тело, застывшее от страха.

— Она… мать причиняла ей боль, когда папа или кто-нибудь из домашнего персонала не видел этого. Она избивала ее, когда этого не видел я…Я не знал, Данил, — сокрушенно прохрипел брат. — Я не знал, пока собственными глазами не увидел, как она пыталась утопить Таню в ванне утром в день ее двенадцатилетия.

Снова долгое молчание.

Сильно затянувшаяся тишина…

— Господи… — срывающимся голосом пробормотал Данил. — То есть ты сейчас на полном серьезе говоришь мне, что Таня подвергалась физическому насилию со стороны своей матери?! Но зачем ей это делать?! Зачем ей причинять боль собственному ребенку? Избивать, топить?!

— Таня тебе не рассказала? — спросил Глеб, а затем после секунды молчания, которая показалась целой вечностью, пробормотал: — Ну, думаю, теперь ты знаешь всё.

— Это пиздец! — громко выпалил Данил, не сдерживаясь.

— Мать умоляла меня не рассказывать отцу, — продолжил Глеб, повысив голос. — Она умоляла меня в слезах и криках, говоря, что всего лишь защищала меня от моей родной сестры, которая, в ее безумном уме, собиралась убить меня. Я не знаю, с чего она это взяла, но мать до сих пор считает Таню монстром, который хочет меня убить.

— Ты должен был запереть ее! Сдать в дурдом!

— Она всё еще моя мать! Как бы жалко это ни звучало и каким бы слабым я ни казался, но я не смог этого сделать. Я понимал, что она сходит с ума и видит в Тане врага. И я посчитал, что лучшим выходом для всех нас будет, если я уеду с ней в Японию, а Таню оставлю здесь с нашим отцом. Я сделал это, чтобы уберечь Таню.

— Это не оправдывает того факта, что ты…

— Что я?! — сорвался Глеб, потеряв самообладание. — Что я причинял ей боль? Что я причинял боль своей сестре, контролируя ее? Я пытался защитить ее. Ты не представляешь, через что мне пришлось пройти, чтобы уберечь ее. Ты не представляешь, через какое дерьмо я прошел, чтобы у нее было будущее! То будущее, которого она, блять, сама бы хотела! То будущее, которого она заслуживает! То будущее, в котором ее бы не сковывала эта семья!

Что?

На глаза тут же навернулись слезы, из-за которых картинка мира тотчас размылась.

Что только что сказал мой брат?

— Я уехал в Японию вместе с сумасшедшей матерью, хотя хотел остаться здесь! Я начал вставать на ноги и разбираться в семейном бизнесе, хотя мог бы, как ты, прожигать свою жизнь по клубам и тусовкам! — перечислял Глеб свои жертвы. — Я как мог заботился о своей сестре, даже если не говорил этого. Я всё делал ради нее и ее же блага! — на эмоциях кричал брат.

— Когда я узнал, что семья захотела выгодно выдать Таню замуж, я стал искать жениха выгодного больше ей, нежели семье, — продолжил он более спокойным тоном. — Я хотел найти того, с кем Таня начнет нормальную жизнь, кто защитит ее и благодаря кому она освободится от нашей семьи. Таким мне показался Симонов Роберт. Но когда я узнал, что он издевался над Таней, обещал сломать ее после свадьбы и только еще сильнее усложнить ее жизнь…Я сломал его. Я уничтожил его и его семью.

Но он сказал…

— Сейчас же мой выбор пал на Илью, потому что знаю, что он никогда не обидит ее, а его семья примет Таню, как свою родную дочь. Вот истинная причина ее помолвок по расчету — ее свобода! Не выгода, не какой-то там союз компаний, а благополучие моей сестры.

— Я дам ей всё…

— Я позаботился о том, чтобы Таню и словом никто не обижал ни в школе, ни в универе, ни в любой компании, где она появлялась. За ней всегда присматривали мои люди, которые обо всем мне докладывали. Кстати, прими мою благодарность за заботу о Еремееве. Но если бы это был я, у него бы не осталось ни копейки за душой.

— Глеб…

— И ты. Я не знаю, почему моим людям потребовалось так много времени, чтобы сообщить мне, что ты встречаешься с моей сестрой, но я знаю, что ей было больно, когда ты снова предпочел ей своего дружка Орлова. Если бы моя сестра не любила тебя, я бы сделал всё, только чтобы ты отплатил за это пренебрежение.

— Глеб, твою мать, послушай….

— Я люблю свою сестру! — я отпрянула от стены, когда Глеб выпалил эти слова, будто взревев от внутренней боли, и этот звук, казалось, разорвал мое сердце. — Я всё время, что меня не было рядом, скучал по своей младшей сестре, но знал, что без меня она будет в безопасности. Я был причиной ее боли и того, почему наша мать желала ей смерти. Я, понимаешь?!И я до сих пор не могу смириться с тем, что это всё из-за меня! И что я не смог вовремя защитить свою сестру! Ты не представляешь, как меня убивало видеть ее ладони в крови и тот факт, что я слишком поздно понял, что она начала с собой творить! — охрипшим голосом кричал Глеб. — А знаешь, почему я начал вести себя с ней, как полный мудак? Чтобы она ненавидела меня, чтобы она без капли сожалению ушла из дома в свое светлое будущее, не скованное оковами семьи Градовых. Чтобы я не был причиной, по которой она захочет остаться в этой проклятой семье!