— Ты просто придурок! Ты еще и друзей своих заставил в этом участвовать?!
— Это был шантаж. У них не было выбора. И прежде чем ты набросишься на меня, потому что они, очевидно, теперь знают о нас, я хочу кое-что сказать в своё оправдание, — поспешно выпалил он. — Я никому ничего не говорил, они сами узнали. Рябинин залез в мой телефон, а как Череп узнал — я еще не выяснил.
— Это неправильно, Громов, — я сделала два шага назад, затем развернулась и начала расхаживать по комнате. — Ты держишь меня здесь против моей воли. Сколько раз я должна повторить тебе, что между нами все кончено? — не дожидаясь ответа, я снова шагнула к Данилу и буквально закричала ему в лицо: —Почему ты не можешь просто оставить меня в покое?!
— Ты продолжаешь мне это говорить, но хочешь ли ты, чтобы я действительно оставил тебя в покое? — возразил он. — Твое поведение говорит мне об одном, но твои глаза говорят мне совсем другое. Они умоляют меня остаться. Они умоляют меня не оставлять тебя снова.
Я покачала головой и сделала это, тяжело дыша.
Черт…
Я не могла заплакать. Только не перед ним.
— Это то, что ты хочешь думать, — тихо и твердо ответила я. — Ты интерпретируешь происходящее так, как тебе выгодно.
— Ты так думаешь? — тут же огрызнулся он. — Тогда почему, сколько бы мы ни отдалялись друг от друга, мы всегда оказываемся вместе?
— Что? — я невесело рассмеялась. — Хочешь сказать, что это судьба? Что мы созданы друг для друга и должны быть вместе? — спрашивала я, с каждым словом неумышленно повышая громкость своего голоса.
— Я хочу в это верить. Потому что если это не так, то я должен похвалить себя за то, что зашел так далеко. Что вернул тебя спустя столько лет и пытаюсь вернуть сейчас, хоть ты и упрямишься.
Я с недоверием посмотрела в его невозмутимо серьезные глаза. Он винил меня в том, что я не давала нам шанса сойтись? Думал, я делаю это из вредности?
— Хочешь сказать, что я сука?
Его бровь выгнулась дугой.
— А разве нет? — с нахальной улыбкой спросил он.
— Ну, а ты — идиот!
— Ну вот, сука и идиот — отличная пара, — с неприкрытым энтузиазмом заключил Данил.
— Господи! — воскликнула я, вскидывая руки вверх. — Это безумие!
А в ответ вместе очередной оптимистичной реплики — тишина…
Я посмотрела на Данила, ожидая услышать от него хоть что-нибудь, но он даже не смотрел на меня. Он смотрел на мои руки. И тогда я осознала свою ошибку.
Сердце судорожно пропустило удар, заставив стремительно сжать пальцы.
Он не мог их увидеть. Не мог…
Я была осторожна весь чертов день. Я даже в волейбол играла исключительно сложенными в кулаки руками, не позволяя никому увидеть мои истерзанные ладони.
Я даже не позволяла ему брать себя за руки, когда мы еще были вместе. И я не могла вот так глупо сейчас спалиться.
— С-скажи мне… — заикаясь пролепетала я, пытаясь отвлечь его от своих рук. Это срабатывало раньше, сработает и сейчас. — Скажи мне, что мне делать?
Его глаза медленно оторвались от моих рук, а вместе с ними и его внимание.
— Просто позволить мне позаботиться о тебе, — сказал он спустя несколько мгновений.
— Громов… — насмешливо фыркнула я.
— Я знаю, что ты пока что не хочешь возвращаться ко мне. И я уважаю твое решение, — перебил меня Данил и начал неторопливо вторгаться в мое личное пространство, побуждая отступать. — Но я в любом случае не собираюсь отказываться от тебя. Я готов дать тебе столько времени, сколько тебе нужно, пока ты не поймешь, чего действительно хочешь на самом деле — вычеркнуть меня из своей жизни или же позволить вернуться, — это был выбор без выбора, когда сердце желало одного, а нож у сердца приказывал совсем другое.
Пока я изо всех сил старалась дышать и даже не думала отвечать, Данил вкрадчиво и умоляюще прошептал:
— Позволь мне до тех пор оставаться рядом с тобой.
Мое тело застыло от его слов, а глаза заслезились. Становилось всё труднее контролировать себя.
Его ладони своевольно легли на основание моей шеи, пальцы зарылись в моих волосы. Его лицо оказалось в паре сантиметров от моего и я резко вдохнула, увидев любовь и решимость, сияющие в его зеленых очах.
— Я позабочусь о тебе. Я позабочусь о твоей проблеме. Я позабочусь обо всём, если ты впустишь меня обратно в свою жизнь. Но если ты пока к этому не готова, я буду ждать столько, сколько потребуется, хоть всю жизнь.
Удивительно…
Данил меня предавал, не сдерживал данные обещания и мне казалось, что я больше никогда не смогу ему поверить.
Но сейчас я…верила.
Верила ему, как никогда прежде.
— До тех пор ты можешь оставаться помолвленной с Кравцовым, мать его, Ильей, — рычал он от собственных слов, что были ему совсем не по душе. — Он к тебе не прикоснется. А если посмеет… я его убью, — и снова эта неоспоримая вера в его слова. — Мы можем продолжать скрывать наши… что бы там у нас сейчас ни было, дружбу, отношения или что-то еще, потому что я не сомневаюсь, что Глеб заберет тебя в Японию, если узнает о нас, или придумает другой изощренный способ, как нас разлучить. И хотя я смогу вынести это дерьмо, если он так со мной поступит, ноя не хочу, чтобы страдала ты. Только поэтому я готов прикусить язык и временно отступить, дав тебе отсрочку на подумать.
— Почему? — прошептала я срывающимся от подкативших к горлу слез голосом.
— “Почему” что? — мягко спросил он.
Я замолчала, пытаясь побороть слезы, но знала, что эту битву мне ни за что не выиграть. Я проиграла…
Данил выдержал мой взгляд.
И когда слеза покатилась по моей щеке, его взгляд последовал за ней.
— Почему ты так много хочешь сделать для меня? — спросила я, наконец обретя голос.
В ту же секунду его взгляд вернулся к моим глазам.
— Сколько раз я должен сказать, чтобы ты наконец поняла меня? Потому что я люблю тебя, Таня. Я очень сильно тебя люблю.
И в этот самый момент мне показалось, чтоон только что разбил оковы, в которые была закована вся моя жизнь.
Тогда простившись со своей гордостью, я дала волю эмоциям и постыдно разревелась, сама не понимая из-за чего именно — его слов или привкуса свободы.
Одна его рука переместилась на мой затылок, а другая — на спину и крепко прижала к себе. Я уткнулась лицом в его шею, руками вцепилась в ткань его футболки и зарыдала еще сильнее.
Его тепло и запах действовали на меня успокаивающе, сильнее любого седативного. Так было всегда, так оставалось и сейчас.
— Ты… ты заставляешь меня мечтать, — запинаясь из-за нехватки кислорода, пробормотала я.
Он наклонил голову и прошептал мне на ухо, крепче сжав в объятьях:
— Ты можешь воплотить свои мечты в жизнь. Я помогу тебе с этим.
— Из-за тебя мне хочется сбежать из дома.
— Я с радостью тебя приючу.
— Но я не хочу этого, — я подняла голову, чтобы посмотреть в его глаза. — Я не хочу оставаться без семьи.
— Тогда я помогу тебе противостоять семье, не уходя от нее, — его руки уверенно сжали мою талию. — Мы со всем справимся.
— Как ты всё это предусмотрел? — обвиняющие спросила я, ткнув его пальцем в грудь. — Ты говоришь то, что я хочу услышать.
— У меня было слишком много времени на размышления, с тех пор, как мы расстались, — ответил он с кривой улыбкой дрожащим от волнения голосом. — И я пришел к решению бороться за тебя. Бороться за твое счастье.
— Даже я сама уже давно отказалась от собственного счастья.
— Тогда начни бороться за него прямо сейчас, — призвал он. — Борись и сопротивляйся тому пути, по которому тебя заставляют идти твои родители и твой брат. Ты не одна, Принцесса. У тебя есть я. У тебя есть Ульяна, Ксюша. У тебя так много людей, которые поддержат тебя.
Я начала качать головой, когда его руки сомкнулись на моей челюсти, заставив снова сосредоточиться на нем.
— И у тебя есть время. Ты еще учишься, а значит тебя не выдадут замуж за препода раньше, чем ты окончишь университет. Иначе быть скандалу и, обещаю, я буду тем, кто его устроит, — прорычал Данил, воспламеняясь от одной мысли, что я могу достаться другому. — У тебя есть время переубедить своего брата. У нас есть время изменить его мнение обо мне, о нас с тобой.
